Дитя цветов

Даже после этих слов Михаила врач не мог с уверенностью клеймить своего собеседника бредом величия или иными недугами. Что-то на уровне интуиции не позволяло ему этого. Вдвоём они шагали по лезвию бритвы, но Михаил филигранно и спокойно, ведя за собой врача, а тот постоянно клонился то в одну сторону, то в другую, хотя всё ещё не падал.

Врач будто пропустил те слова и продолжал разговор о другом:

– Вы не понимаете. В этом мире каждый выживает как может, психологи, которые находятся тут – не те, о ком вы подумали, они – профессионалы, и работают не с клиентами, а с психикой.

– Присядьте, – сказал Михаил, кладя ладонь на койку, чтобы сменить положение. – Нет, док. Я ненавижу этих ваших психологов, а ещё больше – «свободных», и, в особенности, – семейных. Те, о ком вы говорите, может, и профессионалы, но только, с действительно серьёзными проблемами не могут справиться. Пусть занимаются изучениями психики, профориентацией, криминалистикой и далее, скажу прямо, тех психологов, что, якобы, лечат людей, считаю я совершенно бесполезными. Если бы они действительно имели возможность кому-то помочь, то никто бы не стал этим заниматься. Для такого рода помощи нужно слияние душ, а это, сами понимаете, насколько непросто, и, к тому же, не каждому хотелось бы терять часть себя в обмен на то, от чего избавляет другого. Проверяйте меня лучше на наличие заболеваний, но даже не просите обсуждать что-то с ними. Хотите меня «исправить» – вперёд.

Конечно, врач мог решить многое относительно своего подопечного гораздо быстрым путем, возможно, что и стало бы единственно верным, но личная заинтересованность не позволяла сделать этого. Его профессионализм давно куда-то улетучился, предоставив место для интуитивно-осмысленного свободного плавания.

– Я задал такой вопрос, – продолжал Михаил, – потому, что вчера, перед тем, как покинуть ваш кабинет, меня постигла мысль, некая догадка: женщина, подарившая вам камелию, желала уйти, по большей части, из-за одиночества и жалости к себе. Вы её направили к кому нужно, а так как она встретила человека, который её «понимает», влюбилась в него. В любом случае, их брак долго не продержится.

Николай никак не стал комментировать. Ему было совершенно непонятно, для чего это всё было сказано Михаилом: хотел ли тот показаться умным или, напротив, дураком с болезненной склонностью додумывать? Как бы то ни было, врачу нужен был ответ на старый вопрос.

– Я хочу узнать причину вашего поступка. По-хорошему.

– «По-хорошему», – усмехнулся Михаил. – Пусть будет так. Что ж, готовы ли вы услышать и быть свидетелем того, что я вам поведаю? Вот и славно! Считайте, что вы избранный. Если бы я не был готов оставить жизнь, то, посвятив вас, во что решил посвятить, я вызвал бы тем саму смерть на дуэль. Причина – желание вернутся домой. Пока моя душа ещё не запачкалась в чёрном мазуте этого мира.

– Вы верите в существование души… Какое у вас вероисповедание?

– Сложно дать однозначный ответ. А вы не верите в её существование?

– Я – агностик, – отвечал врач.

– Я совершенно не удивлен! Поэтому-то ваша жизнь и есть сплошная серость. – Всё с той же усмешкой выпалил Михаил. – А в вашем – то возрасте… Вы ведь работаете с душевнобольными! Как вы это интерпретируете, что для вас есть то, что именуется душой? К слову, вера в её существование спасла от самоубийства больше людей, чем все психологи и психиатры, вместе взятые, во все времена.

– Мое мнение насчет души, – отвечал врач, протирая очки, – неоднозначно, но склонен я к научной точке зрения: то, что в понимании людей принимает форму чего-то вечного, покидающего телесную оболочку после смерти, для меня же – сложная работа человеческого мозга, чувств, воспоминаний, подсознания. Люди верят в существование души потому, что боятся небытия и неизведанного. Забавно: человека отводит от края на крыше дома недоказанное и неподтвержденное логикой и фактами, будто даже в такой ситуации человек склонен к самообману, к вере в сладкую ложь.

– Простите меня, но какой же вы всё-таки идиот! – сказал Михаил и на некоторое время замолк. – Вы сами не замечаете, насколько глупо выглядит, что мы на мгновение лишь оказались на этой планете, на крохотный миг между двумя вечностями, и вы убеждены что этот миг и есть удел существования!? Разве важна жизнь телесная? Тело пришло из земли и в неё же уйдет. Разве обертка важнее содержимого? Вот из-за того, что человечеству наплевать на вечность, мы все и страдаем, именно это и убьёт всех вскоре. Я удивлён, что вы работаете тут. Могли бы заниматься бизнесом.

– Никогда не видел себя в роли предпринимателя. Я стремился к знаниям, желал познать человеческое существо, насколько это возможно.

– Познавать можно бесконечно и всё равно – лишь отдаляться от истины, как это и делает человек на протяжении многих веков. Не буду с вами спорить и что-то доказывать, скажу лишь, что, если бы не существовало души, то не существовало бы и культуры, истинного искусства, не подчиняющегося бездушной, плотской коммерции. Не будь этого, соответственно, – и человеческой цивилизации тоже не существовало бы.

Ладно, я вам обещал рассказать кое-что, поэтому приготовьтесь слушать, получать ответы и новые вопросы. Помните только, что я делюсь с вами сокровенным, тем, что было моей тайной.

– Тайной, в которую вы меня единственного решили посветить, в виду того, что решили окончить свой земной путь?

– Нет, конечно, вы не единственный: родители мои часто слушали от меня рассказы эти, когда я был ребенком. Иногда мне казалось, что они мне верят… но, конечно, они переживали за мое здоровье. Я решил покинуть этот мир после того, как убедился в существовании другого, куда более мне приятного мира. Его постоянным гостем я был с самого рождения, а может, и до него существовал в нём. Засыпая, я будто, как бы это странно не прозвучало, пробуждаюсь и начинаю жить. Дело в том, что тот, иной мир куда глобальнее этого, от того и кажется он более реальным. Во сне я оказываюсь на прекрасной планете, на раздольях которой произрастают удивительного вида растения, и все они – живые существа, только не смейтесь, я и сам сознаю себя как растение, некий цветок с необыкновенным красновато-синим бутоном, цвет которого я смог определить только за счёт неких ассоциаций. Я прекрасно понимаю, как это все звучит. Всё, по-настоящему прекрасное, лучше не описывать, чтобы не превратить образ в жалкое подобие. Однако, если бы вы видели хоть одно из тех растений, если бы когда-нибудь сталкивались с чем-то по настоящему светлым и прекрасным, то, возможно, чувствовали, как нечто внутри вас начинает трепетать, съёживаться, а затем раскрывается, словно бутон розы, и, кажется, будто ещё чуть-чуть, и это что-то вырвется из груди, подобно птице, и растворится в том прекрасном, что вы зрите. Это что-то и есть душа. Для описания того мира у меня нет слов. Он настолько прекрасен и разнообразен, что можно на века позабыть о грязи, в которой тонут люди: она бы показалась никчемной и несущественной, словно точка от вашей чёрной ручки на белом листе.

– Вы сказали, что осознаёте себя там одним из цветов. Но как растение может осознавать себя, и к тому-же, простите, видеть?

– Не торопитесь, я всё расскажу. Вот человек – высшее существо, почему? Потому что имеет разум, хотя многие только считают, что обладают им, имеет крупный объём мозга. Но почему никто не думает о том, что у растений может быть сознание, только не такое, как в нашем понимании, совершенно иного рода, не связанное с органами, а просто существующее на чувственном уровне, утонченное и тихое. И снова я упомяну о звуках гармонии: вы, наверное, слышали о том, что растения «любят» классику? Музыка может воздействовать на них.

– Да, слышал о таком; но ведь музыка воздействует на структуру воды. Выходит, что воздействие оказывается лишь на соки в растениях, а те ускоряют процессы фотосинтеза и деления клеток.

– Вы совершенно правильно заметили; но также растения могут чувствовать и атмосферу, окружающую их. Настроение человека и его чувства тоже могут оказывать влияние на них. Отступим пока от этого, я хочу завершить описание мира снов. Те растения не имеют, конечно, глаз и ушей, но они обладают куда более совершенным восприятием. Я сам плохо понимаю эти процессы, но за счёт каких-то вибраций, чувств, мы, народ той планеты, можем всё осознавать и видеть, как бы то ни звучало. Может быть, вы в детстве замечали, что абсолютно всё заключает в себе что-то индивидуальное: настроение, характер, даже не знаю, какое слово подобрать, – что-то такое, что определяет неповторимость каждого предмета, действия, растения или погоды. Конечно, любой может найти различия между двумя берёзами за окном, но лишь ребёнок может почувствовать самое главное отличие, то, что является самой сутью предмета – тем – то он и гениален. Для ребёнка всё неповторимо, и каждый день, как новая жизнь. В этом плане, наша, не побоюсь того слова, цивилизация цветов схожа с детьми – истинными людьми. Я существую в том мире неподалёку от остроконечной горы, имеющей, как представляется нам, растениям, необъяснимое свечение, кое можно описать флюоресцирующим малахитом с лазурными прожилками. У подножья скалы находится великое вместилище покоя, тёмно-индиговой жизни – озеро, которому может позавидовать земной океан. Как бы всё это глупо ни звучало, мы можем общаться с любым жителем нашей огромной планеты, даже если нас разделяет расстояние, что невозможно преодолеть в силу подкованности к почве. Мы используем что-то вроде телепатии: каждое цветочное существо, будто подключено к общему сознанию, и один может общаться с другим, находящимся даже на другой стороне планы. Сейчас вы будете совершенно поражены моим, как вам кажется, бредом сумасшедшего: каждый из нас в прошлом – существо с другой планеты. После смерти в каком-то краю Вселенной телесная оболочка превращается в космическую пыль, и, если каким-то образом, частичка этой пыли через миллионы лет попадает на эту планету, оно произрастает одним из нас. Его сознание, каким бы оно ни было, сохраняется в микроскопической частичке, бороздит космические просторы, вспоминает и анализирует свои прошлые жизни. Затем – фрактал, перерождение, и вот уже его лепестки ласкает свет нашей звезды. У нас есть даже своя вера – культ света, мы поклоняемся звезде, каждый восход которой празднуется, как встреча с божеством. Можете смеяться, меня это не заденет, я и сам понимаю, как это всё звучит для человека.

– Разве вы видите, что я смеюсь? Мне интересен ваш рассказ. Скажите, разве возможно общение, пусть даже телепатического характера, между существами с разных планет? Ведь общих точек соприкосновения попросту не может быть: если и существуют иные цивилизации, то они настолько сильно отличаются от нас, что… это сравнимо разговору с…

– С камнем или рыбой? Знал, что вы спросите об этом. Конечно, грубо говоря, нет общих тем, ничего, о чем можно было бы общаться. Но за счёт того, что общение телепатического свойства, мы можем понимать друг друга, обмениваясь визуально-чувственной информацией. Это схоже со слиянием сознаний, мы передаем друг другу картинки из воспоминаний, подкрепленные чувствами, и этого достаточно, чтобы за совершенно короткое время достигнуть взаимопонимания с существом неизвестной, категорически другой формы жизни. Там оказываются существа достаточно развитые, чтобы осознавать такие простые вещи как, законы гармонии и хаоса, деструкцию и созидание, крайности, что соединены законами парадокса и взаимоперерастают друг в друга, и засчёт владения данного рода, общими знаниями общение – сущее наслаждение.

В этот момент врач, по-видимому что-то осознав, испытал сильнейшее чувство сострадания и жалости. Он хотел что-то сказать, но Михаил не позволил этого сделать, воскликнув:

– Что же, вы совсем ничего не понимаете!? Вы испытываете ко мне нелепое и неуместное чувство. Вашему скупому разуму даже не осознать того счастья и той возвышенности, которыми я обладаю. Вы меня считаете сумасшедшим, а я считаю, что человечество тонет в своём безумии. И ни у одного из вас нет того, что есть у меня. Это я, по праву, могу испытывать жалость к человечеству, гибнущему в собственной лжи и грязи. Лучше дослушайте мой рассказ. Я говорил вам о тяге к изобразительному искусству? Так вот, по большей части, я писал пейзажи иных планет и их жизни: то, чем со мной делились мои собеседники во сне. Я смог научится писать невероятные и в то же время реалистичные, содержащие чувства картины. Но этого мир не захотел, задавив мой талант своими обстоятельствами. Ну что ж, видно, суждено этой цивилизации погибнут позорной смертью, как и многим другим. На этой планете взаимопонимания не найти. Даже смешно: как-то ночью я общался с одним из наших жителей, до того, как он переродился, он был существом, не имеющим никаких органов чувств, кроме глаз, грубо говоря; и вот я начал «диалог», стал с ним обмениваться визуальными описаниями планеты Земля, потом поведал ему о музыке Баха… вы просто представить себе не можете, что это существо испытывало: оно осознавало и то чем является музыка, и величие автора, и меня понимало. Вот так вот, с глухим неизвестным существом могу добиться взаимопонимания, а с людьми – нет, хоть и многие слушают музыку, хоть и многие имеют немалые знания.

– У меня возник вопрос: вы сказали, что на вашей планете оказываются существа, окончившие свое существование, то есть умершие. Но почему вы можете существовать там и тут одновременно, меняя по ночам своё телесное вместилище на тело растения, своего, так сказать, аватара? Если я правильно вас понимаю, то никто из жителей вашей планеты не может существовать в то же время на другой.

– Вы мне нравитесь, – отвечал Михаил. – Слушаете меня внимательно, хоть и воспринимаете как сумасшедшего, почти всё время молчите, даже может показаться, что понимаете. Дело в том, что я сам не знаю, почему так произошло. Будто наша Вселенная или её создатель удостоили меня особой судьбы.

– Значит, – произнёс врач, записав что-то на бумаге и подчеркнув то предложение, – вы наблюдали эти сны всю жизнь, каждую ночь… так почему же вдруг решили окончить земной путь?

– До недавнего времени я сомневался в существовании того мира. Относительно недавно я совершенно отчаялся и осознал тщетность своей земной жизни, а спустя какое-то время, в мире снов зародилась ещё одна новая жизнь. До того никогда не существовало на той планете людей, кроме меня. И для меня было великим удивлением, когда я узнал, что бордово-бирюзовые лепестки, коронующие стройный стебель оттенка самого чистого моря, в прошлом были огненными прядями, спадающими на белоснежный лик. Она была девятнадцатилетней девушкой, когда её жизнь забрала корь. Жила в шестнадцатом веке в Лювене. Я сожалею, что не мог быть с ней знаком на земле, ведь мы с ней – родственные души, а её чистоте и невинности могли бы позавидовать очень многие. Её появление в том мире автоматически избавило меня от сомнений. Каждую ночь я засыпал в сладком предвкушении встречи, и уже через несколько ночей осознал, что совершенно не желаю просыпаться. В этом мире больше нечего и некого ловить, все катится в бездну, но там, за гранью моей смерти – она, и блаженное пребывание на счастливых просторах, тонущих в золотом, ослепительном и нежном свете нашей матери, где всё моё существо чувствует покой и свободу, где обычное дуновение ветра – великое наслаждение.

– Феноменально…– произнёс Николай в недоумении.

– Феноменальный бред?

– Нет, нет. Я с подобным никогда не сталкивался и…

– Хватит, док. Я прекрасно понимаю, что для вас я – просто псих. Давайте без клоунады. Я, разумеется, не заставляю вас принимать на верну всё то, о чём поведал, и, конечно, понимаю, как это звучит для вас.

– Я не сказал, что не верю вам. Всё, что существует в человеческом воображении, существует и в реальности, так как реальность вмещает вас, и то, что создано вашим воображением, соответственно, тоже находится в реальности.

– Это ничего не меняет, – произнёс Михаил, подойдя к окну, защищённому решёткой.

Врач снял очки и спустя некоторое время безмолвия произнёс:

– Вы готовы призвать смерть, свято веря в то, что она позволит вам перенестись в мир, о котором мне поведали… А что, если всё это – игра разума, фантазии? Никогда не думали об этом?

– Думал. Я же сказал, что до знакомства с той девушкой вечно терзался сомнениями.

– Ну а что, если тот мир только внутри вас и существует только пока вы живы? Что, если и та девушка тоже – часть вашего сознания? Если так, то, убив себя, вы убьёте и её вместе с вашей Вселенной.

– Док, дело в том, что тот мир куда громаднее самой реальности, в которой существуете вы и все остальные. И мне часто кажется, что сплю я как раз тогда, когда вижу вас, и других людей. Ведь вся абсурдность этой бредятины, что вы зовёте жизнью, похожа на нелепый сон.

– Может реальность наша не столь красочна как ваши сны, но, тем не менее, в этой, как вы выразились, «бредятине», участвуют все люди. А ваш мир…

– Если бы вы хоть раз побывали там, тогда бы вы так не говорили. Я знал, что вы меня не поймёте, но ещё раз скажу: существование там более многогранно, сложно, и обширно. Единственное, в чём могли бы позавидовать те существа вам, людям, так это в том, что у вас есть возможность противостоять и сопротивляться, к тому же, выбрав сторону.

После на редкость сильно затянувшейся паузы раздумий врач произнёс: «Как вы отнеслись бы к тому, если бы после обследования вдруг узнали, что у вас имеются психические отклонения, существование которых означало бы нереальность вашего мира?».

– Они имеются у всех в какой-то степени, – усмехнулся Михаил. – А если серьёзно, то мне было бы интересно узнать о них, но вряд ли они имеются именно в том масштабе, чтобы, опираясь на них, можно было бы перечеркнуть существование моего родного дома.

– Хм, хорошо. Раз уж вы так уверены, я думаю, что нам стоит отправится в кабинет. Ответите на вопросы, пройдёте тестирование, и посмотрим, что выяснится.

– С одним условием, док: пусть всё будет абсолютно честно, будто я не рассказывал вам ничего необычного.

– Разумеется.