Сокрушители большого жука. Былина первая

И не жги в лесу костёр.

Помни, милая дочушка:

Кресало чадам не игрушка-а-а-а…

Выведя нехитрую мораль, Искра мысленно уже подбирала следующую песню, ибо трупожор и не думал ложиться спать. Наоборот, он двигался всё быстрее, и в какой-то момент девочка потеряла равновесие: голова закружилась, ноги предательски заплелись, тело повело в сторону. Искра вынужденно спрыгнула на землю, расставила ноги пошире, чтобы унять собственную качку… и врезалась в мохнатый ковш передней лапы трупожора высотой с приличный забор.

«Вот, вот, Никита! Можешь же, если захочешь! Ты лучший! – загордился собой трупожор. – Ну, приветик, вкусняшки!»

Никита облизнулся и, не обращая внимания на колотившую по лапе девочку, потянулся мордой к блюду побольше. Снова раскрыл пасть, бешено завертел жерновами.

– Не ешь их! Они живые! – кричала Искра. – Фу! Фу!

Трупожор не послушал Искру. А зря.

Никита сначала даже не понял, что происходит. Нечто упёрлось в его липкий нос. Будь у трупожора хотя бы один глаз, он увидел бы перед собой богатырскую пятерню. Она обхватила Никиткин пятак и с силой крутанула влево. Истошный трупожорий вопль, потрясший лощину, возвестил о том, что действие гриба вырубовика закончилось.

Вторая богатырская рука угостила Никиту смачным апперкотом. В пасти захрустели раздробленные жернова. Трупожор отлетел назад и прилёг на свежевырытый курган, пересчитывая танцующих в голове золотых цыплят. Горыня вскочил на ноги и издал боевой клич. Никита не видел кричащего и ни бельмеса не понимал по-человечески, однако по интонации понял, что сейчас его будут бить. И не картинно-постановочно, как в брачный период. А сурово и жизненно. Трупожор испуганно взвизгнул, нырнул в земную дыру и понёсся по тоннелю прочь.

– Ах ты, вонючий дохлоблюй! – взревел Горыня. – А ну, с-с-с-с-сюд-да!

Богатырь с разбегу прыгнул в чёрный зев норы.

К Искре подбежал очухавшийся Кощей. Схватил в охапку, после завертел в бешеном танце тщательного осмотра:

– Милая моя! Ты жива? Это чудовище ничего с тобой не сделало? Где болит? Тут болит? Боги, у тебя проломлена черепушка! Все мозги наруж… А, нет, это просто глина.

– Со мной всё в порядке, – ответила девочка. – Но зачем тятя Горыня прыгнул в нору?

– Потому что тятя Горыня – упоротый социопат с садистскими наклонностями. Ты привыкнешь.

– Я очень переживаю за него в этой яме.

– А я переживаю за трупожора.

Кощей лёг, прислонил ухо к земле. Сделав то же самое, Искра услышала глухие удары и другие таинственные звуки подземелья:

– А-а-а, вот где ты спрятался, слепое чучело!

– Хр-р-р-рю!..

– Жри песок!

– Хрю?

– Жри песок, не то снова втащу!

– Хр-р-р…

– Интересно, где у вашего брата печень? Здесь?

– Хр-р-рю-ю-ю-ю-ю-ю!!!

– Угадал.

Из кургана в двадцати саженях от Искры высунулась трясущаяся голова трупожора. Даже отсутствие глаз у Никиты не помешало ей достоверно определить, что трупожор молит о помощи.

– Куда это ты собрался? – поинтересовались снизу. – Я тебя никуда не отпускал.

Трупожор взвизгнул и с грохотом скрылся под землёй.

– Пусть выпустит пар, – молвил Кощей. – Лучше на нём, чем на нас.

Горыня появился минут через сорок, грязный, но довольный.

– Ну что, наигрался? – спросил Бессмертный. – Грохнул бедную тварюгу?

Горыня поморщился:

– Я тебе что, скот бездушный?

– Это же риторический вопрос?

– Слушай. Убивать его, собственно, не за что. Он же не со зла, а чисто на инстинктах. Он не виноват, что боги создали его таким придурком. Да, он сейчас, мягко говоря, не в настроении. Но жив, я даже меч не доставал. К тому же представляешь, сколько бы приползло голодных родственничков на его труп? Вся лощина бы ходуном ходила. Ты чего застыл?

– Запоминаю редчайший миг твоей мудрости. – Кощей моргнул, а после мелко закивал на Искру, что скромно ожидала их в сторонке. – А теперь иди и горячо поблагодари девочку.

– За что? – не понял богатырь.

– За наше спасение.

– Да ты, верно, шутишь? Или тебе гриб дал осложнение на глаза? Кто только что трупожора отмудохал, по-твоему?

– Ой, по-моему, тот же раззява, что по вырубовику потоптался! Если бы не она, нас бы в муку перетёрли, хоть каравай пеки! Или блинчики!

Горыня насупился. Он понимал, что Кощей прав. Но тот факт, что его, взрослого мужика, да к тому же богатыря, спасла маленькая девочка, он принимать отказывался. И в своём отрицании пошёл до конца:

– Песенку она выбрала какую-то дурацкую…

– Хватит вести себя как ребёнок!

– И точно не попала в пару нот!

– Горыня!

– Ладно…

Витязь подошёл к девочке, вздохнул, потрепал её по волосам: