Ход Вивисектора

Оглянувшись, Дион никого не заметил. Его никто не прикрывал. Нахмурившись и, видимо, решившись, юноша вслед за Асити начал подъём. Чем выше он взлетал, тем тяжелее становилось дышать, крылья начинали подводить – из-за чрезмерного напряжения их иногда коробила слабая судорога. Сжав зубы, Дион на мгновенье закрыл глаза и попытался расслабиться. Но как только он потерял контроль над телом, гравитация тотчас принялась притягивать его к земле. Испытав страх птицы, раненой в полёте, юноша пронзительно вскрикнул и через невероятное усилие вновь привёл крылья в движение. Потоки воздуха продолжали тащить его вниз, ветер, который в горах появляется внезапно, без предупреждения, свистел в ушах юноши и тот продолжал цепляться за жизнь.

Страх захлёстывал всё сильнее, крылья были изнурены, но жажда жизни не ослабевала, в отличие от физических сил. Чувствуя, что земля, то есть каменное плато, становится всё ближе, молодой фарартри снова закричал и только сейчас сумел выправиться. Клёкот гарпий раздавался в отдалении, но был по-прежнему громок – вторая птица приближалась, а Асити, слишком увлечённая погоней, была уже в паре десятков метров от гнезда. Остальных фаратри по-прежнему не было рядом, видимо, они заблудились в горах и сейчас летели в перекрестиях каменных коридоров.

Снова оглянувшись, Дион, едва успокоившийся после падения, ощутил страх ещё больший – рядом с ним не было ни одной живой души. Девушка находилась далеко, внизу его стерегли скалы, не прощающие ошибок даже птицам, а впереди ждали две гарпии – чудовища, способные убить одним взмахом своих когтей.

Обычно в такие моменты основную роль в принятии решения играет не материальная сила, не мощь крыльев, рук и ног, но сила внутренняя, нравственная. Стержень души гораздо могущественнее металлического меча, он крепче стальных лат, и гораздо их долговечнее. Если внутренний дух могуч, с избранного пути странника не может согнать даже страх, являющийся важным инструментом организма, желающего жить, и боль, сигнализирующая о малых и глобальных поломках. Крепкий дух не подлежит разрушению, но пробуждается только, когда намеченная цель стоит всех лишений.

Сейчас, летя так, словно спасаясь от неминуемой смерти, Дион невольно анализировал цель, своё к ней отношение и пути её достижения. Все три пункта показывали ему, что благоразумнее будет сдаться и повернуть назад, но на это вполне разумное заключение находились контраргументы.

Разумеется, в голове юноши в тот миг не было чёткой структуры. Каждая из его мыслей, словно сон, всплывала из чертогов разума и тотчас исчезала, тем не менее, успевая заронить в душу фаратри нужное зерно. Если бы мы попытались разглядеть эти зёрна противоречия, которые продолжали гнать юношу вперёд, то мы увидели бы всего два пункта. Первый из них диктовался голосом тщеславия: «Если я поверну назад, Асити, видевшая меня в горах, при всех не постесняется назвать меня трусом. Её горячий разум не сможет понять всей бессмысленности данной охоты. Пищу можно найти иными способами, а сейчас, подкрепляемая азартом, власть зверя стала непоколебимой настолько, что чуть не убила меня. Меня – будущего правителя!» Юноша назвал себя правителем не преднамеренно, это слово родилось под действием всё того же тщеславия. Второй пункт отличался от первого и прежде всего тем, что его источником были душа, человеколюбие и сострадание. Он гласил: «В одиночку Асити не справится даже с одной гарпией. Помочь, спасти…». Некая их обрывочность была не случайной. Тщеславие, пытается рифмоваться с логикой, облекая омерзительные мысли в структурные клетки умозаключений, но голосу души не нужны эти ухищрения. Он воздействует на саму суть человека, используя не лжелогичность, но чувства, в основе которых заключены разум и совесть.

Итак, выбор был сделан, и русоволосый юноша, ища взглядом бурые крылья Асити, начал подниматься к тому месту, где должно было находиться гнездо гарпий. Когти Диона были хорошо наточены, и парень готов был при необходимости применить их силу. Он не знал наверняка, выдержат ли они натиск птиц, но это незнание не смущало его.

Тем временем, Асити уже находилась у центрального пика южных гор, на вершине которого, на сером выступе, расположилось уродливое гнездо, сплетённое из веток, коряг и высохших костей. Последние были щедро разбросаны в округе… Внутри птичьего жилья раздавался неумолкаемый гомон. Издавали его птенцы гарпий – уродливые твари, с двумя парами неоперившихся крыльев, непомерно большими головами и кривыми клювами, вечно требующими еды. Девушка парила так близко, что даже сумела разглядеть эти подробности, и сердце её дрогнуло.

«Они будут защищать детёнышей. Я одна не справлюсь…» – эта мысль, продиктованная страхом, была разумной, но девушка с короткими волосами в этот миг приняла разумность за слабость. С гневом отбросив спасительную мысль, Асити огляделась и, не найдя поддержки, побледнела.

Рядом не было никого, но вот что-то мелькнуло.

Приглядевшись, девушка различила Диона, и во все глаза с удивлением уставилась на него. В первый момент она даже обрадовалась, но чуть позже в её голове шевельнулась подлая мысль:

«Если мы преуспеем, я буду обязана этим ему! Чёрт возьми, этому ничтожеству без капли самоуважения! Идиоту! Ненавижу…»

Эти слова, выраженные языком эмоций и едва уловимых мысленных связей, с невероятной силой захлестнули Асити, и девушка, преодолев страх, а точнее бездумно отбросив его, ринулась к гнезду гарпий. Русоволосый юноша, уже поднявшийся довольно высоко, отставал от неё всего на пару тройку десятков метров и стремительно сокращал это расстояние. Вскоре они поравнялись, застыв перед птичьим домом. Девушка молчала. Дион, мрачный и испуганный, оглядевшись, сказал:

– Что делать будем? Наших нет. Мы вдвоём не справимся…

– Слабак – прошептала Асити. Юноша услышал её. Он хотел было тотчас удалиться и оставить девушку, но осознание её слабости держало парня на месте.

– Пусть так, – отозвался Дион, продолжая поглядывать по сторонам, – Но ведь и ты не сильнее…

Он не успел закончить. Клёкот, словно вой смерти, прозвучал совсем близко. Фаратри вздрогнули и оглянулись. Прямо на них, влекомые гневом, животным инстинктом, неслись два чудовища. В их чёрных глазах не было мыслей, но всё их существо кричало, что несчастных, вторгшихся в их владения, ждёт неминуемая гибель.

Не успев увернуться, Асити оказалась в когтях у первой гарпии и пронзительно закричала. Её грудь обагрилась кровью. Дион тоже не смог избежать птичьего гнева. Когти самки сомкнулись вокруг его груди, клюв ударил в спину, и парень потерял сознание. Последнее, что он видел, это перекошенное ужасом лицо девушки с короткими волосами.

4 глава – Безумие

Тело Диона страдало. Разум кричал о помощи. Беспамятство прерывалось странными образами, и жар бурлил в хрупком сосуде плоти. Однако в один момент сознание юноши прояснилось. Открыв глаза, он нашёл себя лежащим в пещере, расположенной за гнездом гарпий. Рядом с ним находилась Асити, до сих пор не пришедшая в сознание. Девушка лежала ничком, уткнувшись лицом в плечо парня, не видя и не слыша ничего, из того что происходило вокруг неё.

Вздохнув, юноша с трудом встал на ноги. Спина его кровоточила, и каждое движение торса отдавалась тупой болью в мышцах. Скривив лицо и стараясь двигаться как можно аккуратнее, Дион сделал несколько шагов к выходу из пещеры и прислушался. Гарпий рядом не было.

– Где же они? – тихо промолвил юноша. Сейчас он явно различал гомон птенцов в гнезде, но ни клёкота их родителей, ни взмахов крыльев не слышал. Взглянув на выступ с гнездом, он ощутил приступ отвращения – птенцы гарпий были уродливы. Подавив в себе чувство гадливости, Дион оглянулся на спящую Асити и только сейчас заметил позади неё тушу растерзанного животного. Было сложно определить в темноте, кем было это тело при жизни, но теперь оно утратило форму и приобрело отвратительный запах. Оно вырисовывалось во тьме маленькой, истерзанной горкой шерсти, волокон и костей, но когда-то это было живым существом.

Гарпии частично были падальщиками и могли позволить себе держать в кладовых протухшее мясо, чему Дион и стал свидетелем. Скорее всего, птицы решили, что фаратри мертвы, а оттого и бросили их в пещеру, чтобы полакомиться ими позже.

Ещё раз взглянув на тушу, юноша похолодел изнутри. Он представил на её месте себя и Асити. Эта картина придала ему смелости, и парень решительно подошёл к девушке. Прислушавшись, он понял, что Асити жива, хотя и ранена сильнее, чем он. Он потряс её. Она по-прежнему была без сознания.

– Асити! – позвал Дион, – Вставай! Слышишь?

Он почти кричал, но толкнуть девушку не решался. Он боялся, что это только усугубит её состояние. Наконец, из-за звуков чужого голоса, она очнулась. Со страхом загнанного животного, Асити огляделась и застонала. Её грудь рассекали две алые полосы. Кровь на них запеклась и превратилась в коричневую корку, боль оставалась сильной.