Однажды детство кончилось

Нарисовал какую-то фигню. Сложил рисунок в самолётик. Он полетал немного и рухнул за шкаф с документами.

Стал разглядывать картинки из «Крокодила» и записки с цифрами под стеклом на столе. И вдруг увидел уголок бумаги, торчащий из-под всех этих инсталляций. Потянул и вытащил чёрно-белую фотографию…

Я держал снимок двумя руками. Я такого раньше не видел. Голая женщина сидела верхом на голом мужчине. Глаза её были закрыты, на лице гримаса не понятного мне ощущения. Я смотрел, не отрываясь на пухлые груди и завораживающий чёрный треугольник внизу живота. Прошло несколько минут. Я изучил каждый миллиметр её прекрасного тела от самых бровей и до коленок…

Внизу что-то разбилось. Раздался дикий хохот. Я быстро спрятал фотографию обратно. Спустился по лестнице, отодвинул засов входной двери и вышел на улицу.

Перешёл дорогу и встал напротив окон, где только что был. Я стал мудрым. Я видел. Вся нелепость окружающего бытия, детское понимание концепции мирового порядка, мудрость учебников и книжек про Незнайку, всё скатилось в эту каракулевую воронку. Осталась голая правда жизни, прямолинейное её понимание. Как у взрослых. Я понял, откуда, вообще, всё и ради чего. Ну, мне так казалось в те минуты…

Я вертел головой, пытаясь запомнить место. Здесь раньше никогда не был. Вот будка «ремонт обуви» с жёлтыми занавесками. Нерусский дедушка колотил туфлю. Булочная на углу, аптека. Раньше у магазинов не было имён. Например, спрашивали:

– Где это?

– Не далеко, где булошная.

И сразу все понятно, потому что «булошная» была здесь много лет, и будет стоять ещё столько же…

Но шло время. Ориентиры давно замылились сменой эпох и декораций. Упразднили «булошные», магазины получили сетевые логотипы. Инструментальный цех вместе с бетонным забором превратился в зеркальный небоскрёб. Но как бы не менялся окружающий мир, я всегда оглядывался на те два окна на втором этаже, где жила она. Голая женщина верхом на мужчине…

Разумеется, лёгкое помутнение разума от «правды жизни» быстро выветрилось из головы. И ни в какой музей я не пошёл. Позвонил матери из телефонной будки, сказал, что всё нормально, к девяти буду. С другом Мишкой, наскребли на билеты в кино, смотрели солнечный фильм – «Укол зонтиком».

Вечер рассыпался на неоновые огни, рекламные гирлянды на Большом проспекте. Народу прибавилось, везде очереди в кафе и кинотеатры.

Во дворе пьяный папа орал кому-то:

– Я – Будулай!

Дети смеялись. Никого он не мог обидеть этот невысокий человек с усами «как у Мартына».

Жизнь продолжалась…

Пионерское лето детства

Лёля Фольшина

Мамочка, дорогая, ты в родительский день не приезжай. Всё равно у нас будет «Зарница», и меня с поста не отпустят. А посылку собери, машина же всё равно поедет. Я тянучки хочу и мармелад. Шоколадных конфет не клади, их всё равно вожатая Таня отберёт, а тянучки она не любит и мармеладки тоже. Я тоже мармелад не особенно, но зато он мне достанется.

Мечтаю поехать в лагерь года через три, тогда я буду в самом старшем первом отряде, смогу не спать в тихий час и ходить на речку с вожатыми. А ещё – пастой младших мазать. Вчера парни из первого отряда нас ночью пастой намазали, у меня теперь вся ночнушка грязная, а в стирку её не взяли, сказали, что я сама виновата, и, вообще, стирают только маленьким, а мы уже большие и должны сами. А как я сама, если нет ни порошка, ни тазика? Но ты, мамочка, не волнуйся, я ночнушку в пакет положила, она другие вещи не испачкает.

Как там бабушка себя чувствует? Ноги у неё не болят?

Мамочка, ты не давай Вовке моего мишку, хорошо? И не жадина я вовсе, просто он мой любимый, а Вовка будет его кашей кормить, как того лисёнка, что бабушка постирала, и он свалялся.

А недавно нас возили в музей Поленова. Там много картин и ещё «Волшебный фонарь». Такие картинки красивые на большом экране меняются, когда крутят такую штуку, на которой они нарисованы и фонарём светят. Вожатый Миша объяснял нам, как это устроено, но я не очень поняла. Надо будет папе рассказать, вот здорово, если он такую штуку дома сделает, и мы тоже будем про Венецию смотреть. У Поленова про Венецию.

А на день рождения мы вызывали на линейке перед всеми на флаг. Я тянула за верёвку, и он поднимался, а все стояли под салютом, и гимн играл. Мне повезло, я одна была, а на Верочкин день рождения, ну, Верочка Малькова из первого подъезда, их трое было, и они все втроём за верёвку держались. Обидно. А мне так зекинско было, что я одна. Только верёвка такая тяжёлая, еле справилась. Дядя Юра, который фотокружок ведёт, он меня снимал и обещал карточку. А ещё я на Доске Почёта висю, потому что в Совете Дружины. Дядя Юра сказал, что очень хорошо получилось, и он мне фотку отдаст, как уезжать будем. А ещё он меня снимать учил, у него «Смена-8», как у Гоши из нашего класса. Там всё просто – нарисовано солнышко, тучки, и человек – в рост или только голова. Так что ничего не перепутаю. И у меня получается, несмотря на очки. Попроси бабушку купить мне такой на день рождения.

А ещё я косы научилась заплетать. В прошлом году нас вожатые плели, а сейчас сказали, что мы уже большие и должны сами. Я очень долго училась, целых три дня, и теперь сама заплетаю. Только ленту вплести не получается, мне Таня резинку принесла из изолятора, чёрную такую. Я ей хвостик внизу закрепляю. Она обещала к концу смены научить с лентой, а то резинкой плохо.

А ещё у нас скоро День Нептуна. Я буду русалкой. У меня как раз зелёный купальник. Обвяжусь папоротником и на ногах краской чешую нарисую. Потом все равно купаться пойдём, все смоется. Ещё скоро будет первенство по футболу. Наши с «Ласточкой» играют, мы болеть пойдём. «Ласточка» такой лагерь зыкинский, там корпуса каменные, двухэтажные и туалет в корпусе, и даже душ есть. Мы к ним ходили, когда в пионербол играли. Мы выиграли 3:2.

Мамочка, ты мне в посылку ещё ремень положи, а то у меня украли, и джинсы теперь падают. Я чемодан в общую кладовку сдала, потом за джинсами полезла, а они без ремня. Миша сказал, что я сама виновата, но это же неправда. Жаль, что ремень не подписанный, можно было бы найти. Наташка из нашего отряда так кепку свою нашла.

И ещё, мамочка, скажи, что не будешь меня ругать. Я сапоги бабушкины хромовые в сушилку сдала, и они теперь на меня не лезут. И такие жёсткие стали. Таня говорит, растянутся, но мне кажется, нет. Придётся на «Зарницу» в кедах идти.

Нам кино показывали – «Огонь, вода и медные трубы». Дождик несколько дней шёл, танцев не было, в клубе кино крутили. Только это, другого не было. И теперь меня все дразнят «Ал-л-ёнушка», как там козлик в кино бегает и зовёт.

Всё, пойду, на линейку зовут. Я как раз успела всё начисто переписать. Мне Катя из первого отряда проверила, а то Таня говорила, что письма с ошибками отправлять не будет.

Целую тебя крепко, Алёна.

Про дядю Костю, велосипед и мороженое

Лёля Фольшина

Лялин папа очень часто ездил в командировки, и ей всегда хотелось проводить его на вокзал, но никак не получалось. То мама работала, то поезд уходил поздно ночью, то ещё что. И вот как-то в мае перед очередным папиным отъездом бабушка пообещала отвезти Лялю проводить папу. Девочка ждала этого с нетерпением, только утром в день отъезда все едва не сорвалось – бабушка заболела. Ляля уже готова была заплакать, но ситуацию неожиданно спас новый папин водитель. Он работал у отца совсем недавно, как говорила мама, пережидал год до армии.

– Александр Фёдорович, можно, я отвезу вашу дочь на вокзал и обратно? Мне не трудно, а ребёнку – в радость.

Ляля захлопала в ладоши и умоляюще посмотрела на папу.

– Ну, что с тобой делать, егоза, поехали. Только под ответственность, – отец слегка замялся, – дяди Кости. И обещай, что будешь его слушаться.

Девочка согласно кивнула и всю дорогу вела себя примерно. На перроне Белорусского вокзала она сначала немного растерялась – шумно, много народу, все куда-то бегут, везут чемоданы, и надо очень постараться, чтобы тебя ими не сбили с ног, а потом взяла дядю Костю за руку и уже не отходила от него. На той платформе, где стоял папин поезд, было не так многолюдно, а когда они дошли до нужного вагона, народу, вообще, практически не осталось. Ляля осторожно потрогала рукой красный бок поезда, прочла «Спальный вагон» и, чуть ниже, «Москва – Берлин – Париж» и замерла, с интересом наблюдая, как папа разговаривает с проводником, показывает паспорт, чему-то смеётся.

– Все, малыш, мне пора, – папа поднял Лялю на руки, поцеловал в щеку и опустил на перрон, но умоляющие глаза дочери, заставили его посмотреть на часы и выполнить её невысказанную просьбу, провести с собой в вагон.

Девочка осторожно поднялась по ступенькам, прошла по красной ковровой дорожке и остановилась у двери в купе. Большой кожаный диван, столик, слева раковина и какой-то шкаф – не купе, а целая комната.

– Папа, ты тут поедешь в Париж? – спросила Ляля почти шёпотом.

– Пока только в Берлин, – рассмеялся Александр Фёдорович. С молчаливого разрешения отца Ляля вошла в купе и осторожно присела на краешек дивана. Мысленно она уже ехала в Париж, но тут папа строго посмотрел и сказал:

– Тебе пора, скоро отправление, – он взял её за руку и вывел в коридор. Подойдя к двери вагона, Александр Фёдорович передал девочку водителю, и они оба ещё долго стояли на перроне, ожидая, пока поезд тронется.

– Ну что, поехали домой? – Дядя Костя снова взял Лялю за руку, и они направились к выходу. Почти всю дорогу Ляля молчала, находясь под впечатлением от, наконец, сбывшейся мечты проводить папу, и только подъезжая к дому, с грустью сообщила, что не сможет кататься на велосипеде, пока папа не вернётся.

– А что случилось? – уточнил водитель.

– Там третье колесо поломалось, надо чинить, можно в двухколёсный переделать, но на нём я не сумею.

– Сейчас приедем, посмотрим твой велосипед.

Дядя Костя разобрался с велосипедом, правда, с третьим колесом пришлось всё-таки проститься. Зато он научил Лялю кататься на двухколёсном, а потом они в парке ели мороженое, и девочка обещала не говорить об этом бабушке.

– Пусть это будет нашим секретом, – рассмеялся водитель, когда Ляля сообщила, что бабушка и мама не разрешают ей есть мороженое на улице.

– Ага, – она облизала губы, аккуратно держа под стаканчиком большой платок дяди Кости, чтобы не капнуть на платье, – ну, вот как они не понимают, что на улице есть мороженое гораздо вкуснее, чем дома на тарелке. Стаканчик надо кусать, а не отламывать ложечкой.