О ком молчала Кит

– Мечтай.

– А зря, я ведь сегодня не принимал душ и пахну хуже обезьяны в зоопарке. Хочешь задохнуться?

Тут сработал закон подлости – в нос ударил запах пота, и я начала барахтаться, как рыба, пытаясь уйти подальше от этого кошмара. Но крепкие руки брюнета не давали мне и шелохнуться. Мне одновременно забавно и в то же время противно от всей этой ситуации, а вот Рокси и Ал продолжают веселиться, глядя на мои тщетные старания выбраться.

– Боже… Отпусти меня, серьёзно! – воплю я.

Меня выбешивает ещё то, что вокруг полно ребят, но им всем нет до меня никакого дела. Черт подери.

– Просто скажи «да», Кит. Я отпущу тебя, – смеётся Алекс.

Я уже чувствую тошноту. Если сейчас сработает рвотный рефлекс, будет очень смешно. И я подумала, почему такое не произошло с Сарой Бейкер, когда она прыгнула в объятия Харриса. Нечестно.

– Боже, тебе знакомо слово «антиперспирант»?! Это отвратительно!

– Давай же, Кит, сдавайся! – Рокси закрыла нос рукой.

Прошла, наверное, вечность, но я сдалась. Пришлось поднять белый флаг.

– Ты чудовище, Алекс! Тебе срочно нужен душ! – недовольно бурчу я под нос. Харрис от этого смеётся. Ему ничуть не стыдно. Везёт мальчишкам.

– Побыстрее бы воскресенье, да, Кит?

На его комментарий я лишь фыркнула.

* * *

Мама дала мне ключи от дома старой кошатницы, настояла взять ею приготовленную запеканку, чтобы я не уморилась с голоду, а после уехала с отцом к бабушке в гости. Отлично, ведь любой подросток мечтает провести вечер пятницы в компании кошек и телешоу. Хотя, думаю надо привыкать к такой жизни, ибо это мое будущее.

Итак, я вышла на улицу и сразу ощутила тёплый ветерок, который развивал мои локоны. На небе светило яркое солнце, хотя я мечтала о ливне с грозой, ибо меня расстраивал тот факт, что все веселятся на дне рождении Сары Бейкер, когда я буду весь вечер кормить кошек и чистить за ними их туалет; и в свои пятнадцать лет у меня неплохо получается. Это пустяки по сравнению со свинарником и его обитателями. Ох, жуть.

Я прошла по неровной тропинке, поднялась по ступенькам к входной двери мисс Крисберг. Дом был небольшим и стареньким, будто его перестраивали, потом сносили, снова строили, затем опять сносили. Это как игра с пластилином – с каждым разом становится все хуже, а сам пластилин мягким и нестойким. Достаю из кармана джинсовой куртки шнурок ключей. За спиной замечаю какое-то движение, но пытаюсь не обращать на это должного внимания. Слышу как скрипнула доска под ногами, и меня охватывает волна паники. Я судорожно пытаюсь засунуть ключ в расщелину, но получается это только с третьего раза. Прилагаю усилия, чтоб открыть дверцу, но тщетно. Боже, если за спиной какой-нибудь маньяк-убийца, я заору на весь район, затем брошу контейнер с запеканкой и убегу прочь, болтая руками. Ладно, Кит, насчёт три…

Раз. Два. Три! И затаив дыхание, я оборачиваюсь, но никого не вижу. Стало легче и одновременно тяжело; господи, чуть ли не испустила дух. Украдкой замечаю что-то чёрное-белое у своих ног. Склоняю голову. Эх, столько нервов из-за одного кота. Передо мной сидит один из домашних любимцев мисс Крисберг. Два огромных голубых глаза уставились на меня, жалобно прося кусочек запеканки. Черно-белый комочек шерсти подал голос, и мое сердце сжалось. Ну как противостоять этой магии?

– Мистер Дудлс! Как ты меня напугал, проказник! – смеюсь над своей трусостью я и вновь оборачиваюсь к двери. Вторично попробовав открыть её ключом, я принялась колдовать над замком, но все мои попытки кончились неудачей. Уже подумываю уйти к себе домой. Не быть же мне на улице до наступления сумерек? От безысходности дергаю дверную ручку на себя и та покорно открывается. Стою и пытаюсь сообразить в чем дело. Господи, поражаюсь своей тупости. То есть, все это время дверь была открыта?! Знаете, вселенная просто смеётся надо мной. Возможно меня сделали жертвой какого-то телешоу и сейчас из кустов выпрыгнет человек с микрофоном и камерой, крича мне в ухо: «Кит Стеллар, поздравляем, вы стали героем нашей программы „Смотри и захлопнись", как вы себя чувствуете?». На тот момент, чисто гипотетически, я бы взяла и надела видеокамеру ему на голову…

Наконец, вхожу в прихожую и пропускаю мистера Дудалса домой; кот, как положено хозяину, проходит мимо меня с гордо поднятой головой, шевеля пушистым хвостиком. Вот воображала. В гостях у мисс Крисберг (кстати, её имя Анна) я уже в семнадцатый раз и знаю тут все наизусть: знаю где скрипучий паркет, где отваливается полка, где не работает кран (на кухне) и где находится кладовая с домашними закрутками, которыми женщина всегда всех угощает. Особенно хвалят её маринованные грибы. Включив в прихожей свет, я виртуозно напевая песню давно забытой группы, прохожу в гостиную, а затем резко останавливаюсь. Меня немного удивило то, что я увидела. В уютной кресле-качалке сидит мисс Крисберг, а на её коленях два кота. Женщина смотрит в выпуклый экран телевизора и вяло улыбается, будто пытается понять смысл данной передачи, но ей это не удается. Домашние питомцы увидев меня с запеканкой в руках сразу устремили свой взгляд в мою сторону, шмыгая влажными носиками.

Неловко откашливаюсь и обращаю внимание старушки на себя; та туманно улыбнулась, обнажив вставную челюсть.

– Добрый вечер, мисс Крисберг. Мама сказала, что вас не будет дома… – произнесла я.

Женщина замолкла и устремила два карих глаза в стенку.

– Да?– Крисберг словно не поверила, а потом быстро, будто вспомнив, добавила: – А, да-да, было дело. Спасибо, но сегодня я решила остаться дома, сил нет. Ты можешь идти отдыхать, дорогая…

Её доброжелательный голос звучал слабее, чем это бывало обычно. Она выдохлась. Ужасно наблюдать за тем, как близкий тебе человек ломается на глазах. Мне вновь стало грустно, будто бы весь белый свет покинул меня, бросил на краю пропасти, не давая шанса на спасение. А ещё стало обидно. То есть, даже здесь я не нужна? Вечер пятницы придётся провести за телевизором. Юху, экстрим, и это лучшие годы моей жизни. Класс. Да у моей девяностолетней прабабушки жизнь интересней, чем у меня. Она встаёт в пять часов утра, доет свою кобылу, кормит кур и индюшек, идёт на огород, а затем пашет… И это при её больной спине. Воодушевляюсь ею! Наверное, Алекс сейчас поднимает бокал шампанского за здоровье именинницы… Как же нечестно, черт бы все побрал! В эту злополучную секунду мною овладевает злость, которую подкармливает мой пессимизм и негатив к окружающим. В глазах мелькает картинка целующихся Ала и Сары, от этого я крепко стиснула зубы и почувствовала дрожь в груди… Нет, этого мне не пережить. Почему никто не понимает, что все мое существование держится на простом парне, который делает мою жизнь не такой жалкой?! И пусть никто мне не говорит, что я маленькая, что я встречу ещё миллион других, мне нужен только ОН! Потому что он делает меня особенной, делает все особенным. Злость сменилась безысходностью. Даже зная, что слезы ничем не помогут, мы все равно плачем, потому что это единственное, что мы можем сделать. И сейчас, когда мисс Крисберг с недоумением смотрит на меня, когда я в чужом доме, когда вокруг меня коты, я решаюсь отдаться эмоциям и пропустить слезу. Плач – это крик помощи, на который почти никто не отзывается. Никто не хочет помочь мне, все проходят стороной. Я уже чувствую, как горячие дорожки слез скатываются по щекам и бегут к подбородку. С одной стороны мне стыдно смотреть Анне в глаза, но с другой нет сил держать все в себе. Я плачу редко, но если это вдруг происходит, меня уже не остановить. Моими слезами можно затопить всю Флориду.

– Кит, детка, почему ты плачешь? – подскочила с кресла мисс Крисберг. Рыжая кошка на коленях старушки встрепенулась и навострила уши. Я дрожащей рукой протерла лицо и опустила взгляд в пол. Прикусив губу, почти шёпотом отвечаю:

– Простите меня, мисс Крисберг… Просто я очень депрессивная.

Седоволосая старушка сменила тревожный взгляд на понимающий. Её улыбка с неглубокими ямочками внушала такое доверие и чистосердечие, что мне просто-напросто захотелось пасть в объятия женщины и поспать. Я знаю, что покинув порог этого дома, мне вновь суждено встретить вечер в полном одиночестве – ни друзей, ни парня, ни даже родителей или домашнего питомца. Жестокая реальность. Факт первый: ты всегда одинок. Факт второй: никому нет до тебя дела. Факт третий: чем больше ты в это веришь, тем быстрее это станет правдой.

– Дорогая моя, присядь, – старушка указала на рядом стоящее кресло, на котором спал жирный кот с необычной расцветкой – серо-чёрной, его звали Пуфиком. Я аккуратно отодвинула Пуфика и присела на мягкую мебель, что пахла овсяным печеньем, и неуверенно поглядела на морщинистую кожу мисс Крисберг. Для своих лет она выглядела неважно – под узкими карими глазами расположились два огромных мешка, губы были бледноватыми и сухими, на лбу морщины. Я думала китаянки – образец молодости, но в очередной раз ошибалась.

– Расскажи мне, что тебя тревожит? – Анна положила свою тёплую ладонь на мою руку. Я замешкалась. Да, мне очень хотелось с кем-то поговорить, кому-то открыться насчёт чувств к Алексу, но в моем окружении не было таких людей. Рокси, по правде говоря, догадывается об этом, однако я не спешу ей отвечать. Вдруг девушка всем растрепает? Люди бывают не теми, кем кажутся. Взвесив все «за» и «против», я решила довериться старушке, тем самым успокоить свою душу и показать мисс Крисберг, что у неё есть товарищи. Так сказать, взаимовыручка.

– Понимаете мисс Крисберг, – робко начинаю я, но женщина меня перебивает цоканьем.

– Анна, называй меня так.

Я одобрительно улыбнулась и кивнула, переводя дыхание.

– Я чувствую себя одинокой и ненужной в своей же жизни…

На мое заявление мисс Крисберг рассмеялась, прикрыв глаза морщинистой рукой. Её реакция, конечно, была мне не ясна, ибо я делюсь с ней чем-то откровенным, изливаю душу, а она смеётся… Да, плохая была идея. И о чем я только думала?!

– Милая моя, как ты такое можешь говорить? Ты вовсе не одинока! У тебя есть родители, бабушки с дедушками, сестра, друзья…

С последним Анна прогадала.

– Нет у меня друзей, мисс Крисберг… Ой, то есть, Анна, – мой голос был таким жалким и я сама была такой жалкой, аж тошнит от всего этого.

– Не верю! У такой милой девушки нет друзей?! Абсурд, ей богу! – старушка поправила белый плед на плечах.

– Но это правда. Хотя, есть один мальчик…

– Вот! – воскликнула мисс Крисберг, выражая свою правоту и убеждённость.

–…Но для меня он больше, чем просто друг, – закончила предложение я и сразу пожалела. К щекам подобралась кровь, а в груди все горит, как при извержении вулкана. Как оказывается стыдно говорить кому-то о своих чувствах, и это не есть хорошо. Люди забыли об открытости. Не могут сказать «люблю» и страдают всю свою жизнь. И проблема не только в них самих, а также и в обществе. Общество травит людей, затыкая им рты. Если у человека другие ценности, цвет кожи, нация или вера, его начинают дразнить, совсем позабыв о том, что мы все равны. И никакие деньги не вправе диктовать нам наше место в мире. А самое ужасное то, что и я об этом порой забываю. Мечтаю о роскоши, когда роскошь уже передо мной – моя семья.

Мисс Крисберг залилась румянцем, а в глазах её был янтарный блеск. Она смотрела на меня, как на какой-то редкий камень, который все хотят заполучить, но никому не удаётся его разыскать. И признаться, мне нравилось, то как она на меня смотрела. Её тоненькие губы обнажили белоснежные зубы, и женщина отрывисто засмеялась. Опять я ощущаю стеснение и желание спрятаться под кровать, как делала это в детстве во время грозы.

– Ах! Помню свои девичьи годы, это ли не жизнь… У меня были две лучшие подруги, которые отличались редкой красотой. В субботу, в нашем городке, если не ошибаюсь штат Теннесси, устраивали каждый вечер танцы, и конечно мы не пропускали такую возможность, чтоб потанцевать. Ох, помню-помню, я надевала красивое платье в горошек, волосы завязывала в хвост, брала у мамы самую лучшую обувь и бежала в пляс… – смеётся Анна. – Честное слово, на родине меня бы убили за такое поведение, но так как я родилась и выросла в Америке, то могла спокойно продолжать свой образ жизни. И вот, на эти танцы всегда приходил один молодой человек… Как же его звали, как же звали… – старушка нахмурила почти незаметные брови, пытаясь вспомнить имя из прошлого. – А! Его звали Марком. Ой, он бы просто красавцем! Кожаная курточка, брючки, белая майка, волосы покрытые лаком… Марк не был непохож ни на кого. Тогда в моду пришёл гаражный рок, и все молодые люди раскрепостились, все, кроме меня. Видимо, именно это Марку во мне и понравилось.

– Он влюбился в тебя?! – прикрикнула я, не скрывая восторга и совсем позабыв о том, что передо мной взрослый человек. Прикусываю язык. «Ты»? Кит, совсем спятила уже?

– Ха! Влюбился… – хмыкнула Анна. – Он был от меня без ума!

Мы одновременно засмеялись. Я поудобнее села в кресло и продолжила слушать рассказ из прошлого мисс Крисберг, не тая интереса.

– Марк всегда приглашал меня на танец, пытаясь, как это у вас сейчас говорится – развести на поцелуй? – я вновь рассмеялась. – Однако, ему не везло. Я не разрешала. Первый поцелуй должен быть особенным! И вот появился он – Чарли – мой покойный муж. Мы познакомились с ним как раз на танцах… Эх, вернуть бы молодость…

– Вы скучаете по мужу?

Блеск в глазах женщины погас и она вновь покрылась безжизненностью. По коже прошлась дрожь. Я сглотнула.