Она от Романа Романовича узнала номер телефона Кати и
постоянно ей звонила. Если бы не помощь мамы тогда – и
материальная, и моральная поддержка – Катя бы не справи-лась. Были моменты, когда девушка закрывалась в туалете, бесшумно рыдала и успокаивалась только, когда принимала решение – надо позвонить маме. Мама поможет. И мама
правда помогала. Всегда. И вот пришло время отдавать долг.
Теперь помощь нужна была маме.
– Мам. Ты плакала?
– Ай, ничего страшного. Так, мелочи. Как ты? Как
твои дела? Что у тебя на работе? Как там Федя твой?
Феди никакого не было. Уже полгода как.
– Мам, мне звонила Лена. Она все мне рассказала. Зачем ты пытаешься скрыть?
– Ох… Катюшк… – мама не выдержала и начала плакать в трубку. – Я не хотела бы тебя беспокоить. Ты… Ну, у
вас с отцом были странные отношения. Да что врать. У вас
не было никаких отношений. Я думала… Я подумала, ты не
захочешь знать.
– Не важен отец. Мне важна ты. Я за тебя переживаю.
– Я хорошо… Сегодня. Сегодня утром отпевание
было. Прошло. Были друзья все. Отца. Приехал Рома.
Тоже участвовал в отпевании. Леночка должна сегодня
приехать. Днем.
– А я?
Неожиданно телефон завибрировал. Параллельно с
мамой пытался дозвониться Егор.
– Черт бы тебя драл, – процедила девушка.
– Что? – переспросила мама.
– Это я не тебе, мам. Мне тут параллельно звонят. Я
говорю, может быть, мне приехать?
Катя произнесла это в запарке, даже не задумываясь
о смысле сказанного. Сказала и сама замерла. Сердце упа-ло в пятки. И только одна мысль: мама, скажи, что не надо, скажи, что лучше тебе не приезжать. Потому что приехать, это… Это почти что умереть… И Катя, конечно же, не готова к этому.
– Да, я бы очень хотела тебя увидеть, – мама даже пе-рестала плакать, – мы не виделись почти десять лет, дочь.
Я так соскучилась. Теперь, когда отца нет… Тебе ничего не
мешает вернуться.
И тут она была права. Практически одной фразой об-рубила все возможные пути отступления. Ничего лишнего.
Снова телефон завибрировал. Егор. Черт бы его побрал.
– Хорошо, мам. Я приеду завтра. На все выходные.
Будет где переночевать?
– Ну конечно! В твоей комнате тебя и положу. На
твоей кровати. Она до сих пор стоит, представляешь? Там
сейчас на Ленином месте Настенька спит. А вот твоя кровать пустует пока. Ох… Вы ведь с Настенькой, считай, и не
знакомы. Она… Она даже не знает о твоем существовании, представляешь?
Катя вздрогнула. Снова, уже пятый или шестой раз за
этот проклятый день, прошлое больно отзывалось где-то в
глубине… В сердце? В душе? Катя не верила в душу. Не верила в Бога. Но боль была реальной. Откуда-то изнутри.
– Мы что-нибудь ей соврем. Скажем, что дальняя
родственница.
– Нет, родная, не хочу врать. Не хочу больше врать.
Приезжай. Тебе все будут рады. Я. Я в первую очередь. Я
очень хочу тебя обнять, –мама снова заплакала. Катя, не
ожидая от себя, вдруг тоже разрыдалась. Она не плакала уже
много лет. С тех далеких, юных лет, она дала себе обещание
никогда не плакать. Ни при каких обстоятельствах. И сдер-живала слова несколько лет. Ни расставание с любимыми