Война виртуальных миров

Они стали подниматься по асфальтированной дороге, красиво запорошённой по обеим сторонам золотыми и алыми листьями.

В детстве Даша проводила у деда каждое лето. С возрастом ей стали нравиться более оживлённые места, и несколько лет она бывала здесь разве что на новый год да считанные разы летом, когда хотелось покупаться в незагаженой Москве-реке. Сейчас ничего вокруг как будто не изменилось, однако она поймала себя на ощущении, будто смотрит на знакомые заборы и заросшие вьюнками калитки как-то по-иному.

Деда Даша помнила хорошо. В отличие от внучки он предпочитал проводить тут всё свободное время, которого у него в последние годы выдалось предостаточно. В их московской квартире Евгений Иванович появлялся крайне эпизодически да и то всё больше именно тогда, когда молодое семейство дружно отчаливало куда-нибудь в очередную заграницу, а между тем минимум раз в неделю требовалось поливать оставленные без надзора цветы на подоконниках. Тем не менее, Даша всегда знала, что дед где-то рядом. Когда она училась на младших курсах, он странным образом то и дело возникал там, где она имела обыкновение «тусоваться» со своими приятелями, иногда кивал издалека, будто случайно заметив, иногда оказывался за соседним столиком в кафе, иногда встречался по пути в магазин, где Даша любила прогуливать пары, прикупая себе всякую ненужную дребедень, и после короткого разговора «о том о сём» украдкой снабжал дополнительной суммой столь нелишних деньжат. Это была их маленькая тайна. Дед умел заботиться о внучке издалека, никогда не досаждал лишними вопросами и не навязывался. В последнее время они виделись на нейтральной территории редко, и Даша думала, что либо деду стало не до неё, либо уже не то здоровье. Однако если бы не сегодняшний жуткий повод, ещё неизвестно, когда бы она собралась по собственному почину навестить его.

Старый бревенчатый дом Евгения Ивановича, «усадебка», как говорили у них в семье, прятался далеко от дороги, в густой чаще елей и сосен.

В отличие от села, посёлок сохранил свою первозданность, а главное – лень приезжих хозяев перед копанием в обременительных огородах. Поэтому дачи здесь как строились прямо среди деревьев, так и стояли, разве что обнесённые за последнее время более негостеприимными заборами. Тут никто ничего старался не корчевать, чтобы впоследствии засадить «картошечкой или укропчиком», дорожки на участках не асфальтировали и не закладывали плитками, и только староста иногда призывал соседей придавать селу «божеский вид», справедливо опасаясь, как бы звенигородские жадные до земли власти ни решили, будто село запущено, и его можно прибрать к волосатым рукам. Даша, разумеется, об этом ничего не знала, и всегда радовалась именно тому, что поездки к деду не бывают связанными с копанием на грядках, чего не могли избежать в своём большинстве её однокурсники.

– Я уж думал, вы на автобус опоздали…

Дед стоял за калиткой, поджидая столичных родственников.

– Здравствуйте, Евгений Иванович.

– Оленька, я не могу запретить тебе называть меня по имени-отчеству, но это необязательно, я уже говорил. Берите пример с дочки. Ты как меня величаешь, Дашуль?

– Дед. – Она по привычке повисла у старика на шее, вдыхая солнечный аромат загрубелой кожи и седых волос.

«Стариком» Евгения Ивановича можно было окрестить разве что по традиции. По той самой, которая делала из героинь классической русской прозы «старух» в неполные тридцать лет. Евгений Иванович отличался крепостью тела, подтянутостью и завидной молодцеватостью и в стати, и в жестах, и во взгляде серых глаз. Даша навсегда запомнила, как была поражена, когда впервые оказалась с родителями летом на итальянском курорте и увидела, что у седых дядечек, оказывается, бывают покатые плечи, висящие бока, а главное – беременные животики. До того она искренне считала, что мужчины с возрастом остаются стройными и сильными, а отца от деда можно отличить разве что по цвету бороды и пышности шевелюры. Кроме того, Евгений Иванович привил сыну понимание того, что «мужик без бороды – что баба с бородой», правда, Константин Евгеньевич предпочитал носить бородку более «академическую», максимально короткую и опрятную, тогда как «дед» относился к ней так, как жители посёлка – к лесу. Высокий, почти лишённый морщин лоб, плавно переходил в затылок, однако, что интересно, Евгений Иванович ни на кого и никогда не производил впечатление лысого. Даша помнила, как кто-то из знакомых в компании начал рассказывать при деде анекдот про лысого повара, Евгений Иванович смеялся громче всех, а рассказчик осёкся лишь когда уже было поздно.

– Ну, заходите, коль приехали. – Продолжая улыбаться, дед запер калитку и забрал обе сумки. Никто этому его жесту не воспротивился, даже Ольга. – Негусто харчей набрали, однако.

– Харчей немного. В основном вещи…

– Правильно. Жратвы у меня на первый месячишко хватит, а там посмотрим.

– Месячишко? – Уже по-хозяйски прошедшая вперёд Даша оглянулась. – Ты серьёзно?

– А кто же их знает, когда они там угомонятся? Раз такую заваруху устроили, явно не на два дня. Поживёте пока тут, в безопасности. Не будем загадывать. Костя-то что говорил?

– Чтобы ты меня стрелять научил, – вспомнила Даша.

– Это, коза, само собой…

– Я надеюсь, он завтра приедет, – поспешила вмешаться Ольга. – Хоть на велосипеде, а приедет.

– Народу, небось, полно было?

– Всю дорогу простояли. – Даша взбежала на крыльцо и распахнула перед дедом дверь. – Заходи и будь как дома!

Ольга строго подняла бровь, однако сообразила, что стала свидетельницей их личного ритуала, в который не была посвящена, и благоразумно промолчала.

Внутренности «усадебки» ничем не отличались от тех, которые строили на почти казённые деньги счастливые обладатели участков в послевоенные годы. С улицы гости попадали на застеклённую веранду, которую в Подмосковье принято было называть террасой, и которая считалась кухней. Отсюда вторая дверь открывалась сразу в большую комнату или сени. В случае Евгения Ивановича сеней не предусматривалось. Просто две просторные комнаты, первая из которых служила гостиной со столом, печкой и кроватью, а вторая – спальней, детской, игровой, одним словом, тем, что нужно было подраставшей внучке и её родителям. Между комнатами неведомый архитектор, вероятно, сам дед, расположил узкий коридорчик, половина которого была занята совмещёнными удобствами с горячей водой в бойлере. Другая половина представляла собой лестницу-шкаф, уходящую на второй нежилой этаж. Строго говоря, нежилым он оказывался в зимнее время, поскольку высокие окна плохо удерживали тепло, но зато весной и летом здесь было настоящее раздолье и царила атмосфера полноценного тропического бунгало – с гамаком под потолком, мягкими подушками, разбросанными по деревянному полу, и постоянными сквозняками. У Даши тут было даже своё плетёное кресло-качалка, в котором она любила слушать музыку и иногда даже спать.

– Батареи я пока не включал, рановато, так что с непривычки может показаться прохладно, – сказал Евгений Иванович, ставя сумки в угол и с наигранный трудом распрямляясь. – Могу, конечно, печку растопить, ежели желаете.

– Нет, не нужно, – поспешила заверить свёкра Ольга. – У вас не холодно, а свежо. После Москвы хоть подышим. С вашего позволения, я ужином займусь.

– Ольга-Ольга, – с укором остановил её хозяин. – Ужин у нас есть. Не суетись, дорогая моя. Наступит завтра, обвыкнитесь, надышитесь, тогда и за готовку сможете приняться. Внучка-то моя как, от плиты бежит?

Даша только сейчас осознала, как соскучилась по деду, всегда такому сильному, умному и доброму, что обняла его сбоку за талию, склонила голову на плечо и задумчиво пояснила:

– Не бегу, но и не напрашиваюсь. Всё равно лучше мамы у нас никто не готовит.

Ольга улыбалась, глядя на них. Раньше она слегка опасалась Костиного отца, считая его несколько странным человеком, слишком нелюдимым что ли, слишком замкнутым в своей несуетной пенсионерской жизни. И надо же было так напугать всю страну взрывом на Красной площади, чтобы, оказавшись здесь, на относительном удалении от опасности, почти физически ощутить покой, исходящий от этого человека и этого дома, которому теперь было суждено стать их приютом на неопределённый срок.

– У нас тут новый знакомый появился, – сказала она, чтобы поддержать разговор и побыстрее отделаться от собственной первой неловкости. – В автобусе разговорились. Вы…

– Ты Натана знаешь? – перебила Даша.

– Моссадовца? – усмехнулся дед и, скосившись на внучку, добавил: – Не знаю и знать не хочу.

– А почему «моссадовца»?

– У него мать по этой линии промышляет.

– Правда что ли! Разведчица? – Даша отпустила руку деда и плюхнулась на кровать. – А говоришь, что не знаешь! Он тебя точно знает.

– Сомневаюсь.

– В смысле?

Дед не ответил. Но смотрел хитро, словно чего-то выжидая. Таким Даша любила его больше всего, потому что за этим взглядом в детстве обычно следовал какой-нибудь интересный подарок.

На сей раз обошлось без подарка.

Евгений Иванович вернулся к входной двери, запер её на щеколду, по пути обратно выглянул в окна, приложил палец к губам и поманил обеих гостий за собой, в другую комнату. Ольга решила, что он сейчас предложит им там расположиться, как бывало раньше, однако Евгений Иванович жестом велел им задержаться на пороге, достал из нагрудного кармана рубашки нечто вроде брелка от машины и надавил на большую синюю кнопку.

Дальше всё происходило как в очередном плохом фильме о Джеймсе Бонде.

Крашеные доски в центре комнаты по очереди плавно осели в пол и разъехались в стороны, открывая похожий на колодец проход с бетонированными стенами.

– Ух ты… – только и сказала Даша, от неожиданности забыв новомодное «Уау».

Довольный произведённым впечатлением, дед первым подошёл к отверстию и стал по железным ступеньками осторожно сходить под землю.

– Бункер? – догадалась Ольга, отказываясь верить собственным глазам.

– Вроде того. Только головами не ударьтесь.

Даша первой нырнула под пол следом за дедом.

Ступени заканчивались на глубине метров двух, упираясь в мощный щит двери, почти такой же, как показывают внутри крутых банков. Только никаких рычагов, сейфовых замков и прочей ерунды. Одна обычная ручка. За которую было достаточно потянуть, чтобы вся махина двери легко открылась.

– Запирается только изнутри, – пояснил Евгений Иванович и с улыбкой добавил: – Ничего лишнего.

– Это вы всё сами построили? – Ольга обняла дочь сзади за плечи. – Но когда?