Ярость

– Папа!

Пока обнимались, подошла бывшая. Меж бровей суровая складка, руки сложены на груди.

– Привет, – в голосе ни капли тепла.

Я набрал побольше воздуха:

– Привет. Такое дело: у нас там взрыв произошёл. Не прямо у нас, а напротив, – поспешил уточнить видя, как меняется выражение лиц. – Но у меня выбило все стёкла. Пытался заделать, да без толку – в квартире даже снег не тает. Вот, пришёл проситься к вам на постой. Всё понимаю, что сволочь и муд… В общем, был не прав. Но реально больше некуда податься. К соседям никак, у них…

– Ма-ам, ну пусть папа у нас поживёт, – заканючила дочка, не дождавшись конца моего монолога. – Он может в моей комнате ночевать. Ну, ма-ам!

Марина, ещё больше нахмурившись, посмотрела на отца:

– Дом твой, тебе решать. Но мне всё это не нравится, – и, не дождавшись ответа, ушла обратно.

– Не нравится ей, – буркнул Иваныч. – Мне тоже много чего не нравится. Ладно, Сева, раз решать мне, то вот моё слово – поселим у нас в комнате. В Маринкиной половине тебе, гм, не стоит появляться, а у меня места полно. Спать, правда, уже не на чем, ну, что-нибудь придумаем. И ещё – я храплю, тут уж не обессудь.

– Ура-а! – кинулась обнимать дедушку Поля. – Папа будет жить с нами!

– Буду, ага, – я развязал рюкзак, где лежали гостинцы. – На вот, держи – это вам с Артёмом на двоих. И смотри, сок холодный!

Последнюю реплику пришлось кричать, поскольку девочка уже вприпрыжку неслась в дом.

Я повернулся к тестю:

– Александр Иванович, надо бы разобрать поклажу мою.

– Гляжу, ты к переезду серьёзно подготовился. Компьютер да «плазму», что ли, приволок? – добродушно подначил он.

Я не стал поучать старика, что «плазма» уже вчерашний день, и вообще, обо всей электронике пора забывать. Вместо этого достал последнюю бутылку дорогой водки.

– О! Це дило, – оживился тот, но тут же воровато оглянулся на мужика у козлов. – Ты, вот что, спрячь пока, тут желающих набежит сейчас. Да и Светка ругается. У меня свойский в сарае припрятан был, так нашла, чуть не вылила. Теперь у ней в комнате стоит, по сто грамм на всех через день выдаёт.

Под «свойским» подразумевался самогон. Дед Саша не был пьяницей, но тяпнуть рюмашку-другую «для аппетиту» очень уважал. И самогонка у него всегда хорошей была.

– Ты как насчёт баньки, а? – меж тем спросил он, хитро улыбаясь. – Небось, завшивел уже в квартире своей, без воды-то? Давай, барахло неси ко мне в комнату, потом пойдём баню топить. Там и… о, вот и Рома.

Я пожал руку мужу бывшей свояченицы.

– Помоги Севе вещи перенести, – попросил его старик. – Заодно расскажешь, что у нас творится.

Оказалось, не я один оценил преимущества проживания в доме с автономными системами жизнеобеспечения. Неизвестного мужика звали Павел Викторович, и был он никаким не соседом, а папашей Андрея. Кроме него здесь квартировали: Галина Петровна – маман Андрюши, Евгений Палыч – их старший сын, а также Анастасия Павловна – восемнадцатилетняя девица, младшая дочь, она же сестра молодых людей. Весь этот кагал Маринин ухажёр привёл, пока я мотался за Иванычем. Новым «родственникам», мягко говоря, удивились, но ни у кого не хватило ни духу, ни наглости выгнать их вон. Коттедж большой, казалось, что места хватит всем. Проблемы начались на второй же день, когда выяснилось, что пришельцы и в самом деле считали себя роднёй. На этом основании мама Галя попыталась взять в руки бразды правления, как «самая старшая из присутствующих здесь дам». Я только хмыкнул, представив реакцию Светы, которая не терпела конкурентов, особенно на кухне. Следом выяснилось, что «родня» захватила с собой очень мало продуктов, а аппетитом обладала завидным. Впрочем, поначалу никто не ожидал, что всё затянется так надолго. Они даже деньги предлагали, только вот купить на них ничего нельзя. До голодных пайков ещё не дошло, Алевтина Георгиевна была женщиной запасливой, но этим утром состоялся крайне неприятный разговор по поводу экономии продовольствия.

Я было обрадовался, что так удачно подвёз припасов, но в следующую секунду понял, что их разделят ещё на пять чужих рыл. Ромка же больше сетовал именно на конфликт своей супруги с «квартирантами», наезжая в основном на маму Галю. По его мнению, именно она была инициатором переселения, Андрюша просто не смог пойти наперекор матери.

– Это капец, конечно, Сева, – жаловался он. – Хабалка! Ей бы на рынке торговать. Она, кстати, вроде и работала где-то продавцом. Женя этот ещё…

– А что с Женей?

– Сижавый!

– В натуре?

– Ну! Только недавно вышел. Пальцы в «перстнях», весь на понятиях.

– Да ёпт! – выругался я.

Так-то плевать, конечно, если он свои понятия на других переносить не будет. Но сам факт, что моя дочь живёт под одной крышей с уголовником, несколько напрягал.

За разговорами пошли в баню, раскочегарили печку, я натаскал снега в бак. Показательно, что за это время больше никто ко мне не подошёл. Ладно, минимум два союзника у меня уже есть, причём именно те, на которых я рассчитывал. А бывшая… теперь я понимал, почему она в тот день так отреагировала и что пыталась сказать. Но Сева, как обычно, всё испортил. Ну, как-нибудь переживём. Чёртов снегопад рано или поздно закончится, станет теплее – вернусь к себе. Тут Иваныч нарисовался, заговорщицки ухмыляясь, достал из карманов бушлата стопку одноразовых стаканчиков и пакет с краюхой хлеба. Ёлы-палы, я уж и не чаял хлебушка свежего отведать! На одних чипсах да крекерах всю последнюю неделю жил. Вскрыли банку мясных консервов, свернули с треском винтовую крышку с поллитры. Разлили, наполнив предбанник спиртовым духом, чокнулись, выпили за встречу. Корочку сначала понюхал, наслаждаясь сытным запахом, лишь потом по-армейски взгромоздил на неё горку тушёнки. Вторую выпили уже «за нас, и чтобы эта херня поскорее закончилась». Третьим тостом помянули Алевтину, царствие ей небесное. Потом было райское блаженство – мыло, мочалка и вволю горячей воды.

Во время ужина, наконец, познакомился со всеми. «Браток» Евгений ограничился едва заметным кивком, ни рукопожатия, ни слова. Его папаша буркнул сквозь зубы что-то, расценённое мною как приветствие, а вот Галина внезапно изобразила радушие, начала задавать вопросы. И в каждом сквозило: «Надеюсь, ты тут ненадолго». Когда я рассказал о взрыве, Светка заохала, даже у Марины промелькнуло сочувствие. Петровна же не преминула усомниться, что детонацией могло выбить окна:

– Так это что, бомба там взорвалась у них? Прямо террористы какие-то. Надо же… И только у тебя разбились стёкла?

«Кому ты свистишь?» – прочитал я в её наглых глазах и понял, почему Ромку трясёт от одного её имени. Я тоже не переваривал таких людей. Н-да, видимо, моё пребывание тут окажется тяжелее, чем предполагалось.

Потом я поведал, как обстоят дела в городе. Про пожары, про отсутствие помощи, про собачью эпидемию. Все тут же стали возмущаться, что власти не сделали вообще ничего для преодоления кризиса.

– А что они могут? – спросил я в ответ, отнюдь не ради защиты чиновников.

Просто мои собеседники, возможно, не осознавали до конца, что именно произошло. Техники почти нет, БТРы одни ездят, а на них много не навозишь – это не грузовик. Электричества нет, газа нет, воды нет. Связи нет, рации только старые работают, но их немного. И даже они до вчерашнего дня были бесполезны из-за сплошных помех. С пайками вот непонятно, тут я согласен. Должны всё равно как-то раздавать, людям-то жрать надо.

– Потому что всё по своим да нашим разошлось! – заявила мама Галя.

– Или разграбили. Вот это и странно. Были же патрули, армию привлекли, курсантов. Куда делись-то все?

– Да потому что властям всегда плевать на народ! Сами обеспечены, на людей насрать.

Ещё минут пять ругали правительство, как местное, так и федеральное, затем мама Галя с нескрываемой злостью выдала:

– Американцы, сволочи, что б им пусто было, тварям!

– При чём тут американцы-то? – подивился я. – Солнышко вините.

– Да какое солнышко? – накинулась она на меня. – Ихние опыты это. Всё пресмыкаетесь перед ними, а им лишь бы извести русского человека да богатства наши захватить! Доказали же, что у них оружие есть, как его, климатное.

«Климаксное», – едва не поправил я, чудом сдержавшись. Вместо этого рассказал о встрече на дороге:

– Вояки подтвердили, что была очень сильная магнитная буря. И успокоилась она только вчера. Накрыло не одну Россию, а вообще всех. Весь мир. И Америку тоже.

– Ну, не знаю, – состроила тётка крайне недоверчивую гримасу. – Что, прямо вот вообще везде? Какая-то фантастика просто… Андрюш, ты что думаешь?

– Да-а, э-э, я… как бы… не физик, – забормотал тот в растерянности.

Женю спрашивать было и подавно бессмысленно, поэтому разговор быстро угас. Разъяснять детали тупой клухе я не хотел, новых вопросов тоже никто не задавал, возможно, по той же причине – чтобы не выслушивать её бредовые выводы. Постепенно все разошлись.

Несмотря на напряжённую атмосферу, я впервые за много дней чувствовал себя почти превосходно. Лежал чистый, в одних трусах (!), на свежем постельном белье. Дома тепло, не нужно напрягать волю, чтобы высунуть нос из-под одеяла – роскошь по нынешним временам. Уже засыпая, подумал, что ветер завывает гораздо громче, чем час назад. Но мне уже было всё равно.