Люди с платформы № 5

Много ли пользы от медбрата онкологического отделения, который боится смерти?

Он вновь вспомнил Девушку-из-Поезда. Даже если бы им удалось познакомиться и она согласилась бы встретиться с ним, то очень скоро распознала бы его фальшивый фасад, и это означало бы конец их отношениям.

Марта

08:13. Сербитон – Ватерлоо

Марта на цыпочках пробралась мимо закрытой двери спальни, стараясь не обращать внимания на приглушенные стоны и ритмичные удары изголовья кровати о стену, долетавшие изнутри. Противно представлять, что люди в возрасте занимаются этим; еще противнее осознавать, что одна из них – твоя мать. И уж совсем противно, что второй участник процесса – не твой отец.

Мамин бойфренд Ричард («Прошу тебя, зови меня просто Диком, ха-ха-ха») что-то слишком уж у них загостился. Загибая пальцы, Марта считала, сколько месяцев он уже здесь околачивается. Почти год. И за это время в доме постоянно прибавлялись мужские вещи. В ванной – пена для бритья, в корзине для белья – трусы-боксеры, а в прихожей – небольшой ящик с инструментами. Марта не помнила, чтобы этот тип хоть что-нибудь делал по дому, но догадывалась: ящик создавал антураж рукастого и полезного мужика.

Интересно, знал ли Ричард, сколько на самом деле лет ее матери? Или Кейт и ему наплела про то, что родила Марту совсем еще юной глупышкой – только-только двадцать исполнилось? Близился день рождения матери. Марта подумывала, не сделать ли ей торт с надписью из разноцветной глазури: «ПОЗДРАВЛЯЮ С СОРОКАПЯТИЛЕТИЕМ». Подарочек разнес бы в клочья материнскую идиллию, особенно если учесть, что Кейт еще в конце прошлого века отказалась от рафинированного сахара.

Наверное, не стоит отпугивать этого Ричарда, поскольку его заместитель может оказаться еще хуже. А заместитель непременно объявится, в этом можно было не сомневаться, поскольку мать Марты, как и природа, не терпела пустоты. Зато вполне мирилась с хаосом в доме, напрочь позабыв о существовании пылесоса. В их жилище царил настоящий бардак.

К станции Марта шла на автопилоте, думая о вчерашнем вечернем обмене эсэмэсками с Фредди. Фредди ей всерьез нравился. Популярностью у девчонок он, правда, не пользовался. Малость неуклюжий, слегка не от мира сего, но Марте это ничуть не мешало. Зато он был суперумным и на удивление юморным.

При виде Фредди она не падала в обморок, как героини романов Джейн Остин. У нее не колотилось сердце, не вздымалась грудь и не расходились завязки корсета. Корсеты Марта видела только на картинках, а с такой грудью, как у нее, там просто нечему вздыматься. Но Марта свято верила: важно, когда и у тебя тоже есть парень, о котором можно поговорить. Когда все крутые девчонки соберутся в уголочке и будут шушукаться и хихикать, она вполне сможет к ним примкнуть. Теперь и у нее есть о ком посплетничать. В школьной тусовке она станет своей. Марта цеплялась за эту мысль, как озябший человек за горячую грелку.

Немалую часть своей жизни Марта ощущала себя знаменитым натуралистом и телеведущим Дэвидом Аттенборо, дающим пояснения к документальному фильму о природе. Она словно была наблюдательницей, изучающей неизвестный биологический вид, стараясь понять привычки и ритуалы его представителей, чтобы не быть отвергнутой или съеденной ими. Интересно, у других подростков это получалось естественным образом? Или все точно так же напрягали мозги, стараясь уяснить правила? И вот что странно: стоило тебе разобраться в правилах, как они тут же менялись. Менялись бренды одежды, тренды в музыке, наборы слов и выражений, медийные лидеры и кумиры шоу-бизнеса. Не жизнь, а сплошной поход по минному полю.

На станцию Сербитон поезд прибыл уже изрядно загруженным. В вагоне, куда вошла Марта, было единственное свободное место. Она уже хотела сесть, как ее вдруг оттолкнул типичный городской альфа-самец, явившийся из противоположного конца вагона. Он плюхнулся на сиденье, достал из портфеля ноутбук, поставил его на столик и открыл. Словом, пометил свою территорию на манер пса, орошающего фонарный столб.

– Ну, блин! – пробормотала Марта.

Альфа-самец повернулся и посмотрел на нее, и только тогда девочка поняла, что произнесла это вслух.

– Извини, дорогуша, – сказал он с улыбкой, которую наверняка считал неотразимой. – В жизни всегда есть победители и проигравшие. В данном случае проигравшей оказалась ты.

Марта почувствовала, что покраснела. Ответных слов у нее не находилось. Ей хотелось отойти от альфа-самца, но проход в обе стороны был плотно забит стоящими пассажирами. В кармане заверещал мобильник. Раз, другой, а потом сигналы превратились в пулеметную очередь. Марта достала телефон и уставилась в экран, радуясь возможности отвлечься. Чат их группы «Десятый класс» опять бурлил, взбудораженный очередной дурацкой сплетней.

Марта листала сообщения. Слова мелькали перед глазами. Неожиданно ей свело живот. Неужели весь шум в группе поднялся из-за нее? Нет, нет и еще раз нет! Она никак не могла быть тому причиной. Это у нее развивается паранойя. Продираясь сквозь колкие словечки, насмешки, отвращение и возмущение, Марта добралась наконец до источника электронного переполоха… И тут ее живот сжался еще сильнее, и волна желчи выплеснулась наружу.

– Черт тебя подери! – заорал Ворюга Мест, которому Марта заблевала клавиатуру. – Ты хоть представляешь, сколько стоит этот ноутбук?

Сзади раздалось поскуливание. Марта обернулась и увидела знакомого французского бульдога. Казалось, собачьи глаза заглядывали ей прямо в душу.

– Да как вы смеете?! – воскликнула хозяйка пса.

Марта сжалась, думая, что женщина кричит на нее, но тут же поняла: гнев пассажирки был направлен на Ворюгу Мест. Эту женщину Марта часто видела в поезде и про себя называла ее Дама-с-Волшебной-Сумкой.

– Неужели вы не видите, что бедной девочке плохо? Боже, напрасно я тогда не оказала миру услугу и не позволила вам подавиться!

– В данном случае я пострадавшая сторона! – заявил альфа-самец, с возмущением указывая на заляпанный ноутбук.

– В жизни всегда есть победители и проигравшие, и сейчас проигравшим оказались вы, – парировала Дама-с-Волшебной-Сумкой.

При иных обстоятельствах Марта улыбнулась бы столь остроумному ответу, но сейчас ей было не до улыбок.

Пока двое взрослых обменивались оскорблениями, Марте вспомнилась сцена из «Мира юрского периода», где тираннозавр Рекс и Индоминус набросились друг на друга, что позволило беззащитным людям незаметно ускользнуть. На следующей станции, едва открылись двери вагона, Марта выскочила на платформу и побежала.

Она проталкивалась сквозь толпу пассажиров, двигавшихся ей навстречу. Остатки желчи до сих пор жгли горло. Мобильник продолжал разрываться от новых сообщений. Увы, есть ситуации, над которыми мы абсолютно не властны. И Марта сейчас отчетливо это сознавала.

Айона

08:05. Хэмптон-Корт – Ватерлоо

Прежде Айона никогда не страдала от писательского ступора. Совсем даже наоборот. Обычно ей приходилось обуздывать слова, притормаживать их поток. Но после того разговора, произошедшего неделю назад, слова, раньше лившиеся свободно, теперь появлялись с превеликим трудом, маленькими группками, а когда наконец попадали на бумагу, Айона вскоре безжалостно их вычеркивала. Всякий раз, написав абзац, она смотрела на него и думала: «Является ли это БУРЛЯЩИМ? Достаточно ли здесь ДУХА ТРЕТЬЕГО ТЫСЯЧЕЛЕТИЯ?» Сейчас ей, как никогда, требовались писательский талант и уверенность, а они вдруг самым предательским образом сбежали от нее.

Айона подумывала, не попросить ли помощи у кого-нибудь из коллег, родившихся на стыке тысячелетий, но, наверное, и они тоже, подобно Марине, считали ее динозаврихой и втайне надеялись, что она уйдет из журнала и сменит офисную одежду на типичный гардероб престарелых женщин: бежевые слаксы на резинке и туфли без каблуков. Тогда в офисе появится дополнительный «горячий» стол. И потом, просить о помощи в работе означало расписаться в собственной слабости, чего она сейчас никак не могла себе позволить.

Потягивая чай, Айона разглядывала пассажиров, вошедших на станции Нью-Малден. Среди них был и Санджей, героический медбрат, который на прошлой неделе спас жизнь одному неблагодарному придурку-женоненавистнику. Парень сел напротив Айоны. Они кивнули друг другу и смущенно улыбнулись.

Айона ощущала растерянность, не зная, что в данном случае является правильным с точки зрения норм этикета. Ее недавний «обмен любезностями» с Пирсом служил впечатляющим примером пагубности каких-либо попыток общения с незнакомыми людьми в поезде. Потому-то и существовали неписаные правила. Но Санджей был не совсем незнакомым. Их объединял трагический момент, когда оба, вопреки желанию, оказались причастными к спасению человеческой жизни. И стоит ли после этого ориентироваться на какие-то там правила хорошего тона? Боже, как трудно порой быть англичанкой.

Айона смотрела в окно на проносящиеся мимо дома с террасами и садиками на заднем дворе. Кое-где вместо садика были детские качели, прудики, натянутые бельевые веревки и теплицы. И все это подсказывало, какая семья живет в том или ином доме. Уж лучше любоваться на сохнущее белье, чем встречаться глазами с тем же Санджеем, что лишь усугубило бы ее дилемму.

Поезд замедлил ход, а затем и вовсе остановился.

Потекли минуты. Состав и не думал трогаться с места. Айона и остальные пассажиры испытывали все большее беспокойство. В тишине вагона слышались вздохи и даже стоны, постукивание пальцев по виртуальным клавиатурам мобильников и шарканье ног. Наконец из динамиков послышался металлический раздражающе бодрый голос:

– Приносим вам свои извинения за вынужденную остановку, вызванную неполадками с сигнализацией в районе Воксхолла. Надеемся, что вскоре их устранят и мы продолжим путь!

– Боже, как железнодорожное начальство беспокоится о нас, сидя в своих кабинетах, – прошептала Айона, обращаясь к Лулу и желая, чтобы так оно и было.

Интересно, а если они проторчат здесь все утро, кто-нибудь это заметит? Лулу круглыми глазами шоколадного цвета посмотрела на хозяйку и лизнула ее в нос.

Айона повернулась к Санджею. Тот барабанил пальцами по столику. Челюсти парня были настолько плотно сжаты, что вблизи уха дергалась жилка. Дышал он часто и неглубоко. Это никуда не годилось. Все-таки надо с ним заговорить.

– Санджей, вы хорошо себя чувствуете? – спросила она тем же тоном, каким обычно успокаивала Лулу, когда в парке ее девочку облаивала какая-нибудь менее вежливая собака.

Молодой человек удивленно вскинул голову, словно забыл, где находится.

– Что?.. Да, спасибо. Просто я опаздываю к началу своей смены, – сказал он.

– Уверена, мы вскоре тронемся с места, – ободрила его Айона. – И едва ли ваше опоздание станет для кого-то вопросом жизни и смерти. – Она тут же прикусила язык, поняв свою ошибку. – Простите, при вашей работе такое как раз таки вполне может быть.

Санджей неловко засмеялся:

– Я вовсе не из числа незаменимых! И я работаю на отделении онкологии. Кое-кто из моих пациентов и впрямь умирает, но не с такой скоростью. А более половины – слава богу! – остаются жить.

– В таком случае у вас нет причин для беспокойства, – подхватила Айона. – Знаете, мне вчера очень пригодились бы ваши профессиональные навыки. Я сидела на том же самом месте, что и сейчас, когда девочке-подростку стало плохо. Бедняжку вытошнило прямо на ноутбук Щеголеватого Сексиста-Сербитонца!

– Кого-кого? – не понял Санджей.

– Да вы его знаете. Это Пожиратель Винограда. Пирс. Тот, чью жизнь вы спасли. Кстати, куда это вы пропали? Я с тех пор вас ни разу не видела. Я уж начала думать, что вы были посланником небес. Хотя, окажись вы и впрямь таковым, сомнительно, что вы сочли бы необходимым вмешаться и спасать этого типа. Бывает, конечно, что людей в поезде тошнит, но в данном случае настигшее его явилось, так сказать, кармой в жидком виде.

– Я ездил в другом конце поезда. И если честно, делал это намеренно, – сказал Санджей.