Ход Вивисектора

Сейчас Дион находился в кабинете своего дяди. Он сидел в коричневом кожаном кресле перед рабочим столом Фреома, положив кисть левой руки на колено. Правителя небесного города не было на месте, и его племянник терпеливо ждал. Подперев голову другой рукой, юноша смотрел в окно, из которого открывался вид на бесконечные небесные глади. Облака, нагромождаясь одно на другое и образуя чудовищные конструкции, медленно проплывали мимо города, представлявшего собой конструкцию ещё более громадную и гораздо более привлекательную.

Пожалуй, будет трудно передать в нескольких предложениях всю прелесть Дэма, ведь над его видом работал не один человек, а тысячи архитекторов. Кроме того, при строительстве столицы использовались технологии, принцип действия которых будет весьма непросто объяснить, но если брать за основу описания лишь поверхностное впечатление, то можно сказать следующее: Дэм был великолепен. Этот город, парящий среди облаков, представлял собой гигантское концентрическое кольцо, снизу которого располагались технические кварталы, поддерживающие город в воздухе, а сверху – всё остальное. Под последними словами мы подразумеваем: жилые дома, подвесные мосты, дворец правительства, библиотеки, памятники архитектуры, смотровые площадки, парки, зоны, отведенные для полётов, и ещё множество всего. Верхний уровень был защищён от внешних воздействий необъятным куполом из особого материала кристаллического строения, который снаружи был почти незаметен.

Дион находился в кабинете правителя уже пятнадцать минут, но совершенно не замечал движения времени, о чём-то задумавшись. Сейчас он невольно напоминал своего брата, но, разумеется, не знал об этом. В этот миг для него существовала лишь одна реальность, сплетённая из мыслей, как для сорванного фрукта существует лишь корзина, сделанная из ивовых прутьев, куда его положили.

В таком состоянии он мог пробыть очень долго, без движения, еды и питья. Так, пожалуй, и было бы, но минутой позже дверь в кабинет отворилась. Вошёл Фреом.

– Дядя – почти удивлённо протянул Дион, встав с места.

– Не вставай, садись – махнув рукой, тотчас отозвался старик. Юноша сел, а правитель Дэма прошёл за стол.

– Не стесняйся. Могу заверить тебя, вскоре всё это станет твоим или твоего брата. Я думаю, вы не откажетесь от чести править фаратри? Знаю, ты нет, а вот Нокт…

– Он почтёт это за честь. Пожалуй, даже больше чем я… – до конца не освободившись от задумчивости, преследовавшей его с утра, неосторожно сказал Дион.

– Что? – усмехаясь рассеянности племянника, протянул Фреом, – Ты не хочешь занять моё место. Это не слишком дальновидно, мальчик.

– Дело не в том, хочу я или нет. Я не лидер – парень виновато улыбнулся, – Люди меня не выберут. Кроме того, мне страшно от мысли о том, что я могу не справиться – признался он, по собственной глупости всё дальше ввязываясь в неприятный разговор. Тема была выбрана поспешно, но Дион продолжал следовать ей.

– Сомнения – это плохо – хмуро заметил старик, видимо, тоже решив продлить случайный мотив беседы, – Мне, как и тебе, известно чувство страха перед ответственностью, которую ты не готов взять на себя. Но поверь, ты достоин больше любого другого, встать во главе нас! А люди… Чтож, у меня есть механизмы воздействия, причём такие, что выборы становятся лишь пустой формальностью.

Дион криво улыбнулся и взглянул на дядю более осмысленно. В глубине молодой души шевельнулось чувство, похожее на раздражённость. Юноша вздохнул и, немного подумав, спросил:

– Не думал, что ты способен лгать.

– Ради тебя, да…

– Ты для этого позвал меня? – вдруг вздрогнув, промолвил юноша.

– Нет, не для этого, хотя и нынешняя тема довольно важна.

– Она преждевременна – холодно заметил Дион. Фреом улыбнулся.

– О, бедный мальчик, как ты боишься. Тебя выдаёт не только лицо или движения рук, но даже интонация. Твоя душа наполнена страхом, и, пожалуй, это…

– Повод забыть обо всём сказанном – перебил юноша, чувствуя, как его голос начинает дрожать.

– Нет, это прекрасно. Страх выдаёт в тебе желание показать себя с лучшей стороны. О, теперь я уверен, что отдав тебе место, я не прогадаю. Ты был прав, когда сказал, что твой брат более жаждет власти, чем ты, но в этом стремлении управлять, пока я не вижу ничего достойного. Сила извращает, а правит лучше тот, кто не желает этого делать, но кто не смеет отказаться – сказал Фреом, не переставая улыбаться нежною отцовскою улыбкой. Юноша, сидящий в кресле, внутренне содрогнулся.

– Довольно – сделав усилие над собой, чтобы придать голосу спокойствие, наконец, промолвил Дион, – Ты хотел поговорить со мной о чём-то ещё…

– Да, хотел – подтвердил старик, – Помнишь мою недавнюю речь? Я уверен, многие посмеются над ней, но только не ты. Тебе она понравилась, не так ли?

– Быть может…

– Нет, так и есть! – подняв указательный палец, заметил Фреом, – Я видел, что ты слушал внимательно, и это не было жестом вежливости. Это было искренне.

– Ты говорил правильные вещи. Несколько завуалированные, но весьма верные. Так что с того? Ты хотел обсудить своё выступление?

– Нет, разумеется! За кого ты меня принимаешь! – шутливо возмутился правитель, – Из моего выступления я лишь хочу подчеркнуть слова о потере себя. Ты должен помнить о них особенно хорошо.

– Ты говоришь так, что у меня создаётся впечатление о твоём страхе. Он велик – не отрывая глаз от подвижного лица Фреома, проговорил Дион.

– Да, ты прав – кивнул старик, – И на мою тревогу есть причины. Сказать, какие? Может, тебе будет от этого неприятно, но я должен сказать всё, что думаю перед предстоящими испытаниями. Давай вспомним случай, имевший место быть пару лет назад…

– Не надо – попросил юноша. Фреом удивлённо повёл бровями.

– Я так и знал. Ты не хочешь выслушать меня? Тебе больно?

– Да, и стыдно – признался Дион.

– Терпи – вдруг строго приказал правитель, и его племянник замолчал. После короткой паузы, старик продолжил:

– Твоя любовь к человеку тогда встала многим поперёк горла. Ты проявил слабость, свойственную неразумным детям, приведя сюда ту малышку. Тобой руководило слепое чувство, и именно эта твоя склонность к тонким материям волнует меня. Она может погубить.

– То есть – чуть склонив голову, промолвил Дион, – Ты считаешь, что с моей стороны было ребячеством привести сюда больного ребёнка? В место, где его могли вылечить? Да, его мать была человеком, но что плохого в том, что мне захотелось помочь нуждающимся, пусть, по вашему мнению, и низкородным?

– Ничего – ухмыльнулся Фреом, – Ничего, если забыть о некоторых моментах. Во-первых ты подставил пилота челнока, его наказали после того случая. А, во-вторых, ребёнку ты решил помочь не из великого чувства милосердия, а лишь из-за собственной выгоды. Будешь спорить? Не стоит, ведь мне всё известно, мальчик. Ты был влюблён в мать той девочки и, спасая её чадо, надеялся выстроить тропу к сердцу женщины.

– Ложь! – вдруг вспыхнул Дион, невольно сжав кулаки.

– Разве? Значит, я ошибся – снова ухмыльнулся Фреом. Его улыбка ещё больше взбесила юношу.

– Я любил её и её ребёнка – с трудом подавив гнев, ответствовал Дион.

– Нет, ты был очарован её красотой. Тобой овладела не любовь, а влюблённость. Это разные чувства, похожие друг на друга. Ты поступал тогда лицемерно, ведь за внешними благими побуждениями скрывался собственный интерес. Интерес к очаровательной девушке – вдруг легко стукнув костяшкой указательного пальца о стол, промолвил старик. Он снова ухмыльнулся, глядя на племянника, зардевшегося и уронившего взгляд к ногам правителя. В мыслях юноши клубились тучи злости, изредка рассеиваемые внутренним осознанием своей неправоты.

– Я хотел помочь, всё остальное мелочи.

– Едва ли так. Всё дело в том, что ты выдаёшь желаемое за действительное. Тебе хочется думать, что твои действия были направлены во благо кому-то. Возможно, так и есть, но лишь в качестве побочного эффекта, так как цель изначально у тебя была иная – непреклонно отчеканил Фреом.

– Что с того?

– Я начал говорить об этом, чтобы разоблачить твою слабость. Ты слишком чувствителен. Сейчас, во время первой молодости, твоя душа открыта всему миру, всем ощущениям, всем побуждениям. Чем ярче образ или мысль, тем сильнее она на них откликается, но внешность обычно бывает лжива. Снаружи – позолота, внутри – гниль.

– В той, кому я помогал, гнили не было – упрямо возразил юноша.

– С этим спорить не буду, но суть дела не в этом. Тьма в то время была не столько в ней, сколько в тебе. Во-первых, ты невольно соблазнил её своим богатством и положением, во-вторых, ты подарил ей ложную надежду и разбудил в ней алчность. Если бы всё было иначе, она не посмела бы просить тебя поселить её здесь – спокойно промолвил старик и встал с места. Он подошёл к окну, расправил пёстрые крылья, будто желая взлететь, но остался стоять на месте. Лицо его утонуло в жгучих солнечных лучах.

– Но ты сам сказал, что всё это я сделал невольно, не обдумав предварительно.

– Разве это важно? Плачевный результат остаётся плачевным даже после обнаружения причины. Лучше подумай о том, для чего я всё это тебе сказал – донёсся приглушённый голос Фреома.

– Я думаю, ты желал предостеречь меня. Правда, всё это бесполезно. Ты сам говорил, что слова даже всеми уважаемого человека не могут повлиять на ход истории. К тому же, я считаю, наши ошибки делают нас умнее – начал было Дион, но дядя резко перебил его:

– Да, но только в том случае, если ты не повторишь два раза одну и ту же ошибку. Если же так произойдёт, то ты набьёшь шишку ещё бОльшую, но так ничего и не поймёшь, потому что только дурак не способен учиться на собственных промахах.

– Что дальше? – глядя на старика с чувством, объединяющим в себе уважение и неприязнь, тихо спросил юноша. Ему порядком надоел нравоучительный тон дяди, его слова и усмешки. Особенно его раздражало то, что правитель был прав в своих высказываниях.