Тал Жайлау. Библио-роман

– Это что-то типа некоего внутреннего состояния. Это духовный макам, который достигается пилигримом на своем пути. И говорят, лишь «очистившиеся» могут увидеть эту мелодию. Именно увидеть, так как звук имеет цвет. В общем, у них там все странно и запутанно, – скептично хмыкнул Галым. – Люди любят сказки, даже если они взрослые. Ведь сказка никуда не уходит из нашего бытия. Лично я, во всем этом вижу остатки детства, нереализованные мечты и несбывшиеся надежды.

Туристов стало больше. Они заполонили всю площадь комплекса, оживленно снимаясь на фоне зданий. Стало многолюдно и шумно. И своим шумом туристы заглушили гул башни, на что паломники недовольно морщились.

– Все здания здесь напоминают элементы кобыза. Вот это, например, ушки кобыза. А видите статую, – указал Галым рукой на большую скульптуру животного. – Это кошкар, здесь он изображает тегi (элемент кобыза, служащий для держания струн).Весь комплекс – это, по сути, форма большого кобыза.

– Как интересно! – по-новому взглянула на сооружение Алма. —А вы давно здесь работаете?

– О, да, остаточно давно, – с некой гордостью ответил смотритель. – Я работаю здесь уже десять лет. А по образованию я историк.

– Историк? – удивилась Алма.

– Почему все удивляются? – усмехнулся смотритель.

– Простите, я не хотела вас обидеть. Просто мне показалось, что человеку с высшим образованием, ученому, скучно работать смотрителем.

– Почему-то бытует мнение, что смотрители должны быть стариками или старухами. Но я не шыракшы[42 - Шыракшы – хранитель святых мест.], я музейный работник.

– Мне кажется, интереснее в городе.

– О, я так люблю свою работу, что мне в городе скучно. У меня прекрасная работа. Взгляните, какие здесь просторы. Какой воздух. Солнце. А река. Сырдарья делает здесь самый красивый и полный поворот, – взмахнул он рукой на неторопливо текущую невдалеке реку. – Да я ни за что не променяю эту работу.

– Я вам завидую, – мечтательно вздохнула Алма. – А на моей работе, увы, душно и скучно.

– Так меняйте работу. Переходите к нам, у нас не бывает скучно, – улыбнулся Галым. И взяв ее за руку, повел в другую сторону, подальше от шумных туристов. – Пойдемте, я вам покажу Пирамиду желаний. Нужно пройти семь раз вокруг этой пирамиды ради исполнения задуманного желания. Хотите, чтобы ваше желание сбылось?

– Конечно! Но у меня миллион желаний, – усмехнулась Алма. – У вас не хватит и дня, чтобы их выслушать.

– У всех есть желания. Даже у Коркыта были желания. Ведь ему пророчили смерть к 40 годам, поэтому он стал переезжать из города в город, чтобы убежать от Смерти, которая постоянно ступала по его стопам. Так он объездил четыре стороны света и вернулся к родной земле, к берегам Сырдарьи. Ночью ему приснилось видение, в котором он создавал кобыз. Проснувшись, он понял, что обязан изготовить этот инструмент, и тогда сможет избежать смерти. Он срубил целое дерево и вырезал основание. Затем зарезал свою верблюдицу, на которой странствовал эти года, и натянул её кожу на низ кобыза. Потом отловил маленького жеребца и сделал из его волос струны. Завершив изготовление музыкального инструмента, он начал играть на нём. Всё замирало при звуке, издаваемом кобызом. Говорят, что даже река Сырдарья замедляла своё течение. Видите, здесь река сливается с небом, образую единую синюю даль. В древности говорили, что отсюда идет второй проток реки, уходящий в небо. И на ней в лодке приплывает сюда Коркыт, чтобы сыграть свою мелодию вечности.

Алма уставилась на реку, пытаясь увидеть ту самую незримую протоку, по которой приплывал святой.

– По правде говоря, мазар Коркыта смыло водой, и его кости лежат где-то там, – неопределенно указал он в сторону берега реки. – Кстати, вы не слышали историю про сорок девушек, погибших здесь?

– Сорок погибших девушек? – ошеломленно спросила Алма. – Расскажите, пожалуйста. Очень интересно.

– Тоже древняя легенда. Говорят, сорок молодых девушек услышали мелодию Коркыта и захотели увидеть предмет, который издаёт этот прекрасный звук. Долгим был их путь, и они очень истощились. Когда они вступили в поселение Дешт-и-Кыпчак, 39 девушек погибло от голода, и только последняя хромая девушка смогла добраться до цели, ведь она шла с козой, которая давала ей пропитание. Но недолго длилось её счастье, так как, увидев Коркыт-ата, играющего на кобызе, она упала замертво.

– Ужас какой, – пробормотала Алма. – Зачем молодым девушкам идти на неведомый звук, да еще рискуя жизнью?

– Неважно, была ли такая история в реальности, но она метафорична, – сняв очки, задумчиво протер их, Галым.– Сила искусства выше жизни. Дух вечен, и в музыке он находит бессмертие.

– Ничего не поняла.

– Коркыт искал бессмертие и нашел его через звук кобыза. И нашел бессмертие в духовном звуке. Звук, который услышали девушки, тоже сделал их бессмертными, сменив их физическую оболочку на духовную, бессмертную. Искусство никогда не умирает.

В этот момент громкий автомобильный сигнал привлек их внимание. Она оглянулась и увидела долговязого мужчину в кепке, державшего в руках ветку и книгу. Это было знаком, по которому она должна была узнать встречающего ее человека. Она досадливо оглядела его. Так не хотелось расставаться с этим уютным смотрителем. И хотелось слушать и слушать его сказочные истории, очаровывавшие своим волшебством и иллюзорностью. Но этот худой мужчина в кепке вернул ее в реальность, напомнив о цели поездки и почему-то, о прошлых разочарованиях.

– Увы, мне нужно ехать, – расстроенно взяла она сумку из рук Галыма. – Нужно ехать, хотя и очень не хочется. А хочется и дальше бродить здесь между зданиями, слушая божественную мелодию кобыза. И впитывать мудрость ваших слов. Вы великолепный рассказчик.

– Только разговорились, – тоже расстроился смотритель. – Приезжайте тогда в субботу, у нас тут будет международный фестиваль «Коркыт и музыка Великой степи». Сюда съедутся ученые, музыканты, писатели, поэты, культурные и общественные деятели. Я был бы рад увидеть вас.

– Я не обещаю, что приеду. Но очень хотела бы, – в нерешительности стояла она, не желая расставаться с интересным собеседником. – Теперь мой путь и время не принадлежат мне.

– Но только вы решаете, как ими распорядиться, – пожал ее руку Галым. – Прощайте. И надеюсь, скоро свидимся.

Она молча стала спускаться к ожидавшему ее водителю.

– Я почему-то уверен, что вы еще вернетесь сюда, – крикнул ей вдогонку Галым. – Ведь сюда возвращаются познавшие.

– Познавшие! Познавшие! – гудели за ним трубы, играя музыку ветра.

– Я надеюсь, Галым! – крикнула она, не оборачиваясь. – Я надеюсь, что познаю и вернусь.

А водитель уже заводил двигатель.

Глава 9. Азия Дауысы

1994 год, Алматы.

Перед глазами все расплывалось. Словно в фильме, где специально замедлили кадры, чтобы в тягучих фрагментах зритель мог лучше разглядеть все то, что происходит внутри. Но Алма чувствовала себя так, будто она была как внутри, так и снаружи. Кадры иногда ускорялись, и она подвисала, отстав от бурно текущих буйных, но непонятных фрагментов, уходящих, как поезд, вперед. И оказавшись в некоем странном межкадрье, она судорожно двигала локтями, чтобы выплыть из этого расплывчатого болота вязких образов. Алма не помнила частностей или подробностей. У нее сбился четкий хронометраж, по которому она строго двигалась в своей повседневной жизни. Здесь все было по-другому. Здесь была другая реальность, которую создавал Арман, превращая, словно волшебник, все вокруг в некую мистерию. Иногда не хватало сил и палитры эмоций, чтобы ощутить всю полноту той радости и восторга, которые окружали ее в эту ночь. И она с удивлением находила в себе все новые и новые ощущения, о существовании которых даже не догадывалась. Порой, бурлящие внутренние эмоциональные потоки не совпадали с тем, что происходило вокруг. Словно было две Алмы: одна, парила где-то там, высоко в небе, где рядом был Арман, и вечное синее небо, наполненное нежностью, любовью и безумной радостью. А другая, глупо улыбалась, с удивлением озираясь на огромный стадион Медео, прожектора, ночное небо и буйство, творящееся вокруг. И эти два мира то сливались, то расходились.

Алма даже не помнила, как вообще они оказалась здесь? Все произошло так быстро и неожиданно, что она внезапно осознала, что сидит среди зрителей концерта «Азия Дауысы» на Медео.

– Азия Да-Да-Дауысы, – неслось откуда-то издалека, с крошечной сцены снизу, где было много света, неонов, красных огней и странных верблюдов, величественно восседающих рядом со смешно прыгающими артистами на сцене.

– Верблюды, – глупо хихикала она. – Верблюды. – Показывала она пальцем туда.

Но ее никто не слышал, потому что было шумно. Ее голос тонул среди всего этого дикого гвалта и сумбурного веселья, творящегося вокруг. Все сиденья были заняты выпускниками, которые прыгали, пили, кричали, полной силой ощущая свою свободу и взрослость. Вокруг слышалась радостная и в то же пестрая разноголосица из пьяных голосов одноклассников, пьющих прямо из бутылки шампанское, оглушительной музыки и аплодисментов зрителей. И в этом тумане всеобщей радости, Алма вдруг четко осознала, что она находится здесь и сейчас. И нет никакой другой реальности, кроме этой. Реальности, где рядом находится Арман, а вокруг высятся утыканные зелеными елями горы, и сверху мерцают только зажегшиеся молодые звезды на небосклоне. Это восторженная реальность, которую она хотела бы растянуть до бесконечности.

– Арман, Арман – где мы? – бессвязно шептала она, и голова кружилась от избытка ощущений, которых было так много в эту ночь, что она не успевала переварить. Слишком много для домашней девочки, слишком громко для тихой школьницы.

– Это же Медео? Медео? – вдруг кричала она и, закрыв глаза, на миг застывала, вспоминая школьный бал, автобус, дорогу, и другие фрагменты изменившей ей памяти, временами ярко вспыхивающие в ее блуждающем воображении.

– Хочешь еще? – хлопнул кто-то ее по плечу. Она вяло открыла глаза и увидела вечно улыбающегося Талгата, присевшего рядом. Он курил папиросу со сладковатым, тошнотворным запахом. Жадно затянувшись, Талгат на миг задержал дым внутри, и замер. И, не выпуская дым, он молча протянул ей дымящуюся папиросу. Алма подняла было руку, чтобы тоже затянуться, и заправски замереть, как это картинно сделал Талгат. Но кто-то перехватил ее руку.

– Ты уже достаточно покурила, – раздался требовательный голос Армана.– Для первого раза тебе этого более достаточно. И вообще, не связывайся с этой гадостью, она многих людей сгубила.

– Арман, разреши хоть чуточку, – стала жалобно клянчить Алма. – Обещаю, больше не буду.

– А кто будет нести до дому? Мне потом придется нести тебя на руках.

– На руках? – глупо захихикала она и уткнулась в его плечо: – Я хочу, чтобы ты нес меня на руках. Высоко-высоко. Далеко-далеко. К тем звездам на вершине.

– К тем звездам? – оценивающе посмотрел Арман на вершину плотины, куда вели белеющие в ночи ступеньки.

– Танцуем все! – закричал одноклассник Игорь и изо всех сил засвистел, заснув пальцы в рот, одновременно подпрыгивая на на сиденье. Другие выпускники тоже забрались ногами на сиденье, и затанцевали, подпевая выступающим на сцене артистам. А остальные продолжали пить алкоголь, расположившись группами между рядами. И не было рядом с этими разнузданными юнцами вчерашних учителей, кроме веселья и хаоса.

– А кто это поет? – прищурившись, стала разглядывать тоненькую фигурку на сцене Алма.