Сказки из Тени, или Записки Пустоты

Серому – Охотнику такая странность совершенно не понравилось.

Он решил следить в два раза зорче, вообще не смыкая глаз ни на долю секунды. И вот однажды ночью, он засек тот момент, когда из подозрительного дома выскочила уже не тень, а волчица, оставляющая на снегу реальные следы, более того, когда волчица вернулась той же ночью, то оставляла на снегу уже кровавые следы… Кровь…Зверь….Охотник снова почуял след.

Уже на службе Охотник узнал, о том, что как раз этой самой ночью, Зверь совершил еще одно убийство. Сопоставив очевидные вещи, Охотник пришел к выводу, о том, что ему, наконец, повезло.

Все линии сходились в перпендикуляре, не оставляя иной параллельности.

«Однако, сначала проверю того, к кому ходит волчица, а затем убью ее саму», то есть начну охоту, – решил Охотник.

*

Встреча с хозяином квартиры, которую навещала волчица, прошла престранная… Охотник, так и не решил, кто перед ним.

Жертва, Зверь, или … иногда ему начинало казаться, что рядом с ним попивает коньяк, предложенный нежданному гостю (лейтенанту милиции, Серому – Охотнику), брат, такой же Охотник, как и он сам… Но тут же за спиною хозяина квартиры просвечивала иллюзорная тень Черного волка, и в эти секунды Охотник непроизвольно хватался за вороненую сталь своего пистолета… ТТ, жалея что не зарядил его серебром, как того давно следовало сделать.

А было все так…

Хозяин квартиры предлагает выпить коньяка…

Охотник не против… смягчить двусмысленную обстановку позднего визита стража правопорядка.

Охотник пьет коньяк, с хозяином квартиры молча, на кухне. Не торопясь, цедит из коктельных трехсотграммовых бокалов черный «Нахимов», смакуя пятизвездный терпкий бархат, глоток за глотком.

– Ждешь? – Спрашивает Охотник.

А тот глядит прямо в его глаза.

– Да, жду…

– Меня дома, наверное, то же ждут. Жена, боюсь за нее (лжет Охотник). Если поймаю этого зверя, церемониться не буду, пристрелю. Веришь, нет…(говорит охотник чистейшую правду), – голос Охотника дрожит, он уже готов убить этого человека (уже видит, как … распластается его обездушенное тело на светлом линолеуме кухни, запачкав его своею кровью, задергается в предсмертной агонии, и затихнет вечным сном…), но почему-то медлит…

– Верю…. – отвечает хозяин квартиры, не отводя своего взгляда от серых, хищных глаз Охотника.

И только тут Охотник решает, что действительно верит этому человеку.

– Кажется, ты хороший парень, – произносит, смутившись чему-то своему внутреннему Охотник, радуясь про себя, что не вышло ЭТО во вне.

Да ты то же, вроде ничего…., – отвечает хозяин квартиры, и они пожимают друг другу руки, прощаются в прихожей, так и не зажигая в ней света.

Охотник спускается вниз, по такой же темной лестничной клетке.

И так бесплотен весь этот мир, что кажется, он, и я, и Ты, всего лишь тени, которые отбрасывает этот Город. Тени, даже у снега есть своя тень. – «Есть ли Тень у Зверя», – думает о своем, Охотник.

А за окном снегопад, в котором, теперь Охотник это знает точно, таится Зверь… там, за снегопадом…

*

Трудно говорить о неудачах, тем более тяжело выплескивать на свет неудачи свои собственные. Но Охотник делает это….. потому что так легче жить.

Он так и не смог убить волчицу, действительно не смог… именно не смог.

Он следил за ней, он гнал ее через весь Город до самого дальнего, заброшенного парка, там, где замерзший пруд и начинается уже самый настоящий лес. Он загнал Зверя на лед. Охотник видел, как волчица сменила облик. Он стоял, с пистолетом в руке, не смея ступить на застывшую гладь озера. Не смея стрелять. Не смея убить своего первого Зверя. Ловя себя на мысли, что начинает засматриваться на ее красоту. Ее грациозную звериную прелесть, серебряный пух пепельных локонов волос, и изумрудную глубину глаз, на ее наготу, и сбитые в кровь узкие щиколотки. Он видел ее крепкую грудь с выпученными от холода бутонами багровых сосков. Он даже издалека видел, как дрожит ее тело, и раскрывается пухлогубый рот, выпуская наружу клубы белого пара. Она прочла свою смерть в его глазах. А он прочел в ее глазах готовность, или желание умереть.

Охотник решил подумать о тех, кому волчица принесла смерть сама (чтобы легче было убить…), но вместо этого подумал о том: «Как ей там, на этом ветру…?».

Он увидел в ней то внешнее, что ему так не хватало… внутри, эти самые яркие краски жизни.

Но он не мог взять это так, взять от нее, и поэтому поднял пистолет… готовясь стрелять…., и тогда вскрикнув, она провалилась сквозь лед… Охотник бросился к ней, чтобы вытащить из адски холодной воды, но только чуть сам не провалился, упав на живот, он, скрипя зубами взирал, как уходит под воду прекрасная серебристая головка волчицы, его жертва, его Зверь, его маньяк, его…. желание убивать, он изрезал свои ладони о ту самую острую кромку озерного льда, но больнее всего стали сердечные раны, нанесенные такой долгожданной, желанной, случайной и предрешенной, смертью волчицы. Смертью той за кем он вел свою Охоту.

*

Он шел по спящим улочкам этого самого Города, который на протяжении прожитого, всегда считал родным, и чувствовал себя таким чужим, рядом с этими спящими улицами, подворотнями, магазинами, и жилыми домами. С каменным сердцем, давясь осколками льда, в которые на холодном ветру превращались его слезы, Охотник блуждал по Городу остаток ночи, и только под утро благодаря инстинкту, а вовсе не чувству разума вышел к собственному дому. Он поднялся к себе. Открыл квартиру, запертую на четыре замка. И рухнул в заправленную, кажется неделю, или вечность назад, койку, провалившись в индивидуальное ничто, не жаркое, и не такое ледяное и холодное, как ничто волчицы, обычное, серое, такое, каким был он сам.

*

Охотнику почти никогда не снились сны, но сегодняшняя ночь стала исключением. Исключительно хотя бы то, что проспал он около трех суток, но главное, это откровение явившееся Охотнику, откровение, о искуплении, не перед кем-то, перед самим собою, а это дороже чем чужое уважение, презрение, одобрение, либо полное безразличие к твоей персоне.

Явилась к Охотнику ушедшая волчица в своем человеческом обличье, и не было в ней ничего от смерти, боли, и хлада, и было полно ее обнаженное прекрасное тело жизни, и было полно оно тех внутренних и внешних красок, которые так дороги Охотнику в этом мире.

И показала она ему темный Дом, и темную комнату, и Тень Черного волка, на серой стене, тень, облеченную в плоть, и показала, как убить Зверя, и прикоснулась своими холодными алыми губами к правой щеке Охотника в прощальном поцелуе. И шепнула в его правое ухо, о том, чтобы не забыл, убив Зверя, открыть все двери… Так, мол, она, Бывшая Волчицей, хочет сделать ему, Охотнику, прощальный, и заслуженный трижды, подарок…

*

… и сделал он все в точности, как она и просила…

И встретился Охотник во второй раз с любовником волчицы, и взял из его рук серебряный клинок.

И убил Охотник собственными руками Зверя, Тень Черного волка, облеченную в плоть, и не было более в его сердце не печали не сожаления, не презрения ни к себе не к другим, а только пустота, так и не заполненная красками, о которых он мечтал с самого детства. Он молча взирал на свои ладони, в которые медленно впитывалась кровь Зверя, и видел что, те все так же остаются, бледны, так же как бледно его лицо, и вся прожитая до этого самого мгновения жизнь.

И заплакал Охотник, рухнув на грязный пол кухни, рядом с телом убитого им волка. И не было в том помещении света, лишь полыхала свечка алого парафина, и разбегались от нее вспугнутыми тараканами тысячи всяческих теней.

«Почему же это все так происходит», – думал про себя Охотник. «Зачем? Зачем я все это сделал? И что теперь, для чего жить, и как?»

И вспомнил он тут о последних словах волчицы, и начал открывать двери в той самой коммунальной квартире, в которой он убил Тень Черного волка, облеченную в плоть. Он открывал двери одна за другою… и был за теми дверьми настоящий свет, и не только свет.

За первой дверью была его жена, которую будет любить он до самого последнего мига собственной жизни.

За второю дверью – его еще не рожденные дети, мальчик и девочка. Он назовет сына Алексеем, в честь прадеда, а дочку Тамару, назовет в честь собственной матери его любимая и единственная жена.

За третью дверью были их будущие совместные вечера, поездки за город, отпуска у моря, и зимние катания на лыжах в еловом лесу.

А за четвертой дверью, было его истинное призвание….. но нам это знать совсем не обязательно, ведь это его сугубо внутреннее личное дело, его заслуженная судьба, его взлелеянные, долгожданные краски, ярчайшие краски этого Мира.

Удачи тебе, Охотник…

9

Сегодня я проснулся с таким чувством, что наконец-то все будет хорошо. Кажется, кто-то незримый шепнул мне эту сомнительную истину во время сна, прямо в правое ухо.