Выбор клинка

– Свободный Род Маэда проиграл эту войну. Эта ночь на многое раскрыла мне глаза. Наше наследство смертельно опасно. Сегодня за ним пришли Такэда, завтра, почуяв запах крови, вернутся ушедшие прочь союзники, дабы урвать свой кусок, но соблюсти хоть какие-то приличия. Или придёт кто-то другой? Мы слабы, как никогда. Сколько ещё прольётся крови из-за того, что мы не способны противостоять врагам? Сколько ещё людей погибнет, сражаясь против чужой корысти и алчности?

– Мы сражаемся во имя долга и чести. Мы сражаемся, потому что каждый из нас – воин, а значит, и защитник! – забывшись, отчеканил я, протестующе вскидывая голову. – Война должна завершиться, вы правы, но… Прежде мы свершим наше возмездие!

– Такой же, как и отец, – грустно покачал головой Маэда Ючи. – Упрям, воинственен, горд и чрезмерно предан. Всё как велит Кодекс самурая, верно?

– Таков Путь, – мрачно отвечал я, замыкаясь в себе и холодея от нехорошего предчувствия. – Маэда-сама, как ваш верный вассал, я не могу ослушаться вашего приказа. Моя жизнь и мой меч принадлежат вам. Но тогда всё произошедшее, все наши жертвы и потери, всё теряет смысл! Мы не можем склониться перед врагами сейчас! Это против чести!

– Мы склонимся перед волей Императора, Леон. Владыка империи вряд ли одобряет эту войну. Но перед тем, как мы отправимся к нему, я должен завершить одно важное дело! – величественно выпрямившись, Ючи говорил, плавной жестикуляцией как будто пытаясь загипнотизировать меня. – Отныне и навсегда! Род Маэда более не связан с родом Хаттори вассальной клятвой. Таков был мой дар твоему отцу и всей вашей семье. Сейчас же я дополню его ещё одним… Окрестности Мацумото, сам замок и кварталы в Нагано – отныне и навсегда они принадлежат тебе по праву. Владей ими, Леон-сан, глава свободного рода Хаттори!

Слушая его речь, я помрачнел ещё больше, удивляясь тому, как ситуация выворачивается наизнанку. То, что ещё вчера и так принадлежало мне, сегодня было вручено как залог моего молчаливого согласия в позорной капитуляции. Визит в императорский дворец как признание собственной слабости, как просьба о защите и покровительстве…

Кровь в моих жилах и венах вскипела, забурлила, недовольно заворчала эхом голосов моих пращуров, что не знали позора поражения – они либо побеждали, либо гибли, смывая всё своей кровью. И всегда шли до конца.

– Мы верно служили роду Маэда полторы сотни лет. До сегодняшнего дня, – начал говорить я и сделал долгую паузу, собираясь с мыслями. – Мне остаётся лишь с благодарностью принять ваш дар, Маэда-сама. Самый главный ваш дар – свободу действий. И поэтому я не буду присутствовать рядом с вами на приёме у Императора. Наши пути разошлись, Маэда-сама. Род Хаттори продолжит вести войну. Во имя справедливости, во имя воздаяния, во имя…

– Во имя крови?

– Да, во имя пролитой врагами крови! Потому что мы не прощаем тех, кто пытался нас уничтожить! – глухо прорычал я, вставая с земли и порываясь уйти.

– Одумайся, пока ещё не стало слишком поздно! Ты говоришь как мальчишка, ослеплённый жаждой мести! – Ючи попытался остановить меня, придержав рукой за запястье.

– Потому что мне есть за что мстить! Мне и моим людям! Нам не нужно напоминать о тех, кто погиб, выполняя свой долг и защищая вас!!! – мой повышенный тон и звенящая в голосе сталь вынудили бывшего сюзерена вздрогнуть, как от удара. – Вы не хоронили своих родных, Ючи-сан! А память о тех, кто пал, сражаясь за вас, видимо, недостойный повод для мести?!

– Довольно!!! – раненым зверем выкрикнул Маэда, моментально оказавшись на ногах напротив меня. – Я не желаю слушать этот вздор! Повинуйся решению старшего, раз тебе недостаёт ума прислушаться к доводам разума!

– Для принятия решения мне достаточно доводов моего сердца… – тихо сказал я, выпрямившись и спокойно встретив его взгляд. – Разговор окончен, Маэдасан. Меня ждут неотложные дела…

* * *

Утро вечера мудренее.

В истинности изречения, позаимствованного из разговорного фольклора второй родины, я убедился по окончании экстренного утреннего совещания, проведённого командором Тарао. Кратко изложив мне общее положение дел, он жестом предложил взглянуть на огромную рельефную карту, спроецированную небольшим голографическим устройством – расположившись на широкой, составленной из нескольких столов импровизированной площадке, она занимала площадь не менее десяти квадратных метров, позволяя в подробности передавать рельеф местности порядка нескольких тысяч квадратных километров.

С целой россыпью цветных флажков, обозначающих передвигающиеся группировки войск и земельные территории под управлением аристократических родов и Императора.

Ненадолго взглянув на неё, я ощутил себя персонажем компьютерной игры стратегического жанра. Множество секторов всех цветов радуги, украшенных гербовыми значками, десятки военных группировок вокруг провинции Нагано – Такэда, Токугава, Тайра.

Враг, бывший союзник и воля Императора.

Усеянные зубами отрядов границы соседних провинций бурлили деятельностью – отступившие с поля битвы силы клана Такэда восстанавливали единую формацию и занимали оборонительные позиции; Токугава, собравшись в одну гигантскую колонну, скорым маршем прорывались вперёд, не делая разницы между городами и чащей; Тайра нагнетали одним присутствием полутысячного ударного гвардейского корпуса при двух десятках тяжёлых мобильных доспехов.

А между ними, на руинах древней крепости, располагались несколько мрачных флажков, отмеченных золотым оперением стрел. Последние силы рода Хаттори, только что захватившие у врага крупную и богатую провинцию. И его столицу.

Даже голографичный образ Нагано поражал моё представление о городе – миллионы его жителей вместе со мной встречали рассвет, оставаясь для меня неизвестной величиной. Пока я не увидел многогранный каскад современных небоскрёбов в окружении каменных джунглей, густо разбавленных зимней цветущей сакурой.

– Командор Браво просит вашей аудиенции, Хаттори-сама, – привлёк моё внимание заглянувший в штабную палатку офицер связи. – Прикажете пропустить?

– Пригласите командора, – немедленно отреагировал я, радостно ухватываясь на первое из множества решений, что мне предстояло изменить и только потом принять. – Контролируйте эвакуацию раненых в госпитали Нагано. При любых сложностях обращаться напрямую ко мне.

Возведённый в ранг личного помощника офицер низко поклонился и попятился, исчезая из поля зрения. Воплощать стратегию управления мне приходилось впервые, но память брата упорно твердила – руководитель обязан в первую очередь подбирать кадры, которые, в свою очередь, решают всё.

Легкомысленный наряд командира сводного отряда наёмников сменился полурасстёгнутой рубашкой и распахнутым на груди жилетом с меховой опушкой, тактическими брюками и высокими военными ботинками. Тряхнув копной смолянисто-чёрных волос, собранных в тугой «хвост», Каталея решительно опустилась на одно колено и низко склонила голову, оплетённую изящной паутиной гарнитуры связи.

– Почему вы хотите продолжить войну?

– Наши отряды имеют репутацию тех, кто всегда исполняет свой контракт, Хаттори-сан. Мы исполнили букву, но хотим исполнить и дух. – Бразильянка начала отвечать на мой вопрос медленно, тщательно подбирая слова на неродном для неё японском: – Мы хотим показать, что достойны Служения.

Сбоку, потревоженный таким проявлением наглости, недовольно ворохнулся командор Тарао. Ворохнулся и притих, уловив мой успокаивающий жест.

– Вы хотите стать гвардией, – подытожил я, погружаясь в мысли в поисках соображений на этот счёт и обращаясь к своим знаниям за ответом.

– Да, Хаттори-сан. Получить гвардейский статус и начать жизнь заново. И мы понимаем, что за всё нужно платить, в том числе и собственной кровью. Люди готовы пойти на этот риск, дабы позаботиться о своих семьях и грядущих поколениях. Поэтому, от лица всех трёх отрядов, я, Каталея Браво, прошу вас принять нас под свою руку, дать нам цель и смысл жизни…

– Скажите, Каталея, вы же не рассчитывали, что я вот так сразу приму вас с распростёртыми объятиями? Пока что вы полностью устраиваете меня в качестве сводного отряда наёмников, способного провернуть не один десяток отдельно оплачиваемых боевых операций. Встаньте, мастер Каталея, немедленно встаньте и… – заговорил я, делая ей шаг навстречу и начиная обходить по широкому кругу. Ощутимо приблизившись к ней, я остановился на расстоянии вытянутой руки и указал только поднявшейся на ноги наёмнице на ближайший к ней участок карты. Совпадение, не иначе. – Этот участок занимают осколки сил Такэда. Вашей задачей будет дестабилизация их лагеря. Вы займётесь этим лично, командор. Стив понадобится мне для осуществления второго слоя операции. Можете рассчитывать только на свои силы, остальные отправляются на мою родовую военную базу. Выбьете их с позиций – вернётесь и останетесь в Мацумото в качестве постоянного гарнизона родовой цитадели Хаттори. Этим, чтоб вы знали, занимаются исключительно гвардейцы рода. Подробности вам сообщит командор Тарао. И учтите: я не прощаю краха возложенных надежд. А я очень на вас надеюсь, мастер Каталея. В первую очередь на ваш профессионализм. И последнее: сражаться должны все. Понимаете меня? Абсолютно все. Имя рода и будущую честь вы оплатите кровью – своей и врагов. Таково моё слово!

В тот момент один лишь я знал, что моими устами говорил мой далёкий предок, мой дед, ненавязчиво легко оттеснивший меня от управления телом. Говорил привычно, говорил так, как его научила долгая и непростая жизнь – максимально доступно, ультимативно и очень убедительно. Лицо Каталеи окрасил суеверный, как у всех католиков, румянец, оттенённый священным трепетом верующей души. Бразильянка почтительно поклонилась, принимая мои условия без возражений и с той лёгкостью, какая бывает только у тех, кто уже умер. Настоящий воин.

– Сражайся так, словно ты уже мёртв…

– …и ты познаешь, что смерти нет, – как и должно рыцарю мальтийского ордена, Каталея продолжила девиз Алых Крестоносцев – официальной силовой организации Ватикана. – Я обязательно расскажу вам эту историю из прошлого, мой господин. В следующий раз, когда вы решите навестить цитадель.

Вернув ей уверенную улыбку, я одёрнул на себе камуфлированный френч и нацепил на голову массивные наушники гарнитуры связи.

– Командор Тарао!

Командир гвардии встревоженно выплыл из задумчивого транса, повёл головой и поморщился. Короткий взгляд, брошенный на наручный прибор связи, полыхающий десятком мерцающих огоньков индикаторов.

– Командор Тарао, это – свои. А то не дай бог, кто-нибудь саданёт по союзникам Огненным Копьём. Те ведь не станут молчать… – насмешливо продолжил я, вспоминая о том, что Клинки получили отдельный приказ обеспечить безопасное прибытие делегации от Российской империи.

– Прошу прощения, мой господин, – с задержкой кивнул он, просматривая текстовые отчёты подчинённых. – Состав вашего сопровождения укомплектован окончательно или в нём отыщется место для десятка тяжёлых пехотинцев?

– Благодарю за заботу. Сосредоточьте все силы на обеспечении ухода за ранеными и максимально скорейшего возвращения бойцов в строй. Все клиники Нагано уже извещены, от вас требуется распределение бойцов по приоритету. Распоряжения для остальных наёмников я передам отдельно. – Отказавшись от подобной охраны, я выигрывал в мобильности настолько, что поспеть за мной могли бы разве что Клинки, но всё следовало правильно обставить. Чёртовы традиции шестнадцатого века. Наследство от предка иногда начинало лезть изо всех щелей, что воплощалось в подобного рода театральных постановках.

Дедушка искренне был уверен, что весь мир подобен огромному театру, и следует лишь научиться самому давать представления.

Так, с командором договорился, наёмники снова при деле…

– Ах да… Мастер Каталея! Вам понадобится моё личное знамя! Заодно попробуете отвлечь внимание. Справитесь?

– Почту за честь, господин… – обворожительно улыбнулась бразильянка.

– Эдогава! – активировав гарнитуру, я переключился на личный канал телохранителей. – Срочно ко мне. Для тебя есть увлекательное задание…

* * *

Перед поступком всегда идёт решение. Принимая его, мы совершаем выбор, соглашаясь с любыми последствиями, коли они приключатся. Зачастую соглашаясь уже постфактум.

Алекс Розенкрейц никак не мог до конца привыкнуть к нравственным заморочкам чужого мира. Дитя мира иного, он был гораздо более привычен к лжи, не был отягощён подавляющим большинством моральных принципов и порой чувствовал себя инопланетянином среди повёрнутой на чести аристократии. В его мире подобное поведение считалось глупостью. Властвовал рационализм.