Мигом одним

– А Шлима в курсе?

– Он и опознал тело. Правда, был страшно удивлен, что то тело было очень отдаленно на тебя похоже. Однако он согласился со мной, что так лучше. – Жома нажал на кнопку панели, что была у входа. Потолок треснул, сверху опустился стол. На столе лежал пластиковый пакет с документами. – Это твои новые документы. Ознакомишься позже.

Теперь о твоем статусе. Официально ты мой напарник. Однако, пока я полностью отвечаю за твои поступки, действия. Чтоб ты понимала, то меня ждет точно такое же наказание, как и тебя за любой неблаговидный поступок. По сути, ты даже не будешь представлена в суде чести. Ответственность за наши действия полностью лежит на мне. По крайней мере до того момента пока тебя не наградят новой приставкой к имени типа Фал или Бра.

Чего я ожидаю от тебя. В первую очередь терпения, внимания и понимания. Во вторых, наша контора это надгосударственная структура с чрезвычайными полномочиями. Мы следим за всеми аспектами существования нашего социума. В первую очередь мы контролируем органы управления страной предупреждая злоупотребления служебным положением, коррупцию, подкуп чиновников для лоббирования личных интересов богатых людей нашего общества. Отдел, в котором мы теперь оба служим, является, по сути, государственной палкой бьющей по рукам зарвавшимся ублюдкам. Иногда и по голове. Для нас нет неприкасаемых, просто не всех разумно валить и засаживать в тюрьму официально. Собственно ты и так уже была на службе нашей конторы, так как в пяти эпизодах своей прошлой жизни ты выполняла именно наши заказы на ликвидацию объекта. Светить контору в Сохо мы не хотели. В дальнейшем нас ждет работа по выявлению таких личностей, а там по ситуации и вменяемости объекта. Шлима, к примеру, вполне вменяем и чётко выполняет инструкции. Его конкурент по бизнесу был менее вменяем.

– Вы кончили Лаефа?

– Зачем, мы его просто подставили. Кончили его другие.

– А Шлима?

– Вполне вменяемый барыга. Он находится под нашей защитой и контролем. Мне не нужен твой нервный срыв.

– Он мне не родственник.

– Прости, но вас связывает дружба. Какой смысл служить на контору, которая не может защитить твоих друзей. Если помнишь присягу, то там есть слова: «…отныне, корпус моя семья, а я его семья». Корпус это не совсем армия, мы требуем самоотверженности, преданности, но мы также не бросаем своих. Ты добровольно стала в наши ряды, и корпус взял на себя заботу о человеке, что близок к тебе. Служа в корпусе, ты не сможешь заботиться о нем, не сможешь быть рядом и не сможешь защитить его. Мы это делаем для того, чтоб каждый сотрудник выполнял свои обязанности, не беспокоясь о родных. Их защищают другие. Такие как Ураса.

– Я так поняла, у вас нет понятия «ушел на пенсию».

– Мы не оставляем никого без помощи, ни близких, ни пенсионеров.

– Бог ты мой, просто не люди, а ангелы. Тем не менее, это радует.

– Не такие мы уж и ангелы.

– Ладно. А нафига меня мучил этот педик.

– Ты про инструктора по камуфляжу. – Жома улыбнулся. – Мы работаем с чиновниками разного ранга. Временами нам придется присутствовать на приемах, что устраивают чиновники высокого ранга и состоятельные члены общества, ты должна соответствовать месту проведения акции, да и отдохнуть, иногда, не мешает.

– Тогда мне понятен твой выбор.

– Ты зря так. Я не знал в кого стреляю. Стрелял по вспышке. И не смог оставить тебя там умирать, когда подошел ближе и узнал в кого стрелял. По инструкции должен был добить. Пистон от начальства я уже получил и переварил.

Жома был явно смущен этим моментом. Во мне боролись разнообразные чувства. С одной стороны он привязал меня к себе на неограниченное время, явно в надежде, что у него есть шанс завалить меня. Это меня бесило. С другой стороны он спас меня от смерти, хотя мог и кончить. Да что там мог, должен был. Я бы точно добила. Непонятно. С третьей стороны прикрыл Шлима и дал мне новую жизнь. Шлима еще тот поганец, но Жома прав, за старика я горло порву. Тут я ему благодарна. Да и Лаефа кончили, теперь Шлима один приемщик заказов в Сохо, все киллеры потянутся к нему.

– Ладно. Давай я пойму, на каком я свете, кто я и где, а там будет видно.

– Конечно Чара. У нас есть работа.

– Тогда заводи птичку, нас ждут великие дела, мой капитан.

Жома улыбнулся и пошел в рубку, а я, вытянулась на диванчике. Закрыла глаза. Интересно, кто из нас капитан, а кто сержант. Шаловливый чертик запрыгал вокруг меня.

Глава 3

2023 год, зимовье, Патомское нагорье, Максим Холод

Очнулся я от жуткой боли в голове. Причем во всей. Болела шика от удара, болели глаза, разбитые губы. Телу тоже досталось. Наверно меня пинали ногами. «Что делать?» этот вопрос кружился в моем сознании. Я прислушался. Ферзя и его подельников слышно не было. Я попытался собраться в один комок. Руки оказались свободны, вестибулярный аппарат подсказывал, что я лежу на спине. Повозив руками, я определил, что лежу на полу. Ощупав пространство вокруг себя, сел. В голове стрельнуло особо, и я опять завалился. «Надо найти аптечку и обезболивающее». Сосредоточившись на этой мысли, я с огромным трудом поднялся на ноги, и стал бродить по избушке в поисках лекарств.

Лекарств не нашел, не нашел и своего рюкзака. Забрали суки. Обшарив все, я таки нашел несколько полезных вещей. Шапка, старая тесная и вонючая телогрейка, нож, пол пачки сигарет и спички. На выходе из зимовья я наткнулся на лопату. Ладно, хоть будет чем дорогу впереди проверить.

По ходу своих сборов решил выходить из лесу. Шанс выйти к людям был минимален, но был. Деньки стояли теплые, я легко мог определить, где солнце.

******

На второй день пути у меня началась лихорадка. Глаза уже не просто болели, а горели огнем. Правую ногу я подвернул, оступившись на какой-то коряге. Споткнувшись очередной раз, я упал и уже не вставал. Я лежал, подставив лицо солнцу. Оно нежно гладило меня, а ветер ласково трепал волосы. Шапку я потерял еще вчера, продираясь сквозь густой молодой сосняк.

Ну, дойду, и что меня ждет? Жизнь слепого с палочкой алкоголика. Я представил себе горе родителей и заплакал. Мало того, что пол жизни по тюрьмам прожил, так еще слепой вернулся. Наверно не того они ждали, когда я родился. Навряд ли они мечтали, что я стану космонавтом или ученым, они хотели, чтоб я просто был человеком. Ну, а теперь я беспомощный инвалид. Какого черта я вообще пошел? Что и кому хотел доказать? Я засунул руку в карман и достал нож, попробовал острие. Достаточно острый. Прекрасно и стал резать себе вены. Надо это сделать пока сила есть.

Сладко пахла кровь, грело солнце, я тихо отходил в забвение. Мир вокруг меня стал таким шумным и таким живым, что жутко хотелось жить, но смысла в своей будущей жизни я не видел. Начал резать вторую, правую руку, чтоб ускорить процесс.

Тень накрыла меня, жаль, солнце так приятно грело.

Умирать это не больно, просто обидно. Обидно до чёртиков. Мир треснул, повеяло холодом. Я встал. Странно. Не скажу, что я стал видеть, просто стал понимать, что я в другом мире, как тогда, во сне, но это был не сон. А может и есть мой последний сон.

Сколько и как далеко я прошел, мне было непонятно. Меня окружал странный дремучий лес и тишина. Но тишина не была абсолютной. Слышалась непонятная возня вокруг. Странные существа копошились в чащобе. Явно не звери лесные.

Наконец мой путь пересекла преграда. Это был невысокий заборчик из палок. Со второго раза мне удалось его переступить. Неловко поставив ногу, я поскользнулся и упал. Рядом раздался странный деревянный скрип.

– Фу, это что такое?

Скрип усилился. Я заворочался, пытаясь сориентироваться на звук и повернуться к неизвестному лицом.

– Ох, божечьки. Кто ж так помиловал тебя? – Услышал я совсем рядом дребезжащий старушечий голос. – Вставай дитятко, пошли в дом.

Сильная и твердая как поручень автобуса рука подхватила меня за руку, одним рывком поставив на ноги. Вот так старушка. Сила оказалась в ней немереная. Она развернула меня и подтолкнула. Я пошел, куда меня направили. Скрипнула дверь. Старушка пригнула мне голову, сказав, что притолока низко.

Войдя внутрь, я ощутил себя на футбольном поле. Вокруг чувствовалось огромное пространство. Меня подхватили две ладони, так, будто я был не больше котенка. Подняли высоко, посадили. Пряно запахло свежим хлебом, мне в руку сунули краюху.

– Кушай милай, накось молочка.

В другую руку мне сунули кувшин. Я аккуратно пригубил из него. Действительно молоко, я такого вкусного и не пил никогда. Хлеб был густой, терпкий, грубого помола. Прожевав кусок хлеба, и запив его молоком, я почувствовал прилив сил, будто в меня вставили батарейку.

Рядом со мной творилось непонятное. Стол качался, поскрипывал, слышались шлепки.

– Простите, вы тесто месите?

– А то.

– Зачем?

– Печь тебя буду, молчи.

От такой отповеди я чуть не выронил кувшин из руки. Печь?! Меня?! Зачем?! Меня всего приморозило от страха. С другой стороны, рациональная часть сознания говорила мне, что это все мой горячечный бред. Отсюда два варианта: либо я очнусь в госпитале, либо наступит смерть и тьма.

Стол очень долго скрипел. От близкой печи шел ощутимый жар. Я слышал, как старуха бросала в печь дрова, шевелила угли, чтоб жарче горели. Молоко кончилось, остаток хлеба я методично дожевывал, не пропадать же добру, когда еще поем такого вкусного да домашнего.