Здоровый, десятичасовой сон

Здоровый, десятичасовой сон
Кирилл Шидловский

Эта книга кривоватая и местами тяжелая, но в ней есть один большой плюс – она абсолютно настоящая. Сделанная с кровью и потом, выдранная с куском мяса.«Реальность – одна из ипостасей сна».Хорхе Луис Борхес Книга содержит нецензурную брань.

Здоровый, десятичасовой сон

Кирилл Шидловский

Дизайнер обложки Елизавета Долгирева

Редактор Полина Сокольская

© Кирилл Шидловский, 2019

© Елизавета Долгирева, дизайн обложки, 2019

ISBN 978-5-4496-0413-2

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Предисловие

Если уж говорить откровенно, то эта книга должна была быть сборником рассказов, написанных за последние пару лет, но мне показалось, что так она будет какой-то неполноценной и неправильной. Чтобы создать это ощущение целостности, я решил вплести все рассказы, которые мне кажутся удачными, внутрь нехитрого художественного сюжета, помогающего им раскрыться с другой стороны. Изначально идея показалась мне здравой, но потом меня настигла очень сложная задача – сделать эти «склейки» максимально непохожими на ведущих школьного мероприятия, выходящих между танцевально-вокальными номерами или, что еще хуже, на переходы номеров университетского КВН. Искренне надеюсь, что у меня это получилось и желаю вам приятного чтения.

«Если Вы всерьез хотите разочаровать родителей, а к гомосексуализму душа не лежит, – идите в искусство»

    © Курт Воннегут

22 февраля

Я никогда не был писателем, не учился им быть, да и становиться не собирался. Поэтому все написанное ниже (не забыть изменить на «все, что вы видите перед собой», если соберусь выпускать книгу) это скорее дневник, переплетенный с бессмысленным набором зарисовок событий, которые с некоторых пор я вижу во снах, видениях и сновидениях (загуглить, есть ли разница), и объясняю вам, читателям.

Началось все сегодня, 22 февраля. Я просто увидел невероятно реалистичный сон, который запомнил абсолютно во всех деталях настолько досконально, будто я действительно прожил его. Сразу после пробуждения я насильно выдернул ноутбук из режима сна и кинулся записывать увиденное во всех деталях. Буквально за 5—10 минут чистого высмаркивания сознания на электронный лист c жирным слепым пятном из битых пикселей в левом нижнем углу, получился приблизительно такой рассказ:

«Медузьи повадки»

1

«Дамы и господа! Счастлив вам представить нашу последнюю разработку – средство, что избавит человечество от старения и дарует вечную молодость! Тысячелетия развития и становления цивилизации и науки привели к тому, что человек может побороться со своим естественным ходом жизни. Победа над старением и увяданием позволит качественно накапливать самый важный ресурс – человеческий опыт, порождающий большое количество интеллигентных людей и настоящих профессионалов своего дела, способных продвигать мир к светлому будущему семимильными шагами. Наша разработка представляет из себя особые инъекции, постепенно замедляющие и отключающие процесс старения. В течение последних лет они были протестированы множество раз и сертифицированы согласно всем известным медицинским стандартам. Уже с завтрашнего дня они будут введены в обиход каждой больницы нашей страны и откроют новую веху в истории человечества.»

Именно так выглядит отрывок из текста газетной вырезки, висящей над моим рабочим местом. Это слова моего деда, человека с самой большой буквы, мечтателя и авантюриста. Слова, произнесенные до глобализации, промышленной революции, научного переворота, отмены Ньютоновской физики, подчинения гравитационных сил и прочего. Я ими вдохновляюсь и всегда так говорю своему деду, когда езжу к нему в «дом престарелых». На самом деле, это просто старое название для нового явления. Престарелых в нем нет, есть только много людей, которые выглядят так же, как я и ведут себя немного странно. Или не немного.

Каждую субботу я захожу в палату к своему дедушке, мужчине пока еще белого цвета, что изобрел специальный раствор, схожий по свойствам с кровью, но основанный на геноме медузы, что обновляет свои клетки. С помощью этого генома создается специальная жидкость, которую вводят человеку практически с рождения до тех пор, пока полностью не заменит ему кровь, оседая в теле раз за разом. И, вот, ее создатель, которому на вид буквально лет 30, лежит голым, в окружении мерзких, пахнущих больницей и покрашенных в желтый цвет стен, в памперсе и с трубкой, воткнутой в уретру, потому что он забывает сходить в туалет, пока открывает новые формулы бессмертия, считая в уравнениях несуществующие переменные.

А его сосед по комнате, дядя Коля, отработавший инженером водосточных систем около трехсот лет, создает различные конструкции из его трубки для уретры и регулярно обливается, из-за чего симпатичной, белокурой медсестре, что на посту уже 150 лет приходится все время за ними убирать. Другой их сосед, заросший густой, черной бородой почти до оголенной и костлявой груди, сутками находится под кушеткой, заявляя всем, что он уже лежит в гробу, ожидая вечного покоя. Тоже в памперсе.

Не носит памперс в их палате только один персонаж, но лучше бы он его носил. Иван, воспитавший самолично штук 20 детей в противовес законодательству нашей планеты, скрываясь от штрафов на ферме где-то в глубинке, сейчас ходит по палате и командует, как именно строить уретропровод, истошно покрикивая и выпучивая краснющие глаза, убеждая его послушать, потому что он уже очень много прожил и «наверное, получше разбирается». Он единственный из них пребывает в «адекватном» состоянии, но очень уж он достал двадцать своих отпрысков.

Прокручивая в голове дедушкину речь, будто углубляясь в душу, что смотрит на меня из его глаз на фотографии, которые я ещё застал не такими стеклянными, как сейчас, я гуляю по парку возле дома и думаю. Раскидываю мозгами, так сказать.

Мысли мои прерывает девушка с собачкой. Девушку я встречаю в парке лет уже пятьдесят, но она все ещё «девушка», и собачек сменила соответственно штук пять. Она, наверное, воспринимает их как аксессуар. Таскает в сумке, зовет не по кличке, а по породе. Мол, «терьер Каширский, беги-ка сюда.» Таких как она я видел уже тысячи раз, если все разы это не была она, конечно.

– Здравствуйте! Как ваша работа?

– Здрасьте. Да порядок, дорабатываем всякие мелкие моменты в инъекциях, стараемся сделать так, чтобы их надо было вводить меньше времени и организм обрастал бы ещё более мощной иммунной системой. А ваша как? – спросил я в ответ, запамятовав, честно говоря, чем она занимается.

– Да тоже отлично, вот, вывела уже седьмое поколение для этой породы. У них айкью выше уже на целых четыре единицы!

– Ого, да вы делаете успехи, – я натужно изобразил удивление.

– Да, ведь…

– Ну ладно, до скорого, – вылетело из меня, прервав ее на вдохе.

– Ой, до свидания!

Я не мог вспомнить, какая новая мысль готова была родиться у меня из ряда предыдущих заключений, поэтому смиренно побрел домой, посматривая на погоду, которую сегодня выбрали жители нашего города. Блин, я голосовал за дождь.

Капли дождя, который все же случился вопреки общественному решению, проливались из дырки на западе. Это было похоже на одуванчик, что рвется из под толщи асфальта. Позабыв из-за этого, куда я шел, я двинулся к капающему дождю, чтобы посмотреть на дырку. Узнаю московский подход к делу.

Под дыркой было на удивление пусто и не на удивление мокро. Я подошёл, задрав голову наверх и увидел, как по стенкам полупроницаемого купола стекают в атмосферу клубы вредных, черноватых газов. Стало противно. Жаль, что я живу не в научно-фантастической книге, где можно просто зайти в телепорт и очутиться дома. Нет же, мне надо либо идти пешком еще минут 30, либо садиться на поезд, но это будет минут 15—20, что сравнимо. Прогуляюсь.

2

– Женечка, привет

На пороге нашей «квартирки рабочей недели» меня встречала супруга. Азиатка – брюнетка в розовом конопляном халате, которую я вижу почти каждый день уже слишком много лет. Она устало улыбалась, показывая неглубокие ямочки и посверкивая искорками подзатухшего огонька в глазах.

– Привет, Таноэ

– Вина? Сегодня на ужин будет настоящая говядина, а не как последнее время. Можно выпить вроде как в ознаменование выхода из кризиса.

– Ого, это здорово.

Мы включили оптоволоконный столик, чтобы заработала подсветка и сели ужинать на кухне. Из-за своего настроения, я смотрел на Таноэ и думал, что она, наверное, самая лучшая женщина на Земле для меня, но она все равно очень мне надоела. Будто бы в ней нет больше ничего, что можно открыть и познать. Ничего, в чем она совершенствуется и меняется. Меня давил натяжной потолок.

– О чем задумался?

– А, да так, – я начал судорожно перебирать предпоследние мысли и идеи из головы, чтобы выдать ее за свежую. – про деда думаю. Я к нему заходил в субботу, он что-то совсем плох стал. Забывает теперь даже в туалет сходить, настолько увлечен своей «работой».

– Да, маме тоже плохеет. Если раньше она обходилась постоянными звонками с просьбами вроде надеть шапку, ну, ты знаешь, – это «ты знаешь» она произнесла быстрее, чем остальные слова и пожала плечами. – то сейчас она намеревается приехать и учить меня китайскому языку и всем обычаям-традициям. Благо, папа еще в порядке и меня прикрывает.

– За здоровье?

– Да, за него.

Мы закончили ужинать, немного почитали под включенный только с звуком и запахом канал о живой природе, да пошли спать. Я долго не мог заснуть, потому что все время думал про Таноэ, пока она уже похрапывала в соседней комнате. Патовая получается ситуация. Я знаю ее уже слишком, чтобы испытывать от союза что-то вроде чувств первых сорока лет, пусть даже чуть помешанных с отцовскими эмоциями. Однако, я и не могу никуда уйти, просто потому что не могу, наверное, уже жить по-другому, да и уходить никуда не хочу. «Бархатная» постель начала чувствоваться мне чрезмерно мерзко путающей и обволакивающей, поэтому я пошел на кухню выпить молочного продукта, а по возвращению в постель забывал, точно ли я его выпил весь и в хождениях туда-сюда провел остаток ночи.

3