Оружейник: Записки горного стрелка. В самом сердце Сибири. Оружейник. Над Канадой небо синее

– Тяжеловат.

– Придется осваивать, и нужно увеличить немного питание. Ты еще не восстановилась после Смоленска. Плюс ежедневный массаж и растяжки. Особенно на левую руку. Нам, видимо, придется первые выходы делать в таком составе, и нужно быть полностью в форме.

– Поняла. Я готова, товарищ майор!

– Попрыгали! Порядок! За мной.

Скоростная стрельба с двух рук у нее совсем не поставлена. И поначалу были большие сложности, особенно с разворотом вправо. Так у всех ярко выраженных правшей. Но постепенно она стала выравниваться на рубеже. «Эйч-Пи» у нее не пошел совсем, пришлось оставить ей ТТ. Но достать патроны ТТ в Афганистане невозможно. А патроны в группе должны быть одинаковыми. Пришлось дожимать ей нагрузку на руки, а времени в обрез. Сначала предложил ей Р-38, но она посмотрела на меня так, что я понял: она умрет, но освоит НР. Через десять дней, наш «отдых» кончился. Нас вызывают в Москву. Идем из особого отдела «домой», собираться.

– У тебя красноармейская книжка с собой?

– Да.

– Тогда нам сюда! – И я показал на вывеску «ОТДЕЛ ЗАГС» на одном из домов.

Нужно было видеть глаза Полинки! Она ни одним словом не обмолвилась о том, что на фронте у нее бы стопроцентно появилась бы кличка ППЖ. Теперь не появится. Но это еще и наша дополнительная страховка.

– Проходите, товарищ Горский! – сказал Сталин в ответ на приветствие. – Каковы, на ваш взгляд, наши шансы получить реальную помощь от Советского Союза?

– Около нуля, товарищ Сталин. Во-первых, нет уверенности в том, что портал вернет меня именно в то место и в то время, откуда я прибыл. Механизм переноса и его законы нам неизвестны. Как работает портал – тоже. Исследования ничего не дали, проводятся на примитивном уровне. Пока удалось выяснить, что энергию он получает от солнца. Существуют ли еще порталы и куда они ведут – неизвестно. Непонятен механизм подключения к порталам: почему для меня и Еременко он теплый и упругий, а для остальных – холодный и жесткий? Думаю, что необходимо практическое исследование феномена, но это жестко связано с большим риском: нас всего двое, а нам неизвестно: есть ли возможность пройти туда и обратно в короткое время. В любом случае, выходы должны быть хорошо подготовленными. Где мы окажемся в результате перехода – неизвестно, сколько времени потребуется для возвращения – тоже. Второй момент: положение в СССР восьмидесятых. Брежнев стар, сильно болен, заметно, что недавно перенес инсульт, и является несамостоятельной фигурой. Управляют всем какие-то другие люди, но этой информацией я не обладаю. Армейские структуры в Афганистане могут теоретически нам помочь тактическим оружием и боеприпасами к нему, списывая это на войну, но масштабы военных действий здесь и там просто невозможно сравнить. Передача технологий? Тоже маловероятный случай: порталы имеют небольшой размер и расположены в очень труднодоступных местах. Доставка туда оборудования значительно затруднена. Практическое значение эти порталы имеют для науки и техники: передача чертежей, технологических разработок, помощь в планировании и захвате ведущих технологий. Единственно возможный вариант, который может быть осуществлен. То есть осуществить заброс туда промышленных шпионов. Получить точные карты полезных ископаемых, выяснить действительные характеристики людей. Ведь сейчас тот же Суслов наверняка клянется в том, что вы – Великий Сталин, а там – всячески препятствует восстановлению правды о вас и этом времени. Основная помощь – физическое получение нами спецбоеприпасов второго и третьего поколения и их носителей к середине сорок пятого года или раньше возможна только с помощью высшего руководства СССР. А доступа у нас туда нет.

– Устинов?

– Министр обороны не имеет возможности передать спецбоеприпасы без санкции КГБ, а они – без санкции Брежнева. Или кто там за него. То, что он долго не протянет, – уже отчетливо видно.

– Настолько плохо выглядит?

– Да.

– Когда состоится следующий съезд партии?

– Назначен на февраль будущего, 1981, года. Только, товарищ Сталин, это совсем другая партия, не та, которой вы руководите. На съезде вопрос о смене руководства или курса не поднять.

– Вот как?! Что же произошло, товарищ Горский? О делах Хрущева я уже слышал. Про Брежнева тоже, а что же рядовые коммунисты? Вы, например.

– В тех условиях предпочитаем не вмешиваться в политику, так как это чревато для самого себя. В результате получается, что руководство партии вышло из-под контроля снизу. Оно неподсудно, никогда не ошибается, их дети творят, что хотят. Центральный Комитет составляют триста шестьдесят человек, но никто ни за что не отвечает. В народе об этом стиле управления говорят как о коллективной безответственности. Есть, несомненно, честные, принципиальные люди в партии, иначе бы она совсем развалилась, но от них стараются избавиться, используя чисто бюрократические «крючки». Внешне и в прессе поощряется критика и самокритика, но к тебе придерутся не из-за нее, а из-за чего-нибудь другого. И схарчат, товарищ Сталин.

– Невеселую картину вы рисуете, товарищ Горский. А армия?

– Основное направление использования армии – народное хозяйство. Организованно затыкаем дыры в его управлении. Собираем урожай, работаем на мясокомбинатах, ездим на целину убирать хлеб, в этот момент во всех дивизиях дай бог пятнадцать процентов автомашин остается. Хлеб – это, конечно, важно, и картошка тоже. Но боеготовность падает до нуля. Послали нас в Афган, а армия не имеет вооружений, приспособленных действовать в этих условиях. Стволы у нас высоко не поднимаются на всей технике. Пришлось «шайтан-арбу» изобретать.

– Это что такое?

– Зенитная установка ЗУ-2-23, установленная и закрепленная в кузове автомобиля «Урал». Может стрелять в любую сторону и под любым углом, кабина немного мешает, и из-за подвески сбивается прицел и снижается точность. Афганцы прозвали ее «шайтан-арбой».

Сталин заулыбался.

– Велик на выдумки у нас народ. Вот к народу и надо обратиться!

– Вся пресса и телевидение под полным контролем партийной верхушки. Никто из руководства лишаться партбилета не захочет.

– Вы Огаркова лично знаете? Вы говорили, что он лично готовил и проверял ваше подразделение. Я поинтересовался его службой у нас, на Карельском фронте, очень инициативный и думающий военный инженер.

– Сказать, что лично и хорошо его знаю… Нет, конечно, я же всего-навсего «группер», командир группы. Несколько раз виделись, он меня хвалил. Этот орден вручал лично. По идее, должен меня помнить. Но он не все время находится в Афганистане. В основном в Москве. В Москве к нему попасть на прием сложно. Да и в Афганистане это тоже непросто.

– Сержант Еременко далеко?

– Старший сержант Горская сидит в приемной, документы она, правда, еще не сменила.

– Вот и не надо менять! Пока! – Он снял трубку телефона. – Товарищ Поскребышев! Пусть войдет товарищ Еременко.

Вошла Полина.

Сталин пошел ей навстречу.

– Здравствуйте, товарищ Еременко-Горская. Дайте-ка на вас посмотреть! А губа не дура у нашего Андрея! Поздравляю вас с законным браком, товарищи. Товарищ Горский, если вы вдвоем пойдете сейчас в Файзабад, именно в Файзабад, не в Хорог, пройти вдвоем сможете?

– Зимой? От погоды зависеть будет, но вероятность – практически нулевая: следов будет не скрыть. Лучше весной, в конце февраля – марте, по зеленке. Есть, правда, один вариант, сразу уйти наверх и вызвать вертушки, но район раскроем. Не хочу я пока показывать, где находится портал.

– Правильно говоришь, товарищ Горский. У тебя только один шанс: довести старшего сержанта Еременко до своих. Иначе тебе никто не поверит. Готовьтесь к выходу, а мы будем готовить ваше прикрытие.

Через несколько дней нас отправили под Алма-Ату на Туюк-Су. Там, на левом берегу Алмаатинки, под самой мореной, был разбит лагерь, где проходили обучение горные стрелки. Немного низковато, всего три с половиной тысячи метров над уровнем моря. Но выше ничего и нигде не было. Мы занялись маршами, маскировкой, горными лыжами. Давненько я на таких «дровах» не катался! Но выбирать было не из чего. После пары спусков я вычеркнул лыжи напрочь из расписания тренировок: сломать ногу было – раз плюнуть, особенно для Полины, вес большой, только что скорость. Сюда приехал капитан Бирюков, он возглавлял Гиндукушскую экспедицию, которая исследовала пещеру с порталом. И мы стали прорабатывать обратный маршрут. Сличили две карты: более подробную и поднятую его карту. И мою двухкилометровку. Нашлись отличия. Населения за это время здорово прибавилось. Сейчас там полная глухомань. Более или менее определили маршрут движения и расчетные дневки. Напрягало то обстоятельство, что маршрут был один. Несколько мест блокировало изменения маршрута: дело портила дорога, проходящая вдоль массива Сафед-Херш. Наблюдать за этой дорогой нас и посылали. И большой глетчер на другой ее стороне. Очень много разломов. Подход к Файзабаду прикрывало большое село Ахмадр. Так что только по хребту. Хорошо, что у духов нет авиации! Местность голая. Почти нет растительности, но снег сходит рано. Обидно, но дороги в 1942 году там не было. Ячья тропа. Это китайцы ее построили. Бирюков сказал, что незаметно не пройти. А если идти по маршруту, то понадобится восемь-десять ночей, если не больше. Сами они прошли по тропе, это заняло пятнадцать суток, но это здорово вкруговую.

– Может быть, все-таки пойти к Памирскому тракту? Шансов будет больше!

– Сам приказал идти в Файзабад.

– Это нереально! Я доложу в Москву!

– Докладывайте! Я Ему говорил, что это очень сложно. Но Он хочет выйти на человека, которому Он доверяет. Я тоже считаю, что уходить надо в Таджикистан.

– Сколько вы здесь?

– Две недели. Тренировки здесь ничего не дают, кроме акклиматизации. Я эти места знаю наизусть, поэтому мне несложно здесь ориентироваться. А там придется идти ночами и по незнакомой местности. Ваши панорамные снимки с земли я посмотрел. Так, примерно представляю маршрут и ориентиры, но… Может быть, стоит вернуться в Сухум и попробовать портал без дальней разведки? Просто узнать, куда выбросит? А вдруг все, что мы делаем, – напрасная трата времени и сил? Кстати, газеты свежие есть? Что там на фронтах?

– Паулюс сдался! Триста тысяч пленных! Наши взяли Ростов и добивают группировку Гота. Освобождены Новороссийск, Анапа, бои у Крымской. Харьков взять не удалось, фронт остановился в пятидесяти километрах от него.

– Тогда запросите разрешение лететь в Москву. На этой волне нам могут разрешить попробовать портал.

По прилету в Москву собрались все вместе: Сталин, Берия, Меркулов, Бирюков и мы с Полиной. Бирюков доложил свое мнение. Надо отметить, что он практически не волновался. Четко, довольно громко, расставляя акценты в нужных местах, показывая фотографии. Его выслушали молча.

– Товарищ Горский! На какое число назначен двадцать шестой съезд? – спросил Сталин.

– По-моему, на двадцать третье февраля. Плюс-минус один день.

– У нас времени: три недели! По докладу товарища Меркулова, неизвестные люди, управляющие сейчас СССР, находятся в КГБ СССР. Скорее всего, это Председатель КГБ товарищ Андропов и его заместитель товарищ Цвигун, ты его видел в Тбилиси. Границу охраняют их люди. Если попадете к ним, то операция не состоится. Требуется доставить два фильма, старшего сержанта Еременко и ее документы, несколько писем товарищам Устинову, Огаркову и Громыко. На последнем этапе подключить Пельше, Косыгина и Ахромеева. Обращаться к остальным запрещаю. На первом этапе стоит подключить командира пятнадцатой бригады Мосолова, так как он знает систему осназа со времен войны и сможет отличить настоящие документы от поддельных. Мы подготовили некоторые документы, которые требуется осветить во время съезда партии непосредственно участникам съезда. У вас оборудование все готово, товарищ Горский?

– Да, кроме глушителей на снайперскую винтовку. Требуется вернуть мне мое оружие, зеленые патроны к нему, ПБС и документы. Иначе неприятности у меня начнутся раньше, чем нужно.