Пес Зимы

– Не могут, сэр.

– Ну?

– И все же я уверен, что на нашей стороне проблем нет.

Веринджер сцепил пальцы, расцепил их, и снова сцепил.

– Вы верите в инопланетян? Я спрашиваю, Бэррон, Вы верите в инопланетян, морских чудовищ, сирен, гарпий, вампиров?

– Я даже в бога не верю. Хотя сейчас склонен об этом жалеть.

Полковник рывком взял себя в руки.

– У нас есть запас продуктов на шестьдесят два дня. Блоки регенерации воздуха протянут от восьмидесяти до девяноста. Фекальная цистерна заполнится через шесть недель. У нас есть челнок. Я хочу знать, когда мне следует объявить эвакуацию персонала.

– Вам следует посоветоваться с Джил. Она – пилот челнока и заместитель командира базы.

– Я хочу знать Ваше мнение, Баррон.

Тот едва заметно сглотнул. Ему не хотелось высказываться.

– Мое мнение – эвакуация бесполезна.

– Что Вы хотите этим сказать?

– Только то, что уже сказано.

– И что Вы предлагаете? Сидеть без связи и ждать корабль? Дожидаться, пока кончится кислород? Взорвать тут все к чертовой матери?

– Извините, сэр, но принимать решения – не моя работа.

Веринджер снова овладел собой.

– Вы правы, Бэррон. Я сорвался. Нервы. Поэтому я и пришел к Вам: Вы единственный, при ком я могу позволить себе сорваться.

Седая голова утвердительно качнулась.

– Это верно. Я могу выслушать Вас, кэп. Что бы Вы не сказали, это навсегда останется между мной и Вами. Но… я не могу принять решение за Вас. И, скажу честно, Вы знаете ровно столько же, сколько я, поэтому дать Вам дельный совет я не могу тоже.

Полковник окинул его мрачным, но благодарным взглядом.

– Я пойду. Спасибо.

– До свиданья, Марк. Мне очень жаль, что так вышло.

Ему в самом деле было жаль их всех. Все они были добровольцы. Все они знали, на что шли. Это была правда, сущая правда, но можно ли точно знать, на что ты идешь, не пройдя весь путь до конца?

* * *

– Я не помешаю?

Страшно неудобно прерывать романтические свидания, даже когда они происходят на общей кухне.

Они пожали плечами. На лунной базе длиной в сто футов не бывает личной жизни: что бы ты ни говорил и не делал, ты говоришь и делаешь это у всех на виду. Выбор для сильных: играй в открытую, или не играй вовсе.

Сергей был из сильных. Типичный русский: широкий, коренастый, с тяжелым подбородком и жестким упрямым взглядом на простоватом открытом лице. Он с первого дня обозначил свой интерес к Джил, не смущаясь ни ее статусом замужней женщины, ни регламентами поведения, ни даже тем холодным отпором, с которым она раз за разом встречала его неумелые, но настойчивые ухаживания. Он неловко шутил: она давала ему это понять. Он был грубоват: она подчеркивала это при малейшей его промашке. Они сцеплялись всякий раз, по делу и не по делу, пока однажды между ними не проскочила искра. Сергею не завидовали. Меньше всего Джил подходила на роль «девочки для баловства», ввязавшись играть с ней в любовь он влипал всерьез, это понимали все, включая его самого. Такая основательность внушала уважение. Почти в любом мужчине живет подсознательная тяга к таким женщинам, как Джил: самостоятельным, уверенным, жестким, способным сгибать других и не сгибаться самим, женщинам, которыми нельзя владеть, а можно лишь привязать к себе постоянно подновляемой веревкой по-настоящему сильных чувств.

Он встал из-за стола и молча вышел. Не в знак обиды, конечно же. Ему просто не о чем было рассуждать: когда начальники хотят говорить, вполне естественно оставить их вдвоем.

Веринджер сел на его место.

– Волнуетесь?

– Разумеется.

Он сжал кулаки, чтобы не забарабанить пальцами по столу. Больше всего ему хотелось вскочить и начать расхаживать из стороны в сторону, как пойманный в клетку тигр. Никто не упрекнул бы Марка Веринджера в трусости, но храбрость и выдержка не всегда уживаются в одной личности.

– Иногда я думаю: чего, собственно, мы волнуемся? Подумаешь, потеряли связь. Пришлют корабль, привезут новый передатчик, и все наши тревоги будут выглядеть нелепой детской истерикой.

– Корабль должен был прийти две недели назад.

Она смотрела на него серыми немигающими глазами. Ничего особенного. Худое длинное лицо, узкие губы, светлые, почти выцветшие брови. Неяркая, неброская. Что они в ней находят? Что мы в ней находим…

– Вы же знаете, что старт перенесли.

– Да, третий раз подряд. И все три раза без объяснения причин.

Ему не хотелось с ней спорить. Это было бессмыслено: они знали одни и те же факты, и выводы их тоже были одинаковы. Но в этом споре они оба находили отдушину, независимо от позиции, которую отстаивали.

– В конце концов, у нас есть спасательная шлюпка.

– Вы можете посадить ее вручную? Без радиопривода?

Она поморщила нос.

– Вы же сами знаете, Веринджер, это невозможно. Но я не верю, что они все там сдохли, и не смогут обеспечить нам даже радиопривод.

Сама того не замечая, она переметнулась в лагерь оптимистов.

– Хм… Воспользоваться челноком никогда не поздно. У нас есть два месяца или что-то около того.

– Я предпочла бы, чтобы их не было.

Это был парадокс и Веринджер на секунду задумался. Потом еще раз до хруста сжал пальцы и признался, скорее не ей, а самому себе:

– Пожалуй, я тоже.

* * *