Цветные сны

А сегодня – на маникюр. Сделаем ноготки красивыми.

Обоняние стал подразнивать аромат какао. Она представила себе кружку темно-коричневого напитка. Кстати, как раз вчера она купила банку какао и не успела даже ее распечатать… Том не пил какао вовсе – его страстью был кофе. Поэтому «детский напиток», как он в шутку называл какао, она покупала только для себя.

Кто-то негромко насвистывал «Yesterday». Том тоже любил насвистывать по утрам.

Любил.

Глория замерла, открыла глаза… Но ведь… его же нет…

Кто ж это тогда свистит?!

Она не стала раздумывать над этим вопросом. Глория быстро перекатилась с боку на бок и вытащила из кобуры, лежавшей на столике рядом с постелью, «смит-и-вессон». Глянула на телефон, лежавший тут же – позвонить в полицию?..

Насвистывавший человек словно почувствовал что-то неладное – свист оборвался.

Ладно, попробуем обойтись без отметки в общегородской полицейской сводке. Грош ей цена, если она за себя постоять не сможет!

Она соскользнула с кровати, осторожно открыла дверь спальни и, держа револьвер в вытянутых руках, бесшумно ступая, медленно пошла к кухне… Все звуки окружающего мира заглушала кровь, стучавшая где-то в висках. Откуда-то изнутри накатило внезапное чувство страха и ощущение собственных незащищенности и беспомощности. Она чуть шевельнула пальцами, сжимавшими рифленую рукоятку «смит-и-вессона». Незащищенность? Может быть. Но не беспомощность!

Выставив перед собой оружие, Глория заглянула в кухню и удивленно замерла. Пусто. Никого. Даже странно, потому что она была уверена, что свист доносится именно отсюда. Может, показалось?.. Однако лежавшая на холодильнике черная кепка доказывала обратное. Взгляд скользнул на обеденный стол. Банка какао… Коробка с капсулами капучино… Самая большая кружка из всех, какие у нее только были… Распечатанная пачка печенья…

За спиной послышались шаги, и дуло «смит-и-вессона» метнулось к незваному гостю. Книга, которую тот держал в руках, шлепнулась на пол и раскрылась. Шевельнулись страницы, перелистнулись, замерли… Он проследил за ними взглядом и машинально прочел пару строк: «В ее руке блеснул маленький пистолет. Один выстрел, другой, третий…»

– «Конец Чарльза Огастеса Милвертона», – на этот раз безошибочно определил поклонник Шерлока Холмса.

Гость посмотрел на револьвер, потом снова на книгу и сделал вывод:

– Нервы сдают.

Он нагнулся, поднял книгу и сказал хрипловатым, как будто бы неожиданно севшим голосом:

– Доброе утро, миссис Вэпстер. Я и не слышал, когда вы вернулись.

– Откуда… вам известно мое имя? – она чуть растерялась от всего, что увидела, но оружие не опустила. И при этом поймала себя на попытке смотреть одновременно в двух разных направлениях: одним глазом – ему в лицо, вторым – на его разные носки. Удавалось это плохо, ибо расстояние между этими точками было изрядным – никак не меньше шести футов и трех дюймов[2 - ~ 1,90 см]. – Что вы здесь вообще делаете? Вы что, здесь уже давно? Что вам надо? Вы кто?

– На какой вопрос мне ответить в первую очередь? И, миссис Вэпстер, вы уберите-то револьвер, он вам не понадобится.

– Вы так считаете? – он не проявлял никаких признаков агрессии, и она чуть приободрилась. – Я могу выстрелить, ранить вас или даже убить. Вы в курсе, что эта штука, – она легонько шевельнула «смит-и-вессоном», – опасна для жизни?

– Эта, что ли? – уточнил он и, недолго думая, сунул кончик мизинца в дуло револьвера. Глория инстинктивно отступила назад.

– Хотите – стреляйте, – он чуть пожал плечами. – В конце концов, имеете полное право. Неприкосновенность жилища, то да се… Да и потом… Не думаю, что моя смерть станет большой потерей для кого-либо. Хотя… мама, пожалуй, все же расстроится.

Она встретилась с ним взглядом. Это что? Блеф? Эпатаж? Бравада? Или какое-то чисто мужское желание покрасоваться пооригинальней?

Нет, это – что угодно. Но только не желание покрасоваться. И волновало его вовсе не направленное на него оружие, а то, что мама действительно расстроится.

А еще он на самом деле не боялся и был уверен, что она не выстрелит. В него не выстрелит.

– А что, если я сейчас вызову полицию?

– Зачем? – ошарашил он ее встречным вопросом.

– А мне с ними спокойней будет.

– Так, а я вас чем не устраиваю? Я ж вроде небуйный. Не шалю, никого не трогаю, починяю примус[3 - М. Булгаков, «Мастер и Маргарита».].

– Что?.. – она невольно опустила оружие. – Что делаете?..

– При-мус по-чи-ня-ю, – произнес он. – Горелка такая. Шведы изобрели.

– Какой еще примус?.. – ей казалось, что еще минуту, и она просто проснется и просто обнаружит, что все это не более, чем элементарный, хоть и бредовый сон.

– Видимо, керосиновый, – он спокойно прошел мимо нее и положил книгу на холодильник рядом с кепкой.

Рейнджер только проводила его изумленным взглядом: ничего себе, в гостях – как дома!

– Слушайте, – она решила вернуть разговор в четкое и понятное ей русло, – а что грозит вам за нарушение неприкосновенности жилища, вы знаете?

Незнакомец засунул в кофе-машину капсулу с молоком для приготовления капучино и нажал кнопку. Машина негромко заурчала, пробила капсулу, и в подставленную кружку потекло горячее молоко.

– Это вы на Четвертую поправку намекаете?[4 - Четвертая поправка к Конституции США провозглашает права граждан на неприкосновенность личности, жилища, имущества и т. д. и запрещает необоснованные обыски, задержания и аресты.] – уточнил он, сосредоточенно наблюдая за процессом.

– Я не намекаю, я прямо говорю!

Молоко было готово. Он выбросил использованную капсулу, впихнул в форму капсулу с кофе и снова нажал на кнопку. И потом только обернулся на хозяйку квартиры:

– Выговор. Максимум.

Приготовив кофе, он спокойно уселся возле обеденного стола и принялся непринужденно помешивать напиток ложечкой.

– А по какому такому праву вы пьете мой кофе и хозяйничаете здесь как у себя дома?

– Частично это право входит в четвертую группу прав Всеобщей декларации прав человека, статья, кажется, 25-ая – право на отдых. Да и вообще я зверски голоден.

– Ну так это ваши проблемы, – она взмахнула руками. – Я не обязана кормить какого-то проходимца!

– Говоря иначе, – скорбно вздохнул он, – вы не обязаны меня кормить по этой лягушачьей бумаге. Но я без пропитания не могу[5 - М. Булгаков, «Собачье сердце», парафраз.].

– Что?.. – Глория буквально уставилась на него. – Какой… еще бумаге?..

– Да не обращайте внимания, – он улыбнулся, и улыбка была по-мальчишески широкой. – Непроизвольный ассоциативный ряд.

– Фантастика… – она просто уже не знала, что сказать.

– Не без этого, – согласился гость, – но все же в целом, мне кажется, там жанр несколько иной.

Там? Где «там», Господи?! У нее возникло стойкое ощущение, что он, разговаривая вроде как с ней, больше отвечает каким-то своим мыслям.