Последняя точка судьбы

– Это как?

– А их давно обрезали, как только немцы подошли к Ленинграду.

– Какие немцы, к какому Ленинграду?! – начал было Меркулов.

– Немецкие немцы, так мама говорит, когда я ей надоедаю с вопросами. Только она уже два дня как ушла и до сих пор не вернулась.

– Постой! – ничего не понимающий Меркулов плотнее приложил трубку к уху,– Ты вот что скажи мне, деточка, кто тебя надоумил так шутить со взрослыми людьми? Это ведь телефонное хулиганство, за которым обязательно последует наказание, понимаешь?

– Понимаю, наверно…,– вздохнули в трубке, – только это ведь Вы позвонили.

– Я… – задумался Меркулов, – Кстати, как тебя зовут?

– Лена. Лена Князева из восемнадцатой квартиры, а Вас?

– Меня Аркадий Петрович. Давай так, Леночка, ты сейчас объяснишь мне где находишься, и почему два дня отсутствует твоя мама. Слушай, а сколько тебе лет?

– Десять. Только я знаю, что мама уже не придёт. Она взяла золотые серёжки, что ещё до войны подарил ей папа, и пошла поменять их на хлеб. Если б поменяла, она давно бы вернулась….

– Опять ты за своё! А папа твой где?

– Папа ушёл на фронт. Не пишет только давно. Я уже большая и тоже понимаю, что раз человек не пишет с фронта, то он или погиб, или тяжело ранен.

В трубке послышался какой-то посторонний шум. Шум, переходящий в гул, становился всё яснее и яснее.

– Что это там, Лена? – спросил Меркулов свою собеседницу.

– А это немцы опять летят…. Бомбить будут…. Только я уже никуда не прячусь. Если суждено убить, убьют ведь всё-равно, правда?

– Ты что, деточка! – в сердцах крикнул Меркулов. Немцы, бомбить, фронт…. Что вообще происходит, чёрт возьми?! И тут до него стало что-то доходить. Неужели правда петля времени необыкновенным образом  связала его с голосом ребёнка из блокадного Ленинграда?

– Лена, как ты там? – взволнованно спросил он собеседницу.

Та молчала, а потом до Меркулова донёсся её слабеющий голос:

– Дядя Аркаш, а правда, если ножки опухли, то умереть можно, да?

– У тебя что, ножки опухли?! – почти закричал Меркулов, и ему стало страшно.

– Ножки, ножки, ножки…. – затухающим эхом неслось из трубки, а потом всё стихло.

Тщетно Аркадий кричал в трубку и стучал по телефону: ответа он так и не получил. Чуть позже позвонила секретарша, долго извинялась за неотвеченный звонок, но Меркулов, дав указания и предупредив о своей простуде, думал уже о другом.

Вечером он всё рассказал вернувшейся с работы жене. Поверила та или нет, его не очень интересовало:

– Мы мечтали с тобой о Валааме, о Байкале? Так вот, нам в Питер ехать надо!

– Аркаш, ну кого мы там будем искать?

– Лену Князеву, понимаешь? Лену Князеву из восемнадцатой квартиры! Ведь есть же там архивы какие-то, домовые книги, музеи, в конце-то концов! Не может быть, чтобы бесследно пропал человечек, что никаких следов от него не осталось! Всего-то четыреста тысяч детей было! На каждой улице есть дома с квартирой восемнадцать, а сколько в Питере улиц?

Меркулов задумался:

– Всё-равно найдём! Завтра отпуск на работе оформляй, хоть на недельку!

Через день «Стрела» уносила Аркадия с супругой в Петербург…

Петербург встретил чету Меркуловых мокрым снегом.

– Ну, и куда теперь? – обречённо спросила Аркадия жена, как только они ступили на перрон.

– Не знаю, – буркнул он, – может, в справочную? Хотя, какие сейчас справочные….

За всю дорогу из Москвы они перекинулись всего несколькими словами. Супруга смотрела на сосредоточенное лицо мужа, на его нервные движения, и, понимая, что он сам находится в растерянности, молчала.

– Давай с ЖЭКов начнём что ли… – наконец, решил он, – Только сначала с гостиницей определимся.

Сняли недорогую возле вокзала.

Трудно сказать, сколько нервов и сил было потрачено за несколько дней! Они ходили по улицам, спрашивая прохожих о нахождении всевозможных контор и организаций, заходили в музеи и архивы. Сложно найти человека в многомиллионном городе, зная только фамилию и имя! Да и жившего здесь много-много лет назад!

– Если б, как раньше, справочные были! – сокрушался Меркулов.

– Может, хватит, Аркаш?! Зачем тебе это?– тянула его за рукав жена.

– Должны же быть хоть какие-то сведения, должны! – стоял на своём Аркадий.

В одном из районных архивов появилась надежда. Молодая женщина приняла запрос. Поставив стремянку, она долго перебирала на полке пыльные бумаги. Несколько раз чихнула, виноватым взглядом посмотрев на Меркулова с супругой.

– Да, есть такая фамилия, и не одна! – удовлетворённо воскликнула сотрудница архива , – Но думаю, вам вот эта нужна! Только осторожно, пожалуйста!

Она протянула Меркулову небольшую папочку, перетянутую потемневшей от времени тесёмкой:

– Как я понимаю, историю Ленинграда будете писать?

– Да, да! – автоматически буркнул Аркадий, – Простите, а столик у вас где-нибудь есть? Хотелось бы более скорупулёзно ознакомиться с материалом!

– Да, в углу возле окошка!

Год рождения, адрес, родители, школа… И небольшая приписка на одном из листков: « В феврале 1942 эвакуирована в Омский детский дом».

– Да…. – разочарованно протянул Меркулов, – конец истории….

– Что там? – спросила жена.

– След теряется. Такие вот пироги…. Жаль, даже фотографии нет.

Они поблагодарили архивариуса. Та очень сожалела, что не смогла помочь.