Возвращаясь к жизни? Том 3

– Уж дойдем, не волнуйся ты. Город тот на пути моем. Как прейдем, так отправишься.

Поклонился он мне и пошел к себе. Я гляжу, из плаща у него стрела торчит. И идет он шатается. Я позвал своего дружинника и сказал проследить тому, чтоб дошел Тём до лекаря.

Город Усол, Тём

Городок был милым и немного запущенным, сказывалось предыдущее правление. Захар дал вассальную присягу и стал Рыцарем князя Георгия. Часть забруд, что были из города, попросились остаться здесь. Жизнь хотели наладить новую. Оказалось, не один такой Захар был, что пострадал безвинно от Клеменса. Отбирал тот Клеменс у людей нажитое.

Дней десять гостил князь Георгий в Усоле. Пока не набрал новых ратников. Как вошел в город князь, люди все попрятались. Но не стали озорничать ратники князевы и зажил город по-новому. Стали люди ходить по улицам не боясь людей с оружием.

Пока мы победу праздновали, прибыла от Кирияна еще посылочка. Еще Леха пушек налил. Не таких как ранее, а поболее. С пушками прибыло пополнение и караван с прокормом для войска нашего. Радовался князь этому и писал Кирияну благодарности. Святогора же князь над казною соею поставил, чтоб порядок был и учет по ней.

Отдохнули ратники князевы, войско людное собралося и пошли мы на юг к Ольгертграду, брать его как получится.

Замок Кладриэля. Ия

Я влетела в замок этого несносного Кладриэля рассерженной и возмущенной. Он опять затеял войну.

– Кладриэль, ты зачем опять устроил побоище.

– Я воин и мне эта война нравится. А побоище до сих пор было, так средненькое, если не сказать слабенькое. Ничего особенного нет, чтоб так волноваться.

– Ты знаешь, что они до пушек уже додумались?

– Конечно, и это прекрасно, вот теперь и начнется настоящее побоище.

– Ты черствый и бездушный. Как тебя Стать терпит – не понимаю.

– Это ты терпишь, а она любит.

– У нее извращенный вкус.

Кладриэль ничего не ответил, лишь пожал плечами, мол, мне хорошо, а если тебе не нравиться – вон дверь. Кладриэль вернулся к прерванному занятию и продолжил изучать картинку во всевидящем зеркале. Там две группы людей строились перед боем. Отряд защищавший город был значительно больше чем нападавших.

– Один к десяти соотношение сил. – Сказал Кладриэдь, видя мой заинтересованный взгляд. – И те, кто в меньшинстве победят, спорим.

– Это почему?

– У них есть пушки. Они поубивают больше половины своих соперников, как только те двинутся, а остальные в ужасе разбегутся. Это исторический момент развития цивилизации – первое применение огнестрельного оружия для массового уничтожения.

– Ты должен это немедленно прекратить. – Я топнула ногой об пол и взлетела.

– Никому и ничего я не должен. И не топай так сильно, а то потолок проломишь. Мне чинить потом.

– Вот проблему нашел. Там сейчас люди будут гибнуть тысячами, а тебе весело – исторический момент!

Я так раскричалась, что не заметила, как рядом сгустился посланник Зильмарона.

– Кладриэль – начал он, – Зильмарон прислал меня сказать, что ему нужен князь Олаф. У него есть на него планы, а в этом бою он погибнет одним из первых. Останови этот бой, это приказ.

– Приказ, так приказ. А жаль. Но я думаю это не последняя битва, – сказал Кладриэль и растаял.

На подступах к Ольгертграду, князь Георгий

До Ольгертграда оставался еще один дневной переход. Гнать ратников я не хотел. Плох тот воин, что устал до сражения. Лучше день потерять, но вывести в бой отдохнувшие войска.

Отправив дозоры, я скомандовал привал. Вся колона распалась и стали рубить лес на дрова. Возничие двигались дальше, выстраиваясь защитным ордером вокруг лагеря. Этому научил нас Тём. Оказалось, что в чистом поле можно организовать за пару минут достаточно укрепленную крепость из повозок. И такую крепость взять будет нелегко. Это конечно оборонительная тактика, но, тем не менее, она работала и ограждала лагерь. А с моей немногочисленной армией это было особенно актуально. Это могло сработать и на поле боя. Выставь я тогда, в бою под Усолом, повозки за спинами своих ратников, я бы сберег больше войска. Они б отошли за повозки и численное преимущество войска Клеменса сошло бы на нет.

Когда уж поставили мой шатер, прискакал дозорный и сообщил, что к нам движется группа ратников во главе с князем Олафом. Я посчитал это хорошим знамением. Вскочил на коня и, кликнув своих гвардейцев, двинулся ему на встречу.

Встретились мы посреди дороги, стали, спешились и пошли на встречу друг другу. Олаф был моим двоюродным братом по линии матери, и мне очень не хотелось сражаться с ним.

– Привет Георгий, – первым сказал Олаф и протянул мне руку как равному.

– И тебе здравствовать Олаф. Вот в гости к тебе собрался.

– Так не звал я тебя.

– А письмо ты читал мое?

– Читал, но не хочется. Ты прости меня брат мой, но не править тебе мной, бою быть, если ты дальше пойдешь.

– Зря, на ум твой надеялся. Не победить тебе меня в бою равном.

– Ой ли, знаю я сколько у тебя войска. Не ровня ты мне, да и войско твое подуставшее.

– Бойня будет, для войска твоего многочисленного. Есть у меня новое оружие.

– Дело твое брат. Дам тебе честный бой под стенами, если ты так хочешь погибнуть. В первый раз отпущу, если в плен возьму. В другой раз воротишься быть тебе насмерть битому. Уж прости.

– И ты прости, коли бит будешь. Миром просил поладить, да не хочешь ты.

– Не моя мечта эта, строить княжество великое, быть ему кирпичиком.

Пожали мы на прощание руки и разошлись к людям своим. Мир перевернулся в глазах моих. Ради цели великой предстоит извести мне брата. Как не хочется.

Делать нечего. С самого утра вышли мы и достигли к вечеру стен Ольгертграда. Прислал Олаф письмо, что даст нам отдохнуть до утра, мол, нет в том славы бить уставшего. Горько мне стало от слов его, да делать нечего. Сказал я Тёму пушки разворачивать, к бою готовить.

Утро было ясным и солнечным. Грех в день такой погибать, да не за тем я пришел, чтоб отступится от планов своих. Приказал я в центр шесть пушек больших поставить и по флангам по пять разъехалось. Вышло войско Олафа из-за стен города. Было их больше нашего. Стали мы стена на стену. Приготовились. Затрубил рог Олафа, в битву двигаться. Вижу, Тём возле пушек крутиться перестал и замер с рукою поднятою. Ох, как жаль, будет крови пролито множество.

Как только двинулось войско Олафа, свет вдруг померк. Все посмотрели на солнышко и увидели дракона огненного. Приземлился он между наших войск, обернулся он крылатым воином. Кладриэля узнали мы. Стало нам страшно до ужаса. Бог войны сам явился к нам. Пали все на колени ратники. Я пал с ними на землю стылую. Прогневили мы Бога воинов.

– Ты Георгий, встань и иди ко мне. Встань и Олаф, подойди тоже.

Громом речь его по ушам ударила и земля дрогнула. Встал я и пошел на ногах негнущихся. Страшен лик был Кладриэлев. Встал и Олаф из ряда первого. Подошли к нему в землю поклонилися.

– Весть принес я вам, дети наши неразумные. Зильмарон гневается, не смогли вы меж собой договориться. Плохо это. Тебе Олаф надо гордыню унять и служить Георгию. А тебе Георгий править по-людски, по-честному. Как нарушите вы приказ мой. Вот тогда я зайду в гости к вам. Ох, не порадуетесь.

Он махнул своим огромным мечем и пропахал им по земле борозду шагов на триста и шириной не менее пяти шагов, потом, он взмахнул своими крыльями, сбив нас с ног ветром поднявшимся. Обернулся он драконом огненным и исчез в небе ясном.