Зеркало Джека: отражение

Моя рука дернулась, едва не расплескав содержимое бумажного пакета, когда я услышал голос, похожий на гром, доносящийся со всех уголков тесного кабинета. Я замялся, осматриваясь в поиске того великана, кому мог принадлежать бас.

– Он снова что-то сказал? – спросила миссис Тернер. – Скажите, что именно?

Я не знал, можно ли доверять этой женщине. Все складывалось хуже некуда. Мисс Блю, мой психотерапевт, направила меня в кабинет номер тринадцать, к психологу, сказав, что со мной лишь побеседуют, больно не будет.

– Ложь! – сказал голос. – Тебя ждет адская боль! Они прикуют тебя к постели с плесневым матрасом и будут пичкать таблетками, уколами, пока ни затихнет не только мой голос, но и твой собственный. Ты превратишься в овощ, в зомби, сидящего на колесах только для того, чтобы волочить никчемное существование, отмечаться в журнале психбольницы, что ты не представляешь угрозы для общества.

Руки затряслись. Пакет с блевотой растекся по полу. Я хотел было что-то сказать, но губы не смыкались, голова начала отрицательно кивать, набирая все большую амплитуду. Стул подо мной раскачался, и я опрокинулся назад, зажмурился, предвосхищая удар, но его не последовало. Я открыл глаза и увидел крошечные глазки миссис Тернер, стоявшей за мной и контролировавшей мое состояние. Она не дала мне упасть.

Я знал проверенный способ избавления от судороги – упасть лицом вниз с кровати или начать биться головой о стену. Принято считать, что сумасшедшие делают это из-за навязчивых идей, однако на самом деле большинство из нас пытается заглушить голоса, почувствовать хоть что-то, кроме навязчивых мыслей, даже если это что-то – боль.

– Смотри, – говорит миссис Тернер сверху. – Мы сделали эту фотографию в прошлом году.

Психолог протянула мне фотографию в деревянной рамке с пластмассовым стеклом. Персонал больницы заботится о каждой мелочи, пытаясь обезопасить нахождение здесь пациентов. Я сверил фотографию с той, что несколькими минутами ранее разглядывал на стене. Она исчезла, стало быть, миссис Тернер сняла ее, чтобы показать мне.

– Узнаешь себя? – спрашивает она.

Узнаю ли? Я пришел сегодня на прием к мисс Блю. Успел даже заблудиться в одинаковых коридорах, не знал, где находится десятый кабинет, куда у меня была запись на тринадцать часов. Я в этом месте впервые, черт возьми!

Миссис Тернер мягко обхватила мой указательный палец и поднесла к одному из пациентов на фото, стоявших в серой пижаме на дворе стационарного отделения для душевнобольных. Я почувствовал приятный запах духов, тепло человеческого тела, забыв про корявую речь психолога, про идиотские вопросы теста.

– Вот, смотри. Лысый, со шрамом на голове, – ее голос струился, как родниковая вода, пробившаяся сквозь толщу земли и залежи горных пород, его хотелось слушать, прильнуть к плечу и наслаждаться. – Ты хотел себе модную прическу, но не смог усидеть на месте, и парикмахер задел твою голову, помнишь?

Я незаметно кивнул, хотя память была скомкана, и разобрать в виднеющихся из кома буквах нечто знакомое, было невозможно. Я доверился миссис Тернер. Она помнит все лучше меня.

– Только посмотри, какой ты тощий, – сказала она. – Нам было нелегко с тобой, но мы справились. С твоей помощью. Ребенку нелегко пережить гибель родителей. Особенно такую… Но мы уже очень близки к победе. Капитан скоро замолчит.

Мне ничего не оставалось, как устремить взгляд на женщину, которая верила в меня. Я потерял свою личность, потерял прошлое, но будущее, как уверяла миссис Тернер, еще можно было спасти. Тогда, глядя на лысого мальчугана с перекошенным в попытке улыбнуться лицом, я не узнавал себя. Я не мог поверить, что спортсмен в одночасье окажется рядовым.

– Скажи, чтобы эта шлюхина дочь облизала мои яйца, если думает, что ее внушения помогут тебе, – гонгом послышался голос Капитана. – Ты мой, Дэниель!

Я вырвался из рук миссис Тернер и со всей силой приложился о стол.

Закончив вылизываться, кот насторожился. Уши вертелись в разные стороны, словно локаторы, хвост выгнулся в упругую пружину. Передними лапами кот опустился на ступень ниже и принюхался к полу.

Попытки докричаться до Капитана ни к чему не привели, я сидел, свесив голову и чувствуя, как сухожилие за сухожилием растягивается и рвется. Тишина зажимала мне уши, шорохи и другие звуки, то и дело проникающие в сырой подвал, казались далекими, нереальными.

Все изменилось, когда кот спрыгнул на пол и покрался в мою сторону. В тот момент я услышал писк и понял, что помимо меня и черного кота здесь есть еще кое-кто. Крысы.

Писк усилился, умножился, и мне стало не по себе. Я машинально поджал ноги, но веревка впилась в мясо и позволила лишь закричать во весь голос.

Я бормотал что-то себе по нос, призывал и проклинал Капитана, ругал себя за решение повернуть на ту чертову дорогу, где меня встретил кот. Я шептал, слыша шипение кота за моей спиной. Оставалось лишь гадать, какие еще сюрпризы скрывает подвал, один ли здесь человек. Когда шипение сопроводилось отчетливым лязганьем когтей о бетон, я заговорил громче:

– Господи, только не так, не здесь, прошу тебя. Я слишком несчастен, чтобы заканчивать в грязном подвале. Я забыл вынести мусор.

Шипение переросло в рявканье. Я понимал, что за моими глазами происходит то, от чего, возможно, зависит и моя судьба.

Я зажмурился, стараясь отвлечься от животных звуков, но услышал то, чего никак не ожидал. Вразрез противостоянию за моей спиной новые звуки доносились сверху. Мне потребовалось несколько секунд, чтобы вслушаться и поверить. Ключ вошел в замочную скважину.

Дверь простонала о том, что за порогом появился хозяин. Я услышал наверху голоса. Много голосов.

– Тихо, Триш, тихо! – голос был звонким и твердым, хотя в нем и слышались нотки старости. – Эти твари дразнят тебя, хотят отвлечь от истинно важных дел.

Одна нога неуверенно опустилась на ступеньку так, что я видел лишь ботинок. Жесткая коричневая кожа на высокой подошве. Следом за правой ногой опустилась трость, только затем левая нога. По перилле съехала большая ладонь с надутыми сардельками пальцев, словно покрытых воском. От одного их вида мне стало не по себе.

– Тихо, Триш! А ну иди к папочке!

Рявканье тут же прекратилось. Кот послушался хозяина и взбежал по лестнице к его ногам.

– Вот так, – сказал незнакомец, когда кот, которого он называл Триш, завился у ног, не обращая внимания на писк и шорох в полу. – Ну, кто там у нас?

Кот мурлыкал, а я кричал Капитану:

– Помоги! Помоги, черт тебя дери! Почему тебя никогда нет рядом, когда ты нужен?

Тишина расступилась. Незнакомец выслушал питомца и медленно, переставляя одну ногу за другой, спускался в подвал.

Я увидел его в полный рост, когда между нами оставалось пять ступеней. Кривые, разъезжающиеся в разные стороны ноги. Отросшие черные ногти, держащие трость. Выставленные вперед плечи, как у лыжника во время прыжка, и горб, оттягивающий шиворот старой серой жилетки. Круглое, обросшее седой щетиной от ворота до глаз, лицо. Обвисшие мочки ушей, густые брови. Слепые глаза.

По моей спине заморосила дрожь. Кровь стыла в жилах, я не мог дышать, хотя судороги не было. Был лишь страх. Такой чистый, что голова шла кругом, по телу разливался то жар, то холод.

Старик откашлялся. Я слышал каждый всхлип мокроты, поднимавшийся из легких.

– Меня зовут Дог, – сказал он склеенным от выделений голосом и сплюнул. – Добро пожаловать.

Между моих ребер сочился образовавшийся от открытой двери сквозняк. Где-то в подвале было окно или щель, отметил про себя я. Но какой от них прок, если мои руки связаны, а напротив стоит зверь, заперший меня в сырой яме?

– Скажи, как твое имя? – спросил старик.

Я демонстративно отвернулся, но скоро вспомнил, что старикашка не видит ни бельма. Не знаю, как лучше общаться с похитителями и маньяками наподобие этого. Я молчал, ожидая дальнейшего развития событий.

Дог щелкнул пальцами. Сидевший у его ног кот бросился ко мне и запрыгнул на колени. Я зажмурился, ощущая его дыхание у своего уха, а затем услышал голос и вздрогнул, думая, что он раздается из уст животного. Хотя в какой-то степени так оно и было.

– Поверь, я знаю о тебе куда больше твоего имени. Например, зачем ты сюда приехал.

Сердце забилось чаще. Мне казалось невероятным сказанное слепым стариком. Когти кота впивались в грудь, его сердце билось в такт с моим. Меня одолевала тревога. Капитан молчал, не взирая на всю ту боль, что я испытал в последний час. Я рисковал вновь провалиться в воспоминания, в контролируемые видения, как называла это миссис Тернер. Я был способен на все, находясь в них. В реальном же мире я рыдал от страха, слыша, как у одного уха скребутся крысы, а у другого дышит кот.

В конце концов, я выпрямился и раскрыл глаза, оцепенев от увиденного. Старик стоял прямо передо мной. Это его дыхание упиралось мне в шею.

– Я не люблю игры, Дэниель. – сказал он, обдав меня струей кислотного пара изо рта, отчего засвербело в носу. – Ты здесь не случайно, и моя цель рассказать тебе обо всем.

Дог смотрел мне прямо в глаза. На мгновение я засомневался, что он действительно слеп, однако мутная пленка, застилающая радужку, говорила сама за себя.

Отдышавшись, я осмотрел старика снова. Неуверенная стойка, чуть дрожащие руки и колени, сгорбленная спина. В этот момент меня осенило. Дог физически не мог притащить меня в подвал. Несмотря на то, что он был плотно сбит, небольшого роста, что придавало устойчивости, мою тушу Дог бы не потянул. Каким бы он ни был фокусником, коты тоже не в состоянии сделать это. Оставался лишь один вариант – ударил меня по голове и усадил на стул кто-то другой, сильный и беспринципный.

Мне ничего не оставалось, кроме как заговорить с Догом. Если в моем похищении замешан кто-то большой и сильный, мне лучше вести диалог со стариком.

– Где я?