Игра знамёнами. Часть вторая: «Крамола небесная»

Размышления Олега, которым тот предавался, шагая через лес, прервали громкие голоса. Ага – всё те же Рада с Огурой! И снова спорят о набивших всем окружающим оскомину виршах! Не потому ли они в стороне от общего стана? Хотя нет – не потому.

А это кто с ними? Можай?!

– Я думаю, вам обоим, и тебе – досточтимая Радислава, и тебе – храбрый Огура – изливался голядский князь – Следует признать, наконец, несомненные достоинства и Пенязича, и Баяна! Ведь согласитесь – и тот, и другой – немало обогатили искусство словоплетения! И его уже трудно представить и без эпических песен столичного барда, и без острых парований полуночного соловья!

Да – это было ещё одним несомненным достоинством Можая. Он оказался не только изрядным краснобаем, но и удивительным знатоком всего, что касалось песенного слова. И единственным, кто смог если не примирить вечных спорщиков, то, по крайней мере, заставить их допустить возможность существования мнения, противоположного собственному. В итоге он, похоже, влюбил в себя и витязя и поляницу.

Но не заставил княжича иначе относиться к предмету их вечного спора.

Он потряс головой. Вот леший! – из-за своих размышлений едва не забыл – зачем их искал!

– Ну, как там Безымянка? – прервал он разговор, продравшись через заросли вереса на полянку – Так и не в себе?

Такое прозвание дружинники, не сговариваясь, дали спасённой на жутком капище девке. Сколь либо серьёзных повреждений на её теле ни тогда, ни позже не обнаружили, только сознание бывшей полонянки явно пребывало где-то в горних мирах. Даже когда её глаза были открыты, в них не проблескивало ничего, кроме какого-то утробного звериного страха.

Само собой, ничего интересного она поведать не могла.

Можай говорил, бывает такое – иногда от большого испуга разум человека забьётся куда-нибудь – в самый дальний уголок сознания, и не хочет оттуда выходить.

Взгляд, брошенный на княжича Радой, был красноречивее всякого ответа. «А то сам не видишь» – читалось в нём.

И ещё кое-что.

То самое, чему Олег никак не мог дать оценку с того приснопамятного дня на поляне. Когда они были близки. То ли затаённая грусть по оставленной родине, то ли недовольство недостаточной ретивостью княжича, то ли… Поди вот угадай – что у неё в душе твориться!

– Как видишь, княжич! – ответил вместо поляницы Огура – Всё где-то за кромкой скитается!

Впрочем, это было ясно и так. Освобождённая полонянка лежала на потнике, накрытая сверху попоной, всё в той же позе – на спине, бессмысленно таращась в небеса.

– Тут такое дело! – юноша смущённо кашлянул – Не могла бы ты… – обратился он к полянице – Не ходить со всеми в бой, а остаться с Безымянкой?

Опасаясь немедленной гневной отповеди, он поспешил тут же объяснить свою просьбу. Только что, в последний раз перед атакой объехав позиции своего небольшого воинства, он оставил коня отрокам. И случайно, краем ухом услыхал их разговор. Который непосредственно касался спасённой девки.

– Обсуждают стервецы, как её по очереди пользовать будут, когда все большаки на стены полезут!

С одной стороны ребят конечно можно было понять – возраст у них сейчас – самый такой, когда хочется испытывать все взрослые удовольствия, а вот возможностей для этого – не очень много. В такой ситуации Безымянка для них – просто подарок судьбы. Красная, телястая, да ещё и не расскажет никому!

Вот только непотребства в своей дружине Олег допускать не собирался. Конечно, он мог бы просто приказать им не касаться бывшей полонянки. И те, наверняка, на голубом глазу поклялись бы этого не делать. Но цена таким обещаниям… Ну кто бы помешал отрокам после этого исполнить своё намерение, а потом заверять старших товарищей, что всё время были с лошадьми? С Безымянки то потом ничего не спросишь. Потому оставить с ней Раду представлялось просто идеальным вариантом. Во-первых, поляница и так присматривала за ней, а во-вторых – отроки явно её побаивались. На стенах же гридни и без неё сдюжат.

Поразмыслив немного, воительница согласилась с доводами.

– Я им руки-ноги повыдёргиваю, если сунуться! – пообещала она. – И всё остальное тоже!

Можай тут же рассыпался в цветастых комплиментах, одновременно восхищаясь неземной красотой поляницы, ей самоотверженностью и воинскими навыками.

Ого! – Олегу показалось, или на щеках Рады появился румянец смущения? Да этот князь – страшный человек!

Впрочем, через несколько мгновений зардеться пришлось самому княжичу. Когда похвалы и благодарности водопадом обрушились уже на него. Первые – за далеко не юношеские прозорливость и умение решать непростые вопросы, вторые – в очередной раз, за согласие помочь.

– Достойный сын достойного отца! – жаворонком заливался Можай – Святослав помог голяди на равных войти в семью народов, чтящих Правду, Святославич же поможет навести порядок в её владениях!

И поток этот не иссякал до тех пор, пока они не добрались, наконец, до стана, где ожидали своего часа остальные дружинники. Там Можай откланялся, вспомнив, что ему тоже надо к своим людям.

– Ну что, накувыркался со своей зазнобой? – не преминул сострить при виде Огуры Полкабана.

Однако хохма эта была настолько уже заезженной, что не вызвала даже тени улыбки ни на одном из лиц.

– Угомонился бы ты уже! – осадил воя Олег – Не смешно ведь!

Тот обиженно насупился.

Княжич зашагал вверх по склону – ещё раз, пока не зашло солнце, бросить взгляд на город, который им сегодня предстояло брать.

Неприступной крепостью назвать его было нельзя. Хотя и взять Гжатеск было не такой уж простой задачей. Располагался он на дне протяжённой теснины – меж двух холмовых гряд. И был похоже на чирей, созревший на спине гигантского ящера. Узина эта представляла собой единственный на две дюжины поприщ проход через самое сердце Большого водораздела. Так что этот «прыщ» вырос в очень даже стратегическом месте. Захочет, например, тот кто в нём сидит, не пропустить войско, идущее скажем, из Черноградского княжества в Смолянское, и ведь не пропустит же! И придётся топать в обход, теряя две, а то и три седмицы! Да уж – трудно было представить, что подобное возможно в самом сердце могучей державы. Банда бойников, обосновавшаяся в таком вот укреплении.

И, тем не менее – вот оно – извольте созерцать.

Ну, ничего – у отца руки не дошли – у сына дойдут!

Хотя, орех, откровенно говоря – не из слабых. Лучи заходящего дневного светила играли розовыми бликами на заостренных концах брёвен, венчавших собой полуторасаженные стены. Заборол на них не было, но хватало и боевых мостков, откуда спокойно, как на стрельбище, можно выцеливать атакующих. А ещё лучше – с двух сторожевых веж, стоявших в противоположных концах крепости.

Что-то это Олегу напоминало. Ах да! – укрепления того самого капища, где бойники скармливали людей берам.

В дополнение к перечисленному, с одной из сторон – как раз, откуда смотрел княжич, Гжатеск прикрывало русло ручья. Не очень широкого, но быстрого, и с крутыми берегами. С другой – два ряда частокола.

Дайте боги, чтобы Шебарше удалось задуманное! Взять эдакое будет очень трудно. Но зато – какая слава ждёт их в случае успеха!

Олег даже зажмурился, предвкушая похвалы, сыплющиеся из уст гостей на почестном пиру, который в его честь непременно закатит отец. Ещё бы – не успел даже доехать до места назначения, а вон уже как пособил державе – взял да и захватил целый бойничий город!

– Как думаешь, княже, сдюжит Шебарша?

Юноша дажё вздрогнул от неожиданности. Вот ведь замечтался!

Это кто к нему подполз? Жадоок?

В дружине этот гридень был довольно давно, и наверняка не по наслышке знал о воинских навыках воеводы первой черноградской дружины. Поэтому вряд ли он решился нарушить уединение Олега для того, чтобы обсудить его способности.

– Говори, что хотел – без обиняков бросил ему княжич.

Тот хмыкнул.

– Тут это… – замялся он, видимо не зная, как начать – А отчего вы не условились с Можаем, как добычу делить будем? Поровну – или наша доля больше?

Надо же – Олег об этом совсем не подумал!

Да и стоило ли?

– Мы здесь не за тем! – ответил юноша твёрдо – Мы порядок пришли навести! И неправду искоренить! Бойников осадить, а не самими бойничать! Какая уж тут добыча?