По всем вопросам обращайтесь на: info@litportal.ru
(©) 2003-2024.
✖
Летучий голландец, или Эрос путешествий
Настройки чтения
Размер шрифта
Высота строк
Поля
Летучий голландец, или Эрос путешествий
Константин Исааков
Эротизм путешествий для меня несомненен. Куда бы я ни направлялся, стремлюсь вовсе не за новыми знаниями или за неким подтверждением «ума холодных наблюдений». А за эмоциями, впечатлениями, наслаждениями. Чем? Красотой «картинки» перед глазами.
Летучий голландец, или Эрос путешествий
Константин Исааков
Оформление обложки Александра Исаакова
© Константин Исааков, 2020
ISBN 978-5-0051-5902-1
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Летучий голландец, или Эрос путешествий (От автора)
Страсть к путешествиям, как всякая страсть, одновременно сладка и мучительна (пушкинское «весьма мучительное свойство»). Я бы сравнил её с наркотиком – ведь подсаживаешься. Но наркотик разрушает. Или можно сравнить её с любовным мороком («За невлюблёнными людьми Любовь идёт, как привиденье»). И вроде как не требует она взаимности. Но стоит мне на месяц засидеться дома, как накрывает эмоциональная голодуха.
Эротизм путешествий для меня несомненен. Куда бы я ни направлялся, стремлюсь не за новыми знаниями или подтверждением «ума холодных наблюдений». А за эмоциями, впечатлениями, наслаждениями. За красотой «картинки» перед глазами: странным лицом нездешней женщины, музыкой чужеземной речи, вкусами необычной еды и новых напитков. Спешу неведомо куда с одной-единственной целью – услаждать свои чувства. Наслаждаться этой, как сказали бы психологи, визуально-аудиально-кинестетической субстанцией. И что это, если не эротика?
В сухом остатке путешествий, которые я совершаю, – вовсе не привычные «путевые заметки»: как куда доехать, что где почём, какие «объекты показа» надо непременно увидеть. Да нет, не пишу я об этом. Потому всё это уже написано. И сделал это «автор,» гораздо более популярный, чем я – Интернет. Ну, а я… я попытаюсь передать те чувства, которые испытал на свиданиях с новыми для меня мирами: от самых светлых до тех, что таятся в тёмных аллеях нашей души.
Такой вот, если хотите, импрессионизм, такие, с позволения сказать, тревел-эссе. Так что прежде чем купить книгу, прочитайте это моё признание. Может, вернёте её на полку – реальную или виртуальную? Может, не стоит «душу травить»?
Водяной пистолет
Мы плывем на плоту вдоль берега речушки в самом сердце Индокитая – в Камбодже. Мимо буддистских храмов, мимо джунглей и рыбацких деревень. Моя левая рука крепко обнимает пушечное дуло, а правая наготове к бою.
ПОПАЛ!
Выстрел – и свесившаяся с ветки змея содрогается от точного попадания прямо туда, где только что сверкнуло её ядовитое жало.
Выстрел – и разлетаются в стороны сплетения веток и лиан с затаившимися в них обезьянами.
Выстрел – и из рук рыбака выпадает только что выловленная им рыбина.
Ну, а следующий выстрел с головы до ног окатит водой седого джентльмена на другом, поравнявшемся с нами плоту: противник промок насквозь, и он смеется.
Смеюсь и я, приветливо провожая взглядом скульптуру рыболова, муляжи обезьяньего семейства, змей и драконов. Потому что все это – неправда, шутка, игра. Да и пушка-то моя – не настоящая, а водяная. Я – в одном из аттракционов знаменитого на всю Европу испанского парка развлечений PortAventura. Только что исполнилась моя детская мечта.
ПЕРВЫЙ ПРИВОД В МИЛИЦИЮ
Помнится, примерно годков до 15 я мечтал о водяном пистолете. Нынче, с позиций отнюдь не юного человека, могу даже объяснить, почему именно о водяном. Он ведь не убьет и даже не повредит. Зато все-таки пистолет – как настоящий: из него можно прицелиться и пульнуть! И даже, возможно, куда-то, в кого-то попасть. Не то, что все эти гремелки с пистонами: хлопок есть и даже вроде как пороховым запахом сопровождён, но ведь никакая цель не поражена. Что и говорить, выход внутренней агрессии требуется любому подростку – даже такому «ботанику», каким был я в конце 60-х годов прошлого столетия.
А «заболел» я водяным пистолетом, попав в отделение милиции. Именно тут впервые увидел настоящий – не «из кино» – пистолет. Служебное оружие лежало на столе перед пожилым майором, попеременно измерявшим взглядом то меня, то лейтенантика, который привел к нему «этого очкарика»: свалились вы на мою голову, будто других забот нет… Тут, конечно, надобно пояснить, при каких таких обстоятельствах случился этот мой первый (и, однако, пока последний) привод в отделение. А случился он за чтение! И вовсе не нелегальной литературы (я тогда про неё ещё даже и не знал): читал я всего лишь жюльверновских «Детей капитана Гранта», и это была первая прочитанная мною книга о путешествиях. Но читал я её, переходя улицу в неположенном месте. Да ещё и, как оказалось, на красный свет. А уличный регулировщик (были когда-то такие мастера, ловко жонглировавшие черно-белыми жезлами – загадочными, как у фокусника) то ли выслужиться решил, что, судя по майорской гримасе, как-то не сложилось, то ли захотел проучить «книжного» пацана, которого от бурь и восхождений в книге француза (как я много позже узнал, написанной автором, не выходя из своего кабинета) не оторвал даже пронзительный свисток.
Меня, малолетнего, тогда, в конце концов, отпустили с миром – даже родителей не вызвали. А надо бы! Потому как ничегогошеньки я не осознал, и если что-то впечатлило меня, так только пистолет того усталого майора. А ведь майор пытался меня вразумить: что-то убеждённо, но без азарта ему говорил, о чём-то спрашивал. Но я «по-партизански» молчал, тупо пялясь на пистолет.
Потом, в своих мальчишеских фантазиях я преобразовал, как и положено будущему пацифисту, брутальную красоту оружия в образ водяного пистолета. Не убивающего. Даже не калечащего. Но поражающего цель – и воображение. Вскоре в «Детском мире» я его увидел: выглядел он не особо красиво, но это был он – водяной пистолет! Но жили мы тогда очень небогато, и попросить у родителей дорогую игрушку я, уже «большой мальчик», не решился. Откладывать же по 10 копеек, которые ежедневно выдавались на завтраки в школьном буфете, пришлось бы, наверное, много месяцев.
ИСПАНСКАЯ КАМБОДЖА
Водяной пистолет мне в конце концов купили – на день рождения. Точно не помню, но, видимо, проболтался-таки я родителям о своей мечте. Только вот, порадовав меня с неделю, игрушка сломалась: вместо бодрой струи выдавала вялые («старческие»? ) капельки. И я потерял к пистолету интерес. Как, впрочем, с тех самых пор и ко всему стреляющему – казалось, окончательно. Говорю же: «ботаник» был.
Пока не попал уже взрослым дядей в PortAventura – парк развлечений в полутора часах езды от Барселоны. Здесь как раз открывали новый аттракцион – «Ангкор: приключение в затерянном королевстве». Если кто не знает, Ангкор-Ват – это вообще-то совсем не в Испании. Это знаменитый храмовый комплекс в Камбодже. Место – красивейшее. Но когда я ещё попаду в Камбоджу? А тут – если не аналог камбоджийской достопримечательности, то, по крайней мере, маленькая территория приключений. С настоящей водяной пушкой в твоих руках!
Выйдя на берег, долго смотрю, как пацаны рассаживаются за «орудия» и, проплывая вдоль пышных и загадочных декораций, начинают веселую и безобидную пальбу. Пусть всегда они стреляют только из водяных пушек.
Апрель 2014
Париж, ты – женщина?
Многим в школе приходилось писать сочинения на тему «Какие мысли и чувства вызывает у меня…» тот или иной литературный герой. Вот я даже не о мыслях, а о чувствах. Тех, что вызывает у меня Париж, город с легкомысленной репутацией, город романтических эмоций и импрессионистских ассоциаций. Париж, который, вопреки правилам французской грамматики, обозначившим его мужской род, мне представляется женщиной. Прекрасной женщиной!
Я люблю тебя, Париж, практически как женщину. Не отдавая себе отчета. Не стремясь тебя постичь.
ПРОНИКНУТЬ С ЛЮБОВЬЮ
В Париж обычно приезжают либо с любовью, либо за любовью. Так и я. Кажется, это было только что: я застыл в оцепенении очарования, слушая на ступеньках Гранд Опера, как с десяток латиноамериканских студентов и студенток что-то радостно распевали под гитару перед привыкшим к совсем другой музыке зданием. Они были просто переполнены любовью: к городу, к миру, друг к другу. Да, в этом есть, наверное, что-то климатическое: они ведь из America Latina. Но как же это трогательно! Юные полпреды любви – в мировой столице любви.
И тут к ним присоединилась и группка парижских ровесников – на футболках написано: Universitе de Paris. Все вместе они поют какие-то малознакомые мне современные хиты, на полукуплете переходя вдруг с одного языка на другой, потом и на третий. А теперь от нас, оккупировавших эти театральные ступеньки, которые элегантно отсчитывались прелестными ножками многих поколений балетных див, отделяется длинноволосая китаянка – и тоже присоединяется к «хору». Она поёт что-то, возможно, своё, китайское, но, кажется, всем, кроме меня, знакомое, тоже вдруг переходя с родного языка на английский, а потом обратно. Её неожиданно поддерживает пожилая, в строгом костюме француженка, которую восторженно принимают в свои объятия латиноамериканские мальчики и девочки.
Мне нравится такая глобализация.
Но – вперёд и дальше! Я брожу в отрешённом очаровании по улочкам этого завораживающего города, исследуя его, как ненасытившийся любовник исследует каждый изгиб тела возлюбленной. Вперёд – и по бульварам Монмартра, где все женщины подобны фиалкам. Вперёд – и в глубины странного, внешне вроде бы незатейливого, но непостижимо запутанного «внутреннего мира» этого города: его подземки, Metropoliten.
В НЕКЛАССИЧЕСКОМ «ЧРЕВЕ ПАРИЖА»
Всякий раз у карты парижского метрополитена я надолго замираю в ступоре. И чувствую, что медленно и, одновременно, немедленно схожу с ума – как во время семейной ссоры, когда тщетно пытаешься проникнуть в логику нежно любимого, но абсолютно непостижимого «противника». Потому что «противник» – женщина, а она – другая вселенная. Да-да, парижское метро с его замысловатыми сплетениями и пересечениями линий, с множеством длиннющих коридоров, уходящих, порой практически в никуда, и лабиринтообразных стрелочек-указателей, мне представляется, придумала и осуществила женщина. И пусть справочники со мной не согласятся – я чувствую «чрево Парижа» именно женским. Всем ведь известно, что женская логика в нашем, мужском, понимании, по меньшей мере, замысловата. Да и сюжеты тут, в метро, случаются фантастические – совершенно недоступные моему, мужскому пониманию. Как тот, что происходит со мной в эти самые минуты.
Тупо уставившись в метросхему, я стою и пытаюсь соединить взглядом две точки на карте. Голосу за спиной – лет 20:
– ?a va? (от Comment ?a va? – Как дела, все ли в порядке?)
Оборачиваюсь – уже с улыбкой надежды. Да нет же, ей вполне под 30, но по-французски легка и эфемерна – как ануйевский орнифль, утренний парижский ветерок. На своем заскорузлом без практики французском путано объясняю банальнейшую из проблем: как добраться из пункта А в пункт Б? Но уже в процессе формулирования «запроса», понимаю, что с данной конкретной секунды моя проблема – совсем в другом. В этом дружелюбно-удивлённом личике. В чуть гаврошистой фигурке. В длинных и тонких пальцах, чудесным образом тянущихся к моей ладони.
– Allons! – произносит она, и вот мы уже – рука в руке – заходим в вагон, и я понимаю, что сейчас со мной происходит невероятное чудо, которое, как всякое чудо, недолговечно, но важно его запомнить, сохранить, законсервировать в себе: это прикосновение, этот голос, этот гаврошеский облик. Мы куда-то едем, пересаживаемся, опять едем. Её ладошка по-прежнему в моей, и это ощущение невероятной близости ярче самого безумного секса. Происходит невесть сколько времени – секунд? минут? часов?
– Au revoir… – вдруг, откуда-то из моей эйфории прощальным шёпотом выдыхает она, тихонько подталкивая меня к двери вагона: то бишь твоя станция – и до свидания. А на самом деле: прощай! И я грустно понимаю: приехали.
Не раз потом выстаивал я подолгу на станции Pigalle, у той карты метро. Тщетно. Чудеса не повторяются.
«ЧЕСТНЫХ ПРОСТИТУТОК НЕ ОСТАЛОСЬ»
В Париже эротикой пропитан воздух. Не знаю, у кого как, а у меня даже произнесение самых нейтральных французских слов вызывает легкую, щемящую щекотку в низу живота. А обращённое ко мне дежурное: «Que voulez-vous manger?» официантки щекочет ушную раковину. Хочется ответить: «Toi»! В разных провинциях этой страны говорят на очень разном французском. Но именно в столице это язык короля-гиперсексуала Анри IV, другого монарха-эротомана Луи XIV и секс-символа XX века для дам всех народов Алена Делона.
А ещё каждый раз, выглядывая из окна своего отеля Villa Royale на площади с весьма определенной репутацией – Place Pigalle, я с неотвратимой заворожённостью маньяка вижу «линию бедра» уходящей за угол улицы, «пушистость ресниц» цветущих каштанов и ренуаровскую пышногрудость самой площади. Которая, впрочем, давно уже не соответствует ходившим о ней последние лет 200 легендам. Вот ещё один век минул – и в чём-то неизбежно изменился город, его женское естество.
Константин Исааков
Эротизм путешествий для меня несомненен. Куда бы я ни направлялся, стремлюсь вовсе не за новыми знаниями или за неким подтверждением «ума холодных наблюдений». А за эмоциями, впечатлениями, наслаждениями. Чем? Красотой «картинки» перед глазами.
Летучий голландец, или Эрос путешествий
Константин Исааков
Оформление обложки Александра Исаакова
© Константин Исааков, 2020
ISBN 978-5-0051-5902-1
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Летучий голландец, или Эрос путешествий (От автора)
Страсть к путешествиям, как всякая страсть, одновременно сладка и мучительна (пушкинское «весьма мучительное свойство»). Я бы сравнил её с наркотиком – ведь подсаживаешься. Но наркотик разрушает. Или можно сравнить её с любовным мороком («За невлюблёнными людьми Любовь идёт, как привиденье»). И вроде как не требует она взаимности. Но стоит мне на месяц засидеться дома, как накрывает эмоциональная голодуха.
Эротизм путешествий для меня несомненен. Куда бы я ни направлялся, стремлюсь не за новыми знаниями или подтверждением «ума холодных наблюдений». А за эмоциями, впечатлениями, наслаждениями. За красотой «картинки» перед глазами: странным лицом нездешней женщины, музыкой чужеземной речи, вкусами необычной еды и новых напитков. Спешу неведомо куда с одной-единственной целью – услаждать свои чувства. Наслаждаться этой, как сказали бы психологи, визуально-аудиально-кинестетической субстанцией. И что это, если не эротика?
В сухом остатке путешествий, которые я совершаю, – вовсе не привычные «путевые заметки»: как куда доехать, что где почём, какие «объекты показа» надо непременно увидеть. Да нет, не пишу я об этом. Потому всё это уже написано. И сделал это «автор,» гораздо более популярный, чем я – Интернет. Ну, а я… я попытаюсь передать те чувства, которые испытал на свиданиях с новыми для меня мирами: от самых светлых до тех, что таятся в тёмных аллеях нашей души.
Такой вот, если хотите, импрессионизм, такие, с позволения сказать, тревел-эссе. Так что прежде чем купить книгу, прочитайте это моё признание. Может, вернёте её на полку – реальную или виртуальную? Может, не стоит «душу травить»?
Водяной пистолет
Мы плывем на плоту вдоль берега речушки в самом сердце Индокитая – в Камбодже. Мимо буддистских храмов, мимо джунглей и рыбацких деревень. Моя левая рука крепко обнимает пушечное дуло, а правая наготове к бою.
ПОПАЛ!
Выстрел – и свесившаяся с ветки змея содрогается от точного попадания прямо туда, где только что сверкнуло её ядовитое жало.
Выстрел – и разлетаются в стороны сплетения веток и лиан с затаившимися в них обезьянами.
Выстрел – и из рук рыбака выпадает только что выловленная им рыбина.
Ну, а следующий выстрел с головы до ног окатит водой седого джентльмена на другом, поравнявшемся с нами плоту: противник промок насквозь, и он смеется.
Смеюсь и я, приветливо провожая взглядом скульптуру рыболова, муляжи обезьяньего семейства, змей и драконов. Потому что все это – неправда, шутка, игра. Да и пушка-то моя – не настоящая, а водяная. Я – в одном из аттракционов знаменитого на всю Европу испанского парка развлечений PortAventura. Только что исполнилась моя детская мечта.
ПЕРВЫЙ ПРИВОД В МИЛИЦИЮ
Помнится, примерно годков до 15 я мечтал о водяном пистолете. Нынче, с позиций отнюдь не юного человека, могу даже объяснить, почему именно о водяном. Он ведь не убьет и даже не повредит. Зато все-таки пистолет – как настоящий: из него можно прицелиться и пульнуть! И даже, возможно, куда-то, в кого-то попасть. Не то, что все эти гремелки с пистонами: хлопок есть и даже вроде как пороховым запахом сопровождён, но ведь никакая цель не поражена. Что и говорить, выход внутренней агрессии требуется любому подростку – даже такому «ботанику», каким был я в конце 60-х годов прошлого столетия.
А «заболел» я водяным пистолетом, попав в отделение милиции. Именно тут впервые увидел настоящий – не «из кино» – пистолет. Служебное оружие лежало на столе перед пожилым майором, попеременно измерявшим взглядом то меня, то лейтенантика, который привел к нему «этого очкарика»: свалились вы на мою голову, будто других забот нет… Тут, конечно, надобно пояснить, при каких таких обстоятельствах случился этот мой первый (и, однако, пока последний) привод в отделение. А случился он за чтение! И вовсе не нелегальной литературы (я тогда про неё ещё даже и не знал): читал я всего лишь жюльверновских «Детей капитана Гранта», и это была первая прочитанная мною книга о путешествиях. Но читал я её, переходя улицу в неположенном месте. Да ещё и, как оказалось, на красный свет. А уличный регулировщик (были когда-то такие мастера, ловко жонглировавшие черно-белыми жезлами – загадочными, как у фокусника) то ли выслужиться решил, что, судя по майорской гримасе, как-то не сложилось, то ли захотел проучить «книжного» пацана, которого от бурь и восхождений в книге француза (как я много позже узнал, написанной автором, не выходя из своего кабинета) не оторвал даже пронзительный свисток.
Меня, малолетнего, тогда, в конце концов, отпустили с миром – даже родителей не вызвали. А надо бы! Потому как ничегогошеньки я не осознал, и если что-то впечатлило меня, так только пистолет того усталого майора. А ведь майор пытался меня вразумить: что-то убеждённо, но без азарта ему говорил, о чём-то спрашивал. Но я «по-партизански» молчал, тупо пялясь на пистолет.
Потом, в своих мальчишеских фантазиях я преобразовал, как и положено будущему пацифисту, брутальную красоту оружия в образ водяного пистолета. Не убивающего. Даже не калечащего. Но поражающего цель – и воображение. Вскоре в «Детском мире» я его увидел: выглядел он не особо красиво, но это был он – водяной пистолет! Но жили мы тогда очень небогато, и попросить у родителей дорогую игрушку я, уже «большой мальчик», не решился. Откладывать же по 10 копеек, которые ежедневно выдавались на завтраки в школьном буфете, пришлось бы, наверное, много месяцев.
ИСПАНСКАЯ КАМБОДЖА
Водяной пистолет мне в конце концов купили – на день рождения. Точно не помню, но, видимо, проболтался-таки я родителям о своей мечте. Только вот, порадовав меня с неделю, игрушка сломалась: вместо бодрой струи выдавала вялые («старческие»? ) капельки. И я потерял к пистолету интерес. Как, впрочем, с тех самых пор и ко всему стреляющему – казалось, окончательно. Говорю же: «ботаник» был.
Пока не попал уже взрослым дядей в PortAventura – парк развлечений в полутора часах езды от Барселоны. Здесь как раз открывали новый аттракцион – «Ангкор: приключение в затерянном королевстве». Если кто не знает, Ангкор-Ват – это вообще-то совсем не в Испании. Это знаменитый храмовый комплекс в Камбодже. Место – красивейшее. Но когда я ещё попаду в Камбоджу? А тут – если не аналог камбоджийской достопримечательности, то, по крайней мере, маленькая территория приключений. С настоящей водяной пушкой в твоих руках!
Выйдя на берег, долго смотрю, как пацаны рассаживаются за «орудия» и, проплывая вдоль пышных и загадочных декораций, начинают веселую и безобидную пальбу. Пусть всегда они стреляют только из водяных пушек.
Апрель 2014
Париж, ты – женщина?
Многим в школе приходилось писать сочинения на тему «Какие мысли и чувства вызывает у меня…» тот или иной литературный герой. Вот я даже не о мыслях, а о чувствах. Тех, что вызывает у меня Париж, город с легкомысленной репутацией, город романтических эмоций и импрессионистских ассоциаций. Париж, который, вопреки правилам французской грамматики, обозначившим его мужской род, мне представляется женщиной. Прекрасной женщиной!
Я люблю тебя, Париж, практически как женщину. Не отдавая себе отчета. Не стремясь тебя постичь.
ПРОНИКНУТЬ С ЛЮБОВЬЮ
В Париж обычно приезжают либо с любовью, либо за любовью. Так и я. Кажется, это было только что: я застыл в оцепенении очарования, слушая на ступеньках Гранд Опера, как с десяток латиноамериканских студентов и студенток что-то радостно распевали под гитару перед привыкшим к совсем другой музыке зданием. Они были просто переполнены любовью: к городу, к миру, друг к другу. Да, в этом есть, наверное, что-то климатическое: они ведь из America Latina. Но как же это трогательно! Юные полпреды любви – в мировой столице любви.
И тут к ним присоединилась и группка парижских ровесников – на футболках написано: Universitе de Paris. Все вместе они поют какие-то малознакомые мне современные хиты, на полукуплете переходя вдруг с одного языка на другой, потом и на третий. А теперь от нас, оккупировавших эти театральные ступеньки, которые элегантно отсчитывались прелестными ножками многих поколений балетных див, отделяется длинноволосая китаянка – и тоже присоединяется к «хору». Она поёт что-то, возможно, своё, китайское, но, кажется, всем, кроме меня, знакомое, тоже вдруг переходя с родного языка на английский, а потом обратно. Её неожиданно поддерживает пожилая, в строгом костюме француженка, которую восторженно принимают в свои объятия латиноамериканские мальчики и девочки.
Мне нравится такая глобализация.
Но – вперёд и дальше! Я брожу в отрешённом очаровании по улочкам этого завораживающего города, исследуя его, как ненасытившийся любовник исследует каждый изгиб тела возлюбленной. Вперёд – и по бульварам Монмартра, где все женщины подобны фиалкам. Вперёд – и в глубины странного, внешне вроде бы незатейливого, но непостижимо запутанного «внутреннего мира» этого города: его подземки, Metropoliten.
В НЕКЛАССИЧЕСКОМ «ЧРЕВЕ ПАРИЖА»
Всякий раз у карты парижского метрополитена я надолго замираю в ступоре. И чувствую, что медленно и, одновременно, немедленно схожу с ума – как во время семейной ссоры, когда тщетно пытаешься проникнуть в логику нежно любимого, но абсолютно непостижимого «противника». Потому что «противник» – женщина, а она – другая вселенная. Да-да, парижское метро с его замысловатыми сплетениями и пересечениями линий, с множеством длиннющих коридоров, уходящих, порой практически в никуда, и лабиринтообразных стрелочек-указателей, мне представляется, придумала и осуществила женщина. И пусть справочники со мной не согласятся – я чувствую «чрево Парижа» именно женским. Всем ведь известно, что женская логика в нашем, мужском, понимании, по меньшей мере, замысловата. Да и сюжеты тут, в метро, случаются фантастические – совершенно недоступные моему, мужскому пониманию. Как тот, что происходит со мной в эти самые минуты.
Тупо уставившись в метросхему, я стою и пытаюсь соединить взглядом две точки на карте. Голосу за спиной – лет 20:
– ?a va? (от Comment ?a va? – Как дела, все ли в порядке?)
Оборачиваюсь – уже с улыбкой надежды. Да нет же, ей вполне под 30, но по-французски легка и эфемерна – как ануйевский орнифль, утренний парижский ветерок. На своем заскорузлом без практики французском путано объясняю банальнейшую из проблем: как добраться из пункта А в пункт Б? Но уже в процессе формулирования «запроса», понимаю, что с данной конкретной секунды моя проблема – совсем в другом. В этом дружелюбно-удивлённом личике. В чуть гаврошистой фигурке. В длинных и тонких пальцах, чудесным образом тянущихся к моей ладони.
– Allons! – произносит она, и вот мы уже – рука в руке – заходим в вагон, и я понимаю, что сейчас со мной происходит невероятное чудо, которое, как всякое чудо, недолговечно, но важно его запомнить, сохранить, законсервировать в себе: это прикосновение, этот голос, этот гаврошеский облик. Мы куда-то едем, пересаживаемся, опять едем. Её ладошка по-прежнему в моей, и это ощущение невероятной близости ярче самого безумного секса. Происходит невесть сколько времени – секунд? минут? часов?
– Au revoir… – вдруг, откуда-то из моей эйфории прощальным шёпотом выдыхает она, тихонько подталкивая меня к двери вагона: то бишь твоя станция – и до свидания. А на самом деле: прощай! И я грустно понимаю: приехали.
Не раз потом выстаивал я подолгу на станции Pigalle, у той карты метро. Тщетно. Чудеса не повторяются.
«ЧЕСТНЫХ ПРОСТИТУТОК НЕ ОСТАЛОСЬ»
В Париже эротикой пропитан воздух. Не знаю, у кого как, а у меня даже произнесение самых нейтральных французских слов вызывает легкую, щемящую щекотку в низу живота. А обращённое ко мне дежурное: «Que voulez-vous manger?» официантки щекочет ушную раковину. Хочется ответить: «Toi»! В разных провинциях этой страны говорят на очень разном французском. Но именно в столице это язык короля-гиперсексуала Анри IV, другого монарха-эротомана Луи XIV и секс-символа XX века для дам всех народов Алена Делона.
А ещё каждый раз, выглядывая из окна своего отеля Villa Royale на площади с весьма определенной репутацией – Place Pigalle, я с неотвратимой заворожённостью маньяка вижу «линию бедра» уходящей за угол улицы, «пушистость ресниц» цветущих каштанов и ренуаровскую пышногрудость самой площади. Которая, впрочем, давно уже не соответствует ходившим о ней последние лет 200 легендам. Вот ещё один век минул – и в чём-то неизбежно изменился город, его женское естество.
Последний отзыв
Интересная книга