Моно логи. Том 2

Но не приведи господь с ней работать или у неё учиться… Не приведи господь!

Гриша Смольский. Наш тогдашний бригадир и голографист. В области голографии – мой учитель! Да, именно он, а не Шойдин. От попыток Шойдина меня чему-то научить только голова болела и мозг разжижался…

Удивительно прагматичный человек. Обычно люди бывают или прагматиками, четко видящими свою выгоду и идущими к ней и только к ней, или интересными и образованными людьми, с которыми есть о чём поговорить. Прагматики редко читают книги, редко смотрят кино, им не до этого, они зарабатывают деньги. Гриша же ухитрялся совмещать и то, и другое, причём успешно. И при этом ещё и быть для меня авторитетом, что, в принципе, тоже довольно сложно.

Однажды эта прагматичная личность вывалилась из голографички с квадратными глазами и заявила: "Народ! Я это! Стих сочинил! Щас прочту…"

А надо сказать, что к тому моменту Шойдину пришло в голову, что ресурс нашей замечательной "Инновы" (прекрасного американского лазера) надо экономить, и к работе нужно подключить старый советский лазер, выдававший от силы половину мощности, зато при этом ОЧЕНЬ громко гудевший, ревевший и время от времени "гуляющий" по длине волны и длине когерентности. Работать на нем было не то, чтобы невозможно (невозможного в "Оптике" не было, мы могли и делали всё!), но очень тяжело и физически, и морально!

И вот Гриша, вышедший после более чем часа общения с этой гудящей дурой, продекламировал:

– Сижу один! Схожу с ума!

И лазер, падла, всё грохочет!

Мне б от него сбежать туда…

Туда, где очень тихо ночью!

Мы аплодировали абсолютно искренне.

Гриша ещё какое-то время порывался писать стихи, но больше ничего достойного из-под его пера не вышло…

Лёха Штамайзен. Тоже удивительный человек. С гениальным воображением! Потенциальный изобретатель… Но такой ебалай!

Среди лёхиных изобретений числилась самонакручивающаяся на болт гайка. Он предложил намагнитить болт и гайку таким образом, чтобы при поднесении к болту гайка бы на него сама накручивалась… На мой резонный вопрос: "А как её потом откручивать?", Лёха с ответом затруднился…

В другой раз он вычитал где-то, что дрожжи в процессе размножения выделяют электричество. Купил пачку дрожжей, сделал им питательный раствор в банке, подключил к банке тестер… И много ругался на меня за то, что я норовил при каждом проходе мимо сожрать немного лёхиного эксперимента. Ну вот люблю я дрожжи, что со мной поделаешь…

Кстати, пару микроампер тестер всё же показал… Таким образом, множество дрожжей в огромном чане, пожалуй, сможет зажечь лампочку…

Вика Мусина. Добродушное создание, служившее в нашей компании громоотводом. Когда в чисто мужском коллективе появляется девушка, все мужики начинают инстинктивно за ней ухаживать… И мы ухаживали, влюбляясь в Вику все по очереди. Ну, кроме Гриши, быть может… И Вика мужественно наши ухаживания терпела и дарила каждому кусочек тепла.

У Вики был один недостаток: она любила гомосеков! Наверное, отвращение к "голубым" зародилось во мне ещё тогда, в 2002-м, когда я, сев за компьютер, за которым только что сидела Вика, сдуру развернул вкладку "Эксплоера" и обнаружил на ней двух обнимающихся голых мужиков. Чуть прямо там и не сблевал…

Так мы и работали вот этой вот компанией. Весело и от души! Сражаясь с Шойдиным за зарплату, стараясь не попасть под влияние Галины Владимировны, время от времени ругаясь, но чаще – живя очень дружно и весело!

До сих пор вспоминаю те дни! Лучшая команда, в которой мне доводилось работать. Самая интересная работа в моей жизни…

8. Голографические байки

Штамайзен и электричество.

Лёха был электротехником по специальности. Поэтому если в "Оптике" что-то ломалось в проводке – мы звали Лёху. Ещё он классно готовил, за что мы его тоже очень уважали… Но не об этом речь.

Однажды в химичке сдохла розетка, и Лёха полез в ней колупаться, предварительно вырубив свет во всем "Оптике". Делалось это рубильником на входе в организацию, здоровым таким рубильником на щитке.

И вот, свет вырублен. Лёха копается в розетке. Я при свете фонарика что-то делаю в цехе. Гриша при свечах копается в лазере… Работа не стоит на месте, процесс идет. И в этот момент я слышу, как открывается входная дверь, а следом врубается свет.

В химичке громко орёт Леха. Орёт матом. Мы все выбегаем в коридор понять, что случилось. На входе стоит Шойдин, только что врубивший свет. Напротив него – Лёха с отвёрткой и пассатижами в руках. Волосы – дыбом. Глаза – красные.

– Какая сволочь это сделала? – грозно вопрошает он.

Что бы сделал адекватный человек на месте Шойдина? Извинился бы, я думаю, и замял это дело. Шойдин же попер в атаку!

– Что? Током получил? Правильно! Потому что не соблюдены меры техники безопасности! Почему у рубильника не дежурил человек? Почему на нём не висела табличка "осторожно, работают люди"?

Да потому, блин, что любой нормальный человек, войдя в темный коридор в разгар рабочего дня, сначала спросит: "Эгегей, что за херня!", и только по результатам ответа будет пытаться врубить свет.

– Григорий! Ты должен немедленно провести с сотрудниками инструктаж по ТБ! Немедленно!

Гриша собрал нас в голографичке, закрыл дверь и изрёк: "Сегодняшний инструктаж будет коротким, но ёмким. Запомните: от дураков защиты нет!"

Гриша и коловорот

Однажды Гриша искал коловорот. Ручная дрель такая, если кто не помнит…

Зашел он в слесарку, где в этот момент по счастливому стечению обстоятельств находились все мы.

– Где это? – спросил он, и, забыв слово, показал руками процесс вращения коловорота, для убедительности добавив и звук, – Бжжжжжж.

– Там! – незамедлительно откликнулся я, стоявший у верстака, и указал направление кивком головы.

– Тут! – кивнул на коловорот Леха, что-то мудривший у токарного станка.

– Ага, там где-то, – добила Вика, стоявшая у раковины вообще спиной к Грише.

Я, Штамайзен и колбаса!

Писали мы с Лёхой как-то ночью партию. Ночью, это значит ночью! Сроки поджимали, вот мы и гнали партию голограмм ночью. Я писал, а он проявлял. Сидели, шизели каждый в своём помещении… Я – в голографичке, а он в химичке.

И в определённый момент мы поняли, что задолбались окончательно и жутко хотим жрать!

Гонцом снарядили меня, как самого младшего. Денег – в обрез. Студенты же! Я ткнулся в круглосуточный магазин на углу, купил палку докторской и булку хлеба…

Пришёл. Мы налили себе по стакану чая, преломили палку колбасы о колено, рубанули пополам булку… Эх, молодость, молодость! Ничего в моей жизни не было вкуснее той палки колбасы, съеденной на работе, под гудение лазера и витающий в воздухе аромат изопропилового спирта.

Шойдин, часы и факс.

Была у четы Шойдиных дочка Ольга. Потрясающей красоты девушка и недюжинного ума! Сказка, а не девушка… Несколько лет это очаровательное создание проучилось в Китае, благодаря чему шпарило на китайском также успешно, как я на русском матерном. И когда у "Оптика" появились какие-то там дела, в которые нас, простых технарей, не посвящали, Ольга активно помогала родителям в этом нелёгком деле, выступая переводчиком и посредником.

И вот однажды к нам приехал некий китаец. Деталей я не знаю, фиг его знает, для чего он к нам приехал, и почему в этот момент рядом не было Оли… Я просто вошел в офис как раз в тот момент, когда Шойдин пытался объяснить оживлённо болтавшему на своём языке китайцу, что он не может что-то там подписать, пока не получит факс с каким-то подтверждением! Причем факс должен придти около 12-ти часов.

Диалог немого с глухим!

Шойдин, тыкая пальцем в каждую называемую им вещь: я не могу сейчас подписать! Не могу! Понимаете? Андерстенд? Факс придет в 12 часов! (при этом Шойдин тыкает пальцем в настенные часы, в число 12-ть), Твелв! Двенадцать! Понимаете?

Китаец: бла-бла-бла-бла!