Посиделки на Дмитровке. Выпуск седьмой

Но вторую постоянную певицу – она обитала на большой ели над аллеей, ведущей к столовой, мне удалось расшифровать. Казалось, я отчётливо слышу, как быстро она выговаривает: «Чёртпобери! Чёртпобери! Чёртпобери!» Очень быстро, с ударением на последний слог, но мирно, не бранясь, а просто приговаривая.

Какая-то птаха за моим окном могла вдруг лихо засвистать по-разбойничьи: «Фьиу-вить!» А до того выпевала какую-то нежную трель: «Тюрлю-лю-лю-лю-лю! Пиу! Пиу! Пиу!» И вдруг это: «Фьиу! Вить!» – да резко так!

А на лесистом склоне горы над озером всё кто-то выпевал нежным голосом, обиженно вопрошая: «Выийдешь? Выйиде-е-ешь?» и тоже так долго тянет последний слог-вопрос…

А голоса у всех нежные, чистого такого звука, как бы серебром о хрусталь. Или будто на тонкой упругой водяной струйке бьётся горошиной хрустальный шарик, и тонкий звон от этого….

У иных птиц, слышишь, – не в горлышке, а в клювике свист получается: видно, воздух свистит, проходя сквозь малую щелку клюва…

Птицы гоняются друг за дружкой. Летают, суматошатся. Дрозды ворон пугают. Три маленьких дрозда, видишь порой, гонят большую ворону. Куда там! Большая, а удирает во все лопатки. А они над ней своими трещотками тарахтят! Оглушат с концом…

Наталия ЯСНИЦКАЯ

Стихи

Танец

Моим учителям

И… раз,
и… два,
и… три,
и… раз…
Всю жизнь учусь держать баланс,
Не опираясь о партнёра, —
Постигну тайну эту скоро
И получу последний шанс
С молитвою пройти по бритве,
Дышать на «И», не сбившись с ритма,
И ускоряться не спеша,
Живя не суетно, и слитно.
Беру себе в учителя
Деревья, реки и пустыни, —
Ведь жить я буду и тогда,
Когда земля совсем остынет.
Когда дорога станет уже,
Партнёр уже не будет нужен.
Баланс… Всегда держать баланс!
Душа бессмертна – это шанс…
Но как сейчас не сбиться с ритма
Дыхания лесов, морей?
Ключом какого алгоритма
Учиться языку зверей,
Полётам птиц с размахом крыльев,
Подобным ангельским в раю?
На веерах поднятой пыли
Танцорами в моем краю
В воронках солнечного света
Я отрываюсь от земли,
Как в книгах Древнего Завета
Тех предков, что летать могли…
Магический орнамент танца
В геноме человечьих рас,
Пока земное бьется сердце:
И… раз,
и… два,
и… три,
и… раз…

Ночное шоу

Коченея на корточках, мгла
Тёмный угол в саду родила.
Он мяукнул кошачьим ртом,
Хрустнул веткою, и потом
Стал расти, – посекундно смелея,
Дотянулся до ближней аллеи.
Поднимаясь всё выше и выше,
Тьма накрыла деревья и крыши
И раскинула звёздный шатёр.
Вышел месяц паяц-визитёр,
Сочиняя дрожащие тени
Под стеблями неспящих растений.
Сотни глаз, ушей и хвостов,
Хохот сов, чей-то страх из кустов,
В фиолетовом поле пророчеств
Распустились цветы одиночеств…
Чехарда вещих снов до рассвета, —
Тридцать шесть комбинаций в сюжетах[1 - Аристотель, Виктор Гюго, Иоганн Вольфганг Гёте, Карло Гоцци и Жорж Польти считали, что вся драматургия и мировая литература держится на 36 сюжетах и их комбинациях. Многочисленные попытки дополнить этот список только подтвердили верность исходной классификации основных (или бродячих) сюжетов.]
Создаётся ночным Демиургом
Под шедевры земным драматургам.
У цикад неизменная роль
До утра «соль-диез» – «ля-бемоль»
На три четверти звонко тянуть,
Не давая актёрам уснуть.
В этом шоу из Света и Тьмы
Персонажи и зрители – мы.

Магистериум[2 - Магистерий (магистериум) – философский камень (лат. lapis philosophorum), он же ребис эликсир философов, жизненный эликсир, красная тинктура, великий эликсир, «пятый элемент».]

Я обхожусь без василисков и рептилий,
И без яиц, снесённых старым петухом, —
Обряды с жабами давно уж запретили.
Наш философский камень называется Стихом,
В котором есть свобода, и бессмертье,
И даже то, чего мой разум не просил.
Всё превращает в золото, поверьте,
Поэзии волшебный эликсир!