Обратный отсчёт

Магна покинула морг последней. Криостат вернули в особую бронированную секцию, уничтожить мимика не очень сложно, но на всей планете есть только два экземпляра. И потерять хотя бы один – невосполнимая потеря. Даже если знать, что вырвавшийся на свободу мимик может в считанные часы уничтожить миллионы людей, если на небе не будет солнца.

Магна в последний раз встретилась взглядом со своей копией и вышла из секции. Стальная дверь закрылась, включились все датчики и камеры наблюдения. А мимик в своём «бассейне» постепенно чернел и утрачивал человеческие черты.

* * *

Профессор и Травматург сидели в креслах напротив открытой дверцы в секцию «—11» и (так могло показаться со стороны) вели непринуждённый разговор. Прочный канат, привязанный к стальному кольцу (таких колец на потолке немало; все новички первым делам спрашивают, для чего их так много) убегал куда-то в коридор, которым стала открытая ячейка. Неудобный, тесный и тёмный коридор, проползти по нему можно, но без всякого удобства, и только по одному.

Шёл второй час осмотра хранилища. Ползти по коридору туда пришлось чуть не десять минут, плюс ещё пять минут спуска по лестнице. И всё это в непроницаемой мгле, во всех хранилищах была такая, и в вечном безмолвии. Говорить вслух там не стоит, небезопасно.

Но в защитных костюмах можно говорить, а инфракрасные камеры плюс звуковые радары прекрасно заменяют человеческое зрение, от которого в хранилище мало толка. И по протоколу, каждые пять минут Профессор опрашивал команду. Если бы только кто-то из них помедлил с ответом больше, чем на пять секунд, прозвучала бы команда на немедленную эвакуацию. С хранилищами шутки плохи.

– Ну я и думаю, попробую сопоставить… – Профессор прервал свой рассказ, прикоснулся к сенсору гарнитуры. – Крепость вызывает Сокола, приём.

– Сокол на связи, – голос Дока. Потом, сразу же услышал голоса Магны и Лаки. Профессор посмотрел на аналитические данные, с голосами всё в порядке, ещё пять минут можно никого не тревожить, и собрался было продолжить рассказ…

Случилось всё так же, как и утром, когда Магна с перепугу вырубила главный генератор. Вспыхнули оранжевые светильники, они приугасли, и вновь зажглись. Включился резервный генератор.

– Что-то новенькое, – покачал головой Профессор.

– Сокол вызывает Крепость, – голос Дока. – Мы всё осмотрели, проверили датчики и заменили батареи. Направляемся к выходу, приём.

– Вас понял, Сокол, – кивнул Профессор. Вот это самообладание! Травматургу стало не по себе. С детства он не любил темноту, а в Конторе почти всегда приходится сидеть в самой чёрной, жуткой и неприятной темноте. – У нас жёлтый код, готовлю общую эвакуацию, приём.

– Вас понял, Крепость, – голос Дока оставался удивительно спокойным. Магна и Лаки повторили его слова – и тоже полное спокойствие. И только Травматургу было отчаянно не по себе.

– Вилли, мне нужны солнечные лампы, – позвал его Профессор. Отводить взгляда от коридора нельзя, но можно встать так, чтобы видеть не только вход в коридор. Ого! Освещение у двери из морга стало совсем тусклым и Травматургу показалось, что из-под косяка сочатся, расходясь в неподвижном воздухе, густые чёрные струйки мглы.

– Справа от тебя, второй шкаф слева, – указал Травматург, сумев взять себя в руки. – В третьем шкафу ещё один генератор, нужно запитать криотрон.

– Всё понял, – кивнул Профессор и принялся за дело, надо установить лампы так, чтобы их ультрафиолетовые лучи освещали входную дверь. Едва он выкатил из третьего шкафа генератор и начал готовить его к запуску, погасли оранжевые светильники. Отбой тревоги.

Травматург глубоко вдохнул и выдохнул. Судя по телеметрии, команда уже ползёт по коридору, ещё пара минут и они вернутся из экспедиции. И тут в дверь постучали.

– Открыто, – машинально ответил Травматург. Профессор не успел рассмеяться, дверь отворилась, за ней оказался пожилой чернокожий человек, худощавый, с непроницаемым круглым лицом, коротко подстриженный с портфелем в руке.

– Шеф, вы вовремя! – Профессор подошёл к вновь пришедшему, пожал ему руку. – Мы осмотрели хранилище, там всё чисто.

Названный Шефом кивнул и дождался, пока все участники экспедиции выберутся из душного короба коридора, а Травматург не закроет дверцу. И вновь на ней оказалось число «12».

– Чрезвычайная ситуация, господа. – Шеф обвёл всех взглядом. – Нет связи с хранилищем в Москве. Первая группа разведки не выходит на связь второй час, руководство поручило нам выяснить, что происходит. Шесть часов на отдых, три на сборы и подготовку. Вопросы?

Какие уж тут вопросы. Даже Профессор выглядел ошеломлённым, а ведь ему доводилось и открывать и закрывать (что куда сложнее) врата в преисподнюю.

Шеф кивнул и вышел из морга, прикрыв за собой дверь.

– Неплохо неделька начинается, – вздохнула Магна, поставив на пол ранец со снаряжением. – Опять учить русский, значит. Тогда я первая, ясно?

День 45. Непредвиденное

Когда языкам обучает Док, это всегда забавно. Выдаёт полстакана непонятной, но вкусной жидкости, а потом надо сесть за монитор лектория. По экрану ползут фразы на языках, на родном и на том, что нужно выучить, и в наушниках повторяется то же самое. На взгляд профана, происходит только это. Если не выпить этот чудесный сироп доктора Маркуса, за полчаса заучишь все промелькнувшие по экрану пары фраз, назовут одну, тут же всплывёт в памяти другая. Не такое уж чудо, но и оно недоступно так называемым простым людям.

А вот с сиропом чужой (недавно) язык как бы впитывается, усваивается, на время становится основным, для закрепления нужна или постоянная тренировка, или всё тот же сироп. Понятно, что там не только сахароза, глицерин и ягодный сок. Не все знают, что и в сиропе этом есть производная от того же мимика. Так и не выяснили учёные, откуда мимики взялись на Земле, сошлись пока в одном, что они внеземного происхождения.

Русский язык команда изучала уже четырежды. И после каждого такого раза срок повторного обучения сокращается. Сейчас оказалось достаточно часа.

– Прикольно, – признала Магна, не без удовольствия пробуя на вкус вновь освоенный язык. Нужна ещё тренировка, но и без неё удастся говорить без акцента и запинки.

Полтора часа до отправления. Летать самолётом можно только в самом крайнем случае. Слишком легко отследить, ведь камерами утыканы сейчас не только все транспортные терминалы, но и городские улицы. А потому Травматург, пообедав и проверив походный набор, отправился открывать очередной путь. Попасть в московское хранилище можно из семнадцати других коридоров. Один из таких находился близ Москвы, а вход в него в морге провинциального городка. Оттуда и пойдём.

А на объекте пока подежурят стажёры. Троих должно хватить.

* * *

На этот раз все собрались в морге уже облачённые в спецодежду, наготове со всем снаряжением. Сидели у противоположной стены и смотрели, как Травматург открывает и закрывает дверцы, как меняются пометки на них.

То, что стажёры (а тем более профаны) принимают за магию, объясняется на редкость просто, правда для этого требуется умение работать с технологиями, которыми владеют от силы несколько тысяч человек на всей Земле. Важен материал дверей, их расположение, но главное – умение переносить боль. Когда конструкция шлюза собрана корректно и начат перебор комбинаций, каждое прикосновение к очередной дверце воспринимается как сильный ожог. Сделаешь паузу дольше пяти секунд между открытием этой и следующей дверцы, и поиск придётся повторять с самого начала.

Вот как раз боль Травматург переносил лучше всех остальных, и возможно потому, что сам причинял её одним лишь прикосновением.

– Класс! – выдохнула Магна и захлопала в ладоши, когда комбинация завершилась, за последней открытой дверцей виднелась уже знакомая густая мгла, а пометки на всех прочих вернулись в исходное состояние.

Пометки поставил сам Травматург, до того дверцы приходилось опознавать по специфическим мелким неровностям, царапинам и прочему. Мучение, да и только, но чем бы пометки ни наносили, они выгорали очень быстро. Травматург после десятка-другого опытов подобрал смесь, которая успешно противостояла перепаду температур в четыре тысячи градусов, и которой можно нанести пометки. Очевидное предположение для человека с химическим образованием, а ведь никто до него не додумался.

– Напоминаю. – Профессор вновь достал часы, посмотрел на них и спрятал. – Двигаться со скоростью не более двух футов в секунду. Прошу прощения, шестидесяти сантиметров. Не снимать маски, не издавать звуков. В случае если начинаются возмущения, замереть и ждать, когда на радарах станет спокойно. Спускаемся до нижнего уровня, это южная стена, идём к северной по маркерам на полу, или по азимуту триста пятьдесят восемь. Доходим до северной стены, ждём лестницу и поднимаемся.

– Зануда ты, Дэн. – Магна пошла первой. – Вилли, ты замыкающий?

Травматург кивнул. Если уходить нужно всем, дверь должен закрыть тот, кто менял комбинации шлюза. Иначе произойдёт сброс, и хорошо, если с другого конца коридора окажется Помещение. Вполне можно оказаться закупоренным в коробе, и рассчитывать только на то, что хотя бы на одной из дверей есть ручка с внутренней стороны. Может и не оказаться.

Травматургу всегда было немного не по себе закрывать дверь в коридор изнутри. Пусть даже уже работают визоры, радары, вся прочая хитроумная техника, а всё равно не пропадает ощущение, что тьма ищет лазейки, чтобы просочиться внутрь, задавить все органы чувств и утопить человека в вязком безмолвии.

– Я на поверхности, – доложила Магна.

– Тишина в эфире, – тут же отозвался Профессор. – Подтвердите, приём.

Все отозвались почти мгновенно. «Тишина в эфире», – повторил про себя Травматург и продолжил движение, он как обычно пятился, так было быстрее всего. У коробов стандартное сечение, двадцать пять на тридцать шесть дюймов, и толщина стен не менее десяти футов во все стороны. И эту сталь возьмёт не каждое сверло. А самое интересное в этом материале – его умение залечивать дефекты. Проведёшь царапину (если найдёшь, чем), и она заплывёт не более чем за пять минут.

Можно и не говорить, что ни одному из лучших умов человечества не удалось ответить на главный вопрос, где на самом деле находятся коридоры, кто их сделал и для чего.

Казалось, он вечность ползёт по этому коридору. В инфракрасном восприятии особенно занятно смотрелись отпечатки ладоней, проходило тридцать секунд, и их словно смахивали невидимой тряпкой. Причины такого выравнивания температур также были неизвестны. А если замереть и не двигаться, то самое большее через пять минут поверхность под тобой начнёт охлаждаться, со скоростью три кельвина в минуту, вплоть до ста двадцати восьми кельвинов. На стажёров производит большое впечатление трюк, когда в коридоре оставляют бутыль с водой, прикрывают на минуту дверцу, а потом забирают бутыль со льдом. Коридор – не место для отдыха. Уснёшь там – и отдых станет вечным, и кому-то придётся забирать твои замёрзшие останки.

* * *

Строго говоря, это не хранилище. Турбулентность в хранилище близка к нулевой, самое большее ветерок подует, даже если вести себя слишком громко, иначе экспонатам не поздоровится. А здешнее Помещение славится именно турбулентностью, спровоцировать её может громкий голос или яркий свет, быстрое передвижение тел крупнее десяти сантиметров в поперечнике. Если замереть, не сопротивляться, а лучше упасть на пол и не отсвечивать, можно обойтись лёгким испугом (если только не подхватит вихрем или не упадёт что-нибудь массивное). Стажёров учат и этому, правда, в другом Помещении, не таком фатальном. Конкретно по этому Помещению Травматургу и его коллегам приходилось проходить раз пятьдесят, и только два раза наступала турбулентность, по счастью слабая.

После десятого раза это становится лёгкой прогулкой. Конечно же, никто не расслабляется. У всех Помещений есть общая черта, субъективное время здесь замедляется, иногда очень сильно, но у всех по-разному. Пробыл пару минут, а показалось, что полчаса. Чтобы не погрузиться в себя и не уснуть (а это почти наверняка верная смерть), нужен раздражитель. Лучше всего здесь говорить друг с другом. Но вот конкретно в Помещениях с турбулентностью общаться и не следует, малейшее отвлечение внимания может стоить жизни.

Зато можно переместиться за тысячи километров всего за десяток-другой минут астрономического времени. И даже Шодан не в состоянии зафиксировать этого перемещения, после выхода из коридора человек вне восприятия её датчиков и вне доступности её эффекторов. Тоже загадка, на которую нет ответа. Ладно, сейчас главное думать, но не загружать мозг, не терять бдительности. И вот в такие минуты, друзья, нас всегда выручает поэзия…