Связанные искушением

– Да? – тихо спросила я. Боже, пожалуйста, пусть маму не тошнит. Я хотела лишь одну ночь не ощущать этот резкий запах. Я чувствовала себя ужасно из-за своих мыслей. Как я могу думать так?

Дверь приоткрылась, и Фаби просунул голову в щель, а затем скользнул внутрь. Его темные волосы были растрепаны, и он уже надел пижаму. Я не задернула шторы, поэтому в комнате было достаточно светло и я видела, что он плакал, но ничего не стала говорить по этому поводу. Несколько месяцев назад Фаби исполнилось двенадцать, и он был слишком гордым, чтобы открыть свои чувства кому-либо, даже мне.

– Не спишь?

– А кажется? – поддразнила его я.

Он покачал головой, а затем засунул руки в карманы штанов. Он был слишком взрослым, чтобы лечь со мной на кровать. Отец оторвал бы ему голову, если бы увидел слезы на его лице. Отец ни за что бы не стал терпеть слабость ни от своего сына, ни от кого бы то ни было еще.

– Посмотрим фильм? – Я перекатилась на другую сторону кровати. – Все равно не могу уснуть.

– У тебя только девчачьи фильмы, – отозвался он, будто бы я просила от него огромного одолжения, но подошел к DVD. А затем сел рядом со мной, прижимаясь спиной к изголовью кровати. Начался фильм, и мы довольно долго смотрели его в тишине.

– Думаешь, мама умирает? – вдруг спросил Фаби, продолжая глядеть на экран.

– Нет, – ответила я убежденно, пусть так и не считала.

* * *

Сегодня мне исполнялось восемнадцать, но никакой вечеринки не будет. Мама была слишком больна. В доме попросту не было места для праздника или радости. Отец редко появлялся дома, он был вечно занят делами, а с недавнего времени Фаби стал составлять ему компанию. Так что я осталась дома наедине с мамой. Конечно, здесь были еще медсестра и экономка, но они не часть семьи. Мама не хотела, чтобы они были где-то поблизости, так что я в одиночестве сидела у ее постели после школы, читая ей, притворяясь, что в комнате не витает запах смерти и безнадежности. Ария и Джианна позвонили утром, чтобы поздравить меня с днем рождения. Я знала, что они хотели приехать, но отец запретил. Даже в мой день рождения он не мог совершить какой-то добрый поступок.

Я отложила книгу, которую читала маме. Она уснула. В комнате раздавались звуки щелчков и дребезжание аппарата подачи кислорода. Я встала, мне было необходимо немного пройтись. Мои ноги и спина затекли от того, что я просидела весь день.

Я подошла к окну и выглянула из него. Вокруг меня текла жизнь. Телефон в кармане завибрировал, вырывая меня из раздумий. Я вынула его и увидела на экране незнакомый номер. Я прижала его к уху.

– Да? – прошептала я, выходя в коридор, чтобы не потревожить маму, несмотря на то, что посторонний шум почти не будил ее.

– Привет, Лилиана.

Я застыла.

– Ромеро? – Я не могла поверить, что он звонил мне, и промелькнула ужасная мысль, что этому звонку могло быть только одно объяснение. – Боже, что-то случилось с моими сестрами?

– Нет-нет, прости. Я не хотел напугать тебя. Я хотела поздравить тебя с днем рождения, – Его голос был мягким, обволакивающим, глубоким, он успокаивал меня, словно мед больное горло.

– Ох, – произнесла я, прислонившись к стене. – Спасибо. Моя сестра рассказала тебе, что у меня день рождения? – Я едва заметно улыбнулась. Я могла представить, как Ария это делает, надеясь порадовать меня. Она не говорила со мной об этом, но я была абсолютно уверена: она знала, что мне до сих пор нравился Ромеро.

– Нет. Я знаю, что он сегодня.

Я ничего не ответила, попросту не зная, что говорить. Он помнил о моем дне рождения?

– Какие-нибудь планы на сегодня?

– Нет. Останусь дома, позабочусь о маме, – устало произнесла я. Я даже не помнила, когда в последний раз спала всю ночь. Если мама не просыпалась, когда ее тошнило или ей было больно, я просто пялилась в потолок.

Ромеро молчал на другом конце линии, а затем произнес еще мягче:

– Все наладится. Знаю, это кажется безнадежным, но так будет не всегда.

– Ты видел так много смертей, как ты справляешься?

– Это другое. Одно дело, когда умирает тот, о ком ты переживаешь, и совсем другое – когда это просто бизнес. – Он должен быть осторожен, обсуждая подобные вещи по телефону, так что я пожалела, что завела этот разговор, но слышать его голос было так приятно! – Мой отец умер, когда мне было четырнадцать. Мы никогда не были так близки, насколько мне хотелось, но его смерть была единственной, которая задела меня.

– Мама и я не так близки, как мои подруги с их матерями, и сейчас, когда она умирает, я сожалею об этом.

– У вас все еще есть время. Может, даже больше, чем ты думаешь.

Я хотела, чтобы он оказался прав, но глубоко внутри знала, что счет идет на недели, а затем мама проиграет в этом сражении.

– Спасибо, Ромеро, – мягко ответила я. Я хотела увидеть его лицо, хотела ощутить его успокаивающий запах.

– Сделай сегодня что-нибудь, что обрадует тебя, даже самое незначительное.

– Твой звонок обрадовал меня, – призналась я.

– Хорошо, – отозвался он. Повисла тишина.

– Мне нужно идти. – Внезапно мое признание смутило меня. Когда я перестану позориться? Я не умела скрывать свои эмоции и ненавидела этот факт.

– Пока, – отозвался Ромеро.

Не говоря ни слова, я нажала отбой, а затем уставилась на телефон. Может быть, я слишком много значения придаю звонку Ромеро? Может, он просто хотел быть вежливым и позвонил сестре жены босса на ее восемнадцатилетие, чтобы заработать еще больше баллов в глазах Луки. Нет, Ромеро не из таких. Тогда зачем он позвонил? Я вспомнила, как он смотрел на меня в Рождество. Могла ли я начать ему нравиться так же, как он мне?

* * *

Спустя две недели после моего дня рождения состояние мамы ухудшилось. Ее кожа была ледяной, а взгляд затуманен от обезболивающих. Я почти не касалась ее, боясь навредить ей. Мама казалась такой хрупкой! Глубоко внутри я знала, что конец близок. Я хотела верить в чудо, но я больше не была маленьким ребенком. Я знала куда больше. Иногда мне было жаль, что я больше не та наивная девочка.

– Ария? – позвала мама едва слышно.

Я поднялась с кресла и подошла ближе.

– Нет, это я. Лилиана.

Глаза мамы остановились на мне, и она мягко улыбнулась. Улыбка выглядела ужасно на ее изможденном лице. Когда-то мама была величавой и гордой, сейчас от нее осталась лишь тень той женщины.

– Моя милая Лили, – заговорила она.

Я сжала губы. Мама никогда не была ласковой. Она обнимала нас и читала перед сном, она пыталась быть для нас лучшей матерью, какую только можно себе представить, но она почти никогда не называла нас ласковыми прозвищами.

– Да, я здесь. – Пока отец вновь не прогонит меня. Если бы это было в его силах, он бы закрыл маму от всех, кого она любит, оставил бы только медсестер, пока она не умрет. Я пыталась убедить себя, что он таким образом защищает ее, чтобы о ней помнили, как о гордой женщине, какой она была, а не только о ее болезни, но предчувствовала, что не в этом была главная цель. Порой я гадала, не стыдился ли он ее.

– Где твои сестры? А Фаби? – Она глянула поверх моей головы, будто бы ожидая их увидеть.

Я опустила взгляд на ее подбородок, не в силах смотреть ей в глаза.

– Фаби занят в школе.

Наглая ложь. Отец хотел, чтобы Фаби был занят бог-знает-чем, лишь бы не проводил время с мамой. Будто бы он опасался, что Фаби тоже заболеет.