Аттракцион «Открытые двери». Сборник рассказов

Аттракцион «Открытые двери». Сборник рассказов
Кретова Варвара

Мы часто оказываемся перед выбором. Судьба то и дело ставит нас у черты, мол, посмотри, куда идешь, уверен ли ты, что избрал свой путь и он верен. Каждый день – аттракцион "Открытые двери". Какую выберем мы?

Аттракцион «Открытые двери»

– Кем планируешь стать в будущем? – Маришка подставляла солнцу своё миловидное веснушчатое лицо. Пушистые волосы блестели в его лучах, искрились, будто подсвеченные волшебной пыльцой. – Я вот уверена в том, что у меня получится стать моделью. Я с пяти лет хожу на танцы и в модельную школу. А вот в учёбе я не особенно хороша… Да и кому она нужна, когда и без всяких синусов-косинусов да деепричастных оборотов есть чем заняться.

– Я хочу стать художником, – я нахмурилась и уставилась себе под ноги.

Мы с Маришкой шли в парк после уроков. Кем стать в будущем – вопрос, волнующий всех девятиклассников, особенно, если не собираешься продолжать обучение до одиннадцатого класса. Мы обсуждали это чуть ли не каждый день. Учителя с начала года поторапливали, просили скорее определиться, чтоб они могли составить список тех, кто продолжит учиться в их классе, а кто уйдёт. Словно так просто это решить!

– Художником? Закрыться мольбертом, измазаться краской, чтоб до старости малевать свои натюрморты? Ты и так никуда не ходишь, сидишь дома и целыми днями рисуешь, рисуешь… Тебя в нашей школе по имени знают только учителя. И я, – она презрительно скривилась. – Будешь злая одинокая пенсионерка, верещащая на школьников под окном. Вон, как тетя Ира из соседнего подъезда.

Я с сомнением покачала головой, отозвалась неуверенно:

– Если получится пробиться, то стану знаменита. Например, если я стану иллюстратором. Прикинь, открываешь книгу, а там «Художник-иллюстратор Гром Т.В.» Круть? – я мечтательно прикрыла глаза.

Моя любовь к рисованию началась именно с книг. Я, по-моему, еще ходить могла только в ходунках, а уже заглядывалась на книги. Особенно, если они с картинками были. Мне кажется, мечта стать иллюстратором, тогда и родилась. Я и сейчас частенько забредаю в отдел детской литературы в книжном магазине.

Маришка помолчала.

– Слава – это, конечно, хорошо. Бонус приятный, ничего не скажу. Тань, если честно, ты и не так хорошо рисуешь. Для какого-нибудь школьного конкурса – это одно. А стать знаменитым иллюстратором – это что-то совсем другое.

И вот это полоснуло меня по живому, потому что Маришка мои собственные страхи озвучила. И вообще мнение подруги значило для меня очень много. Мы дружили с первого класса, за одной партой сидели. Я рисовала, Маришка фантазировала: о принцах, сказочных нарядах, прекрасных замках. Она просила меня всё это нарисовать, а сама смотрела, мечтала о красивой и яркой жизни.

В третьем классе подруга стала ходить в модельную школу, где её ждали те самые платья и красивые мальчики, внимание, софиты, косметика. У меня никогда такого не было: мама преподавала физику в университете и интересовалась больше моими оценками, чем нарядами. Папа мой ушёл из семьи давно, так что я совсем его не помнила. Я часто оставалась у Маришки дома, её мама никогда против не была, называла нас «девичьи царством».

Если Маришка говорит, что я рисую так себе, может, так оно есть?

Мы подошли к парку аттракционов. Всё тут было как обычно: детские паровозики, летающая тарелка «НЛО», колесо обозрения. Мы выбирали, на какой аттракцион пойти в первую очередь: Маришка хотела сходить на головокружительную «Орбиту», а мне она надоела. Мы катались на этом аттракционе каждый раз, как приходили в парк.

– Может, давай разделимся? Ты иди на «Орбиту», а я, например, на колесо обозрения. Встретимся тут же.

Подруга согласилась и мы разошлись. Я и правда собиралась сходить на «Колесо», но тут моё внимание привлёк новый аттракцион.

Это был небольшой синий фургон: яркие рисунки клоунов, сказочные пейзажи, единороги и воздушные шары. Ванильная ваниль, от которой сводило скулы. Аттракцион назывался «Открытые двери» – фургон, в самом деле, оказался оборудован несколькими входами.

Пожилой мужчина в костюме сказочника с рассеянной улыбкой и глуповатым видом, заправлял аттракционом. Но делал это скучно, без огонька. Ни рекламы, ни указателя. Стоит ли удивляться, что я оказалась единственной, кто им заинтересовался?

Я подошла, чтоб спросить, что нужно делать на аттракционе и как он действует. Да и просто поболтать, развлечь старичка-волшебника.

– Здравствуйте. Не помню вашего аттракциона. Новый? Дорого стоит?

– Слишком дёшево, если учесть, сколько он может значить в жизни человека, – старичок повернулся ко мне, глаза у него оказались разных цветов, один янтарно-карий, а другой – зелёный. – Всего 150 рублей, юная госпожа. За такую цену вы можете узнать, что вас ждёт в будущем, зайди вы в ту или иную дверь. Каждая дверь – возможность. Каждая попытка – удача.

– А делать-то что нужно?

– Просто открой любую дверь…

Я смотрела на первую из трёх дверей. На ней было вырезано: «ПОДЧИНЕНИЕ». Я нахмурилась. Не хотелось бы, чтобы там на меня орали или заставляли делать что-то неприятное. Мысли путались, я стала думать о своих рисунках, о том, что говорила Маришка, дернула за ручку и шагнула внутрь. «…ты ни так уж и хорошо рисуешь». Дверь захлопнулась за моей спиной.

Светлая комната с белыми стенами, как в больнице. Судя по запаху, в больнице я и находилась. Где-то рядом кричал младенец, его успокаивала мать, по коридору прошли подростки, обсуждали медосмотр.

– Следующий! – усталый и грубоватый голос справа заставил вздрогнуть: я не сразу заметила женщину в халате за столом.

Светловолосая, немного смуглая, сероглазая, она показалась мне смутно знакомой. Взгляд задумчивый, отстранённый. На бейджике написано: Татьяна Викторовна Гром, психиатр.

У меня сердце екнуло, бухнулось в пятки: это я? Куда привела меня дверь дешевого уличного аттракциона?

Более того, меня, кажется, даже не видели. Я-взрослая, покопалась в бумагах, нашла список. Прикрикнула за дверь:

– Роговицкая! – позвала.

В кабинет зашла девочка. Худущая, плоская и бледная, на вид ей было лет тринадцать или четырнадцать, одета во всё чёрное, а выражение лица мрачное. Девочка села на стул. Какое-то время женщина ещё заполняла бумаги, расписывалась.

– Неконтролируемое мочеиспускание есть? – спросила, даже не глядя на пациентку.

– Нет… – Роговицкая уставилась в пол, отозвалась равнодушно.

– Спишь нормально, кошмары не мучают? – говорила я-взрослая скороговоркой, подписала последний лист и, наконец, посмотрела на школьницу.

– Ночью заснуть не могу иногда, – та мрачно отозвалась.

– Попытки суицида были? – я-взрослая говорила равнодушно.

Видимо, Роговицкая тоже уловила раздражение в ее голосе, потому что на лице отразилось разочарование. А затем она коротко ответила:

– Нет, – я видела – по дрогнувшим ресницам, помутневшему голосу, упрямой линии губ – девочка врет.

Но я-взрослая только нетерпеливо посмотрела на пациентку:

– Руки покажи.

Та протянула вперед руки, замерла. Я-взрослая небрежно, даже брезгливо покосилась на красные отметины на запястьях подростка.

– Царапины откуда?

– Дома кот есть. Непослушный, – Роговицкая смотрела с вызовом.

– Ты уж усмиряй своего кота как-то, – проворчала я-взрослая, подписывая справку.

В этот момент я перестала быть простым наблюдателем, я будто пробралась под кожу к себе-взрослой, подслушала мысли. Я ненавидела эту девочку, эту справки, эту работу.

Работу, навязанную матерью.

«У них всегда есть работа, они востребованы» – говорила она.

«Это уважаемая профессия», – повторяла раз за разом.