Последняя точка судьбы

– Красиво здесь у вас, тихо, – пытаюсь продолжить беседу, но пасечник делает вид, что не слышит моих слов, – Как зовут-то Вас, хоть скажете?

– Отчего ж не сказать, – он отрывается от своего занятия, – Евграф Кузьмич зовут, так и запиши.

– Понятно.

– Медовуху пьёшь? – внезапно спрашивает он.

– Конечно! – я ещё не пойму в чём подвох этого вопроса, – Правда, ещё ни разу не пробовал!

– Сейчас вынесу, жди!

Пасечник крупными шагами заходит в дом, стоящий недалеко от пасеки.  Крепкий дом, как и сам хозяин. С резными наличниками, с флюгером на крыше. Надо же, думаю про себя, даже здесь в красоте жить людям хочется!  Пока нет хозяина, вынимаю из кармана свой миниатюрный «Самсунг». Не захочет он фотографироваться, знаю! Делаю несколько снимков и поспешно убираю фотоаппарат в карман.

– Вот, возьми, писатель! – слышу голос хозяина. Он несёт литровую банку с напитком.

Аккуратно беру медовуху:

– Поговорить хотел….

Пасечник машет рукой:

– О чём говорить-то?

– Да вот о Вас и хотел, о пчёлах. Всё-таки один в тайге, а я бы вот не смог, например….

– Я ж тут спокон веков живу! – вижу, как на бородатом лице проскальзывает улыбка.

– Испокон веков – это сколько? – не унимаюсь я.

Заметно, что хозяин пытается принять какое-то решение, а потом вдруг машет рукой:

– Пошли в дом!

Он усаживает меня за добротный стол, а сам выходит на улицу. Оставшись один, осматриваю убранство дома. Да, застыло время в этих стенах! Всё из крепкого леса, да только почернело уже от времени, хоть и трухи не видно. Ни одной фотографии на стенах, ни иконы, как положено в старинных домах.

Вполне сносное жилище, только скучно здесь. Даже кровать вон явно дореволюционного года выпуска. Чудно! Замечаю в углу сундук. Музей у него здесь что ли?! А ведь с улицы почти современный дом!

Внезапно послышался звон бубенцов. Удивлённо, чуть не опрокинув лавку, на которой сидел, подскакиваю к окну и застываю в полном недоумении: прямо на пасеку заезжает тройка белых коней, запряжённая в покрытую лаком коляску. Под звон колокольчиков пристяжные бьют копытами, разбрасывая куски дёрна, а коренник, крупный жеребец с обезумевшими от бега глазами, тянет вверх морду, пытаясь избавиться от боли, причинённую натянутыми удилами. Остановив коней, спрыгивает на землю ямщик.

Я всегда удивлялся буйству своей фантазии, но в этот раз она превзошла саму себя. Что это за люди, сходящие с коляски? Какой-то господин в котелке протягивает руку даме в шляпке. Я вижу, как ветерок отбрасывает её вуаль, и дама невольно щурится под лучами солнца, стараясь сохранить на лице улыбку. Замечаю, как к ним спешит… Евграф Кузьмич, широко раскинув руки и явно приглашая гостей в дом. Господин в котелке кивает ему головой, а потом, видимо спохватившись, обращает внимание дамы на целые ряды ульев, раскинутые по поляне. Конец 19 века, мелькает в моей голове, чудеса! Пасечник повёл господ вдоль ульев, о чём-то рассказывая. Кони, уткнувшись в изгородь, время от времени потряхивали головами, а ямщик подтягивал постромки, то и дело посматривая на господ.

Отпрянув от окна, пытаюсь соображать. Кино снимают? Тогда почему я не знаю, ведь такие вещи должны нестись по местным краям со скоростью звука! Если не кино, тогда что?

Выскочив за дверь, удивлённо замираю. Где-то щебечет незнакомая мне птичка, скрипит на коньке флюгер, но никаких признаков только что заехавшей тройки я не вижу. Да и хозяин куда-то исчез. Понимаю, что бред, но только что здесь ходили люди, а теперь одна тайга жаром пышит.

– Евграф Кузьмич! – кричу я с крыльца. Ещё подождав, решил возвращаться в Саянский Лог. Не став заходить в дом, отправился по тропинке обратно. Подумал, что как только приду в себя, непременно вернусь на пасеку с утра. У меня завтра целый день перед отъездом, да и очень уж заинтересовал это странный пасечник. Тем более, банку с медовухой забыл! Ладно, всё завтра, на сегодня и так впечатлений достаточно!

Спрашиваю в администрации про пасеку, на меня смотрят, как на сумасшедшего:

– О какой пасеке спрашиваете, товарищ Волжский? У нас тут отродясь пасек не было! А за мёдом в город ездим! А где Вы пасеку видели?

– Думаю, километрах в пяти…

Глава администрации удивлённо пожимает плечами:

– Вам в наш местный музей надо сходить. К сожалению, он уже закрыт, но с утра застанете Антонину Ивановну.

Директор музея, пожилая женщина с родинкой на щеке, сразу понимает суть моего вопроса. Естественно, не говорю ей об увиденном в окне пасечника. Журналист апеллирует фактами, а не личными эмоциями.

– Видимо, Вы говорите о пасеке, что сгорела во времена известных событий гражданской войны.

– Возможно.

– Так вот, по имеющимся у нас документам, она сгорела летом 1918 года. Понимаете, эта пасека самому Чистякову мёд поставляла, поэтому угроза уничтожения её никак миновать не могла. Очень уж злы были наши на господ!

– А Чистяков – это…

– Местный купец. Он и в Верхнеудинске лавки имел, и даже в Иркутске, понимаете?

– То есть, она была обречена. А пасечник?

– О нём с той поры никакой информации. Знаем только, что и предки его этим промыслом занимались. Мёд ведь во все времена ценился, поэтому бедняком его назвать никак было нельзя. А тут война эта, мужики свободу почувствовали. Думаю, вместе с пасекой погиб.

– Имени его, естественно, не сохранилось....

– Знаете, нет. Сколько таких пасечников по стране, тем более в те страшные времена!

– Ну да! – я благодарю Антонину Ивановну за исчерпывающую информацию и иду в гостиницу.

Каким-то образом я умудрился попасть в прошлое: то ли параллельная реальность позволила мне увидеть картинку столетней давности, то ли ещё что, но видение моё было настолько реальным, что я не сомневался – было!

На поляну, где наткнулся на пасеку, я не пойду. Знаю, что кроме назойливой мошкары и шелеста листьев ничего нового не обнаружу. Будь что, это давно обнаружили бы местные ребятишки. Уж, они бы точно знали о пасеке!

В городских архивах надо покопаться, а на это нужно время.

Позвонил редактор. Для меня новое задание и притом срочное! Приказано возвращаться назад. Объясняю ему, что намечается интересный сюжет, но начальник, как всегда, стоит на своём. Ну и ладно, выпрошу сюда ещё командировочку!

Вечереет, да и уезжать надо. Через пару часов уходит в город последний автобус.

Стою на берегу и вспоминаю о фотоаппарате. Просматриваю кадры, но только… нет на снимках никакой пасеки! Река есть, кедрач, поляна…. Только пасеки нет!

Уже в поезде ещё раз просматриваю снимки. Нет! Нет ни дома, ни ульев. Интересно всё-таки – о пасеке никто не слышал, а я с пасечником разговаривал, о Чистякове только по бумагам знают, а я его в окне видел, да ещё с дамой! То, что это был тот самый купец, я уже не сомневался….

Спасение

Ноябрь набирал обороты по всей сибирской шири. Начало месяца, больших морозов пока не было, но реки уже начали подмерзать, а лёд, ещё не окрепший и чуть запорошенный снегом, предательски потрескивал под ногами.

« Вот утону, так будет тебе весёлая жизнь!» – ругался Максим, всё дальше уходя прямо по речке  от мостоотрядовского городка. Речка петляла среди поросших по берегам кустов, и их тени мрачно отражались при лунном свете на недавно выпавшем снегу.