Понедельник. Израиль 2017

***

Налепил месяц

Золотые пуговки —

Ночь стала темней.

***

Свою руку маяк

Выбросил в простор моря —

Корабль на рейде

***

Иней на травах.

Остыли ветки, гнёзда —

Хлынула осень.

***

Весна покрыла

Обочины дороги

Снегом ромашек.

***

Опушка леса

В голубом мерцании —

Светлячки зажглись.

***

Конец осени —

На первом мягком снегу

Следы вороньи.

Игорь Хентов, Ашдод

Игорь Хентов

Игорь Хентов – член Союза писателей Москвы, музыкант, филолог. Дипломант конкурса им. Шолом-Алейхема. Окончил музыкальное училище по классу скрипки, Ростовский Государственный Музыкально-педагогический институт по классу альта (ныне консерватория им. С. В. Рахманинова) и филфак Ростовского Государственного Университета (факультет русского я зыка и литературы).

Работал артистом и директором симфонического оркестра Ростовской областной филармонии, школьным учителем, преподавателем Ростовского музыкального колледжа.

Окончил курсы повышения квалификации по предмету «Мировая художественная культура». Читал лекции в Высших учебных заведениях. Награждён медалью «Профессионал России». Первый поэтический сборник «Ты и я» стал лауреатом фестиваля «8-я Артиада народов России» (Москва). Солист Федерации еврейских общин России. Автор песен «Краденое счастье», «За мечтой», «Песнь моей души» и др.,

Песни из телефильмов «Местные новости», «Сердце Звезды». Автор поэтических циклов: «Иудейский», «Хроника беды», «Абрисы», «Города и страны», «Вехи любви», «Басни и притчи» звучат в исполнении популярных вокалистов.

Автор сборника новелл, более двух тысяч афоризмов и эпиграмм под общим названием «Хентики»; либретто к рок-опере «Моисей», мюзиклов «Новогодние похождения кота в сапогах» и «Дракула», Поэмы «Боль Земли» для симфонического оркестра, детского и смешанного хоров (музыка композитора Игоря Левина), исполняемой на мировых концертных площадках, под управлением выдающегося дирижёра современности Миши Каца (Франция).

Альтисты

Конкурс в том году на струнное отделение был огромный: четыре человека на место. Из каждой аудитории третьего этажа консерватории раздавались звуки скрипок и виолончелей. Миша же и Марина играли на альтах.

В альтисты из скрипачей их перевели во время учёбы в музыкальных училищах. Мишу из-за богатырского роста, Марину из-за недостаточной скрипичной беглости.

В южный развесёлый город Миша приехал с Урала, где отец дослуживал майором артиллерии. У Марины, жившей с матерью-медсестрой неподалёку от консерватории, отца не было. Мише, как ни странно, она понравилась с первого взгляда – тонкая, белокурая, со светлыми серыми глазами (раньше он обращал внимание исключительно на кареглазых, румяных пышечек). Видимо, всё дело было во взгляде: таком беззащитном, что Мише сразу захотелось взять её за руку и спасти всё равно от чего. Играла она так себе: на четвёрочку. Миша, как инструменталист, был покрепче, зато, в отличие от Марины, мало разбирался в сольфеджио, гармонии, истории и русском языке: предметам, которые сдавать перед специальностью было необходимо. Тем не менее, по мере отсева конкурентов Марина и Миша добрались до «финишной» прямой: на альт брали пять человек (естественно, об этом узнали из кулуаров), а претендентов было шесть.

А любовь они закрутили буквально на второй день. Помимо бешеной юношеской страсти, этому способствовали ночные дежурства Валентины Петровны – матери Марины, делавшей вид, что не догадывается о происходящем. Миша у Марины был первым, что, конечно же, было даже по тогдашним временам архаикой, но придавало их отношениям особое чувство. И был ещё один нюанс, поразительный и сыгравший важную роль в грядущих событиях. На одинаковую букву начинались не только их имена, но и фамилии: Мишина была Якоби (что, безусловно, сыграло роль в неудавшейся военной карьере отца, чьи сокурсники по военному училищу уже давно были полковниками и генералами), а Марины – Яковенко. Поэтому и играли они друг за другом в самом конце списка конкурсантов.

Программа Сашки из Белгорода подходила к концу, и было ясно, что он проходит, так же, как и трое ребят до него. Миша готовился к выходу. Сашка доиграл, и члены комиссии одобрительно закивали головами, о чём тут же поведала пианистка Юлька, переворачивающая ноты аккомпаниатору. План в Мишиной голове созрел моментально: он вышел на эстраду и стал откровенно лажать. Лицо доцента, решившего ещё на прослушивании взять его в свой класс, перекосила презрительная гримаса. Мишу остановили в середине крупной формы и пригласили Марину, которая ровненько, как могла, исполнила и Баха, и концерт, и пару пьес, и, естественно, была включена в список поступивших.

Когда Мишу забрали в армию, они ещё переписывались, а потом, … потом у всех бывает по-разному. Марина выскочила за Сашку, и уехала с ним куда-то (то ли в Курск, то ли в Орёл), а Миша, отслужив, поступил в мединститут, а когда закончил с отличием и его, и ординатуру, пару лет поработав в глубинке, подал с отставником-отцом документы на репатриацию в Израиль (матери уже не было).

Доктор Менахем Якоби, пятидесятилетний преуспевающий онколог, приехал давать консультации в российский провинциальный городок не по своей воле. Отношения России и Израиля были налажены, и врачи частенько ездили в служебные командировки. Что-что, а встречать гостей в России умели. Со времён короткой практики в Брянской области, Миша Якоби не принимал на грудь такое количество горячительного, но собрав волю в кулак, вошёл в женскую палату онкологической клиники с улыбкой, поздоровавшись с «до» и «после» операционными больными, начал осмотр.

На второй от окна кровати лежала женщина, лица которой он не видел, так как она спала, с головой укрывшись простынёй. Миша решил осмотреть её последней, но женщина проснулась и открыла лицо.

За последние тридцать лет Миша видел всякое и на войне, и в непростой мирной жизни, но, увидев вновь, молящие о помощи, глаза Марины, он остолбенел. Перед ним лежала измождённая, измученная болезнью женщина, но для него это не имело никакого значения. Он поцеловал её в губы, а потом в лоб, к безграничному удивлению медсестёр и коллег. Впрочем, это значения не имело тоже. Миша посмотрел историю болезни: Марина была неоперабельна и, в лучшем случае, ей оставалось жить полгода.

А потом они говорили. Каждый рассказывал о себе, о тех тридцати годах, которые они прожили друг без друга. Марина о том, что родив Катьку, для себя, почти в сорок осталась одна, так как Сашка запил, не вписавшись в перестроечную безумную жизнь, и они давно разошлись. Миша о бесконечных войнах, кассамах, смертниках, взрывавших автобусы с детьми и стариками. О своей блестящей карьере, красавице Соне и чудесных детях ему говорить было почему-то неловко.

Через неделю, решив вопрос со своим руководством и полностью профинансировав лечение, доктор Якоби спецрейсом вылетел с Мариной в Израиль. Далее Миша, практически, не жил дома, а потом, через четыре месяца, Марина ушла. Умница Соня вопросов не задавала. Почти год Миша Якоби потратил на то, чтобы удочерить Катьку, живущую у каких-то дальних родственников, и ему (спасибо Господу) это удалось.

Катька выросла, и пошла по Мишиному пути – стала доктором. А когда Мишин сын Йоська разошёлся со своей Жанной (чего не бывает) – вышла за него замуж (призналась потом, что влюбилась без памяти, лишь увидела). То, что доктор Менахем обожает своих внуков и внучек знают все. Не знают только, что среди них у него есть любимица: тонкая, белокурая Ноэми, со светлыми серыми глазами и, молящим о помощи, взглядом.

Не всё потеряно

Липкин опаздывал. Лёшка уже включил аппаратуру, настроил, но играть не начинал. Вагана не было и можно было минут десять филонить, хотя то, что новый администратор Елена Николаевна сдаст с потрохами, даже не обсуждалось.

– Опять пробка? – Ехидно спросил Лёшка.

Липкин не ответил. Ему, в который раз, было неловко.

Шли в основном на него. Поэтому, эти вечные опоздания прощал и Лёшка, и Марик, который пел прежде.

Липкин, настраивая видавшую виды скрипку, на которой играл ещё его дед, посмотрел в зал. За сдвинутыми столиками в конце зала сидела компания. По цветам, стоявшим в вазе, в центре стола, было ясно, что у кого-то день рождения. Из-за ближнего стола уже слал воздушные поцелуи симпатичный коллектив салона красоты, куда раз в месяц Липкин ходил наводить марафет.