В тёмном костре рябин

– Принесла? Хорошо, – одобрительно кивнула Татьяна Степановна, взяла из рук Кати вещи, передала их худой женщине из опеки.

Мишу повели к двери, но вдруг он сделал неожиданную попытку вырваться и отчаянно закричал, глядя на Катю:

– Мама! Мамочка!

Катя дрогнула всем телом, резко бросилась к нему, обхватила руками, крепко прижала к себе. Миша плакал тихо, не в голос, вцепившись в её руки. С глаз девушки брызнули горячие слёзы. Уже как в тумане, как сквозь вату она слышала слова – упрёки Татьяны Степановны:

– Катерина Евгеньевна! Что ж вы делаете! Отпустите ребёнка!

Она не помнила, как её отстранили от Мишы, как его увели. Очнулась она от резкого отвратительного запаха карвалола. Ей протягивала стакан с лекарством пожилая директрисса Ирина Марковна.

– Катя, Катюша, выпей, ну же! – приговаривала она.

Но Катя отстранила от себя противно пахнущую жидкость и всхлипнула.

– Да разве можно так! – напустилась на неё Татьяна Степановна, – Непрофессионально вы себя ведёте! Нельзя так! Нужно учиться абстрагироваться, иначе сердца на всех не хватит.

– Что можно сделать? Как вернуть Мишу? – тихо всхлипывая, прошептала Катя и посмотрела на директриссу умоляющим взглядом.

– Ну, не знаю… – развела она руками, – Можно, конечно, узнать об опекунстве. Только надо ли тебе это? Чужой по сути ребёнок… Ты с горяча-то не поддавайся порыву. Остынь и подумай. Вот я бы никогда не смогла с чужим ребёнком. От чужого я бы не смогла стерпеть того, что своему родному прощаю… – вздохнула Ирина

Марковна и присела на стул рядом с Катей, а затем опомнилась, метнула быстрый взгляд в сторону Татьяны Степановны, – Танечка, иди. Проведи первый урок сама, а Катюша сейчас успокоится, в себя немного придёт, пусть посидит тут пока.

– Ага, – кивнула Татьяна Степановна, – Конечно, проведу. А ты, Катюша, успокаивайся и давай иди в класс в настроении, как будто ничего не случилось. Так надо.

– Он же меня мамой назвал! – не выдержала Катя.

– Катюша, посмотри на меня, – Ирина Марковна решительно взяла девушку за подрагивающее плечо, – Это просто манипуляция. Не принимай близко к сердцу. Когда я прихожу в детский дом, все они бросаются ко мне, хватают за руки, называюм мамой и просят забрать с собой.

Катя ничего не смогла ответить, отвернулась к окну и только тогда вспомнила, что так и не успела отдать Мише купленную для него вчера шоколадку.

«Jingle bell, Jingle bell» – громко лилась из динамиков весёлая рождественская песня, когда Катя проходила мимо супермаркета. « И кто придумал Рождество? – с грустью размышляла девушка, – Глупый, никчёмный праздник…» И никто из этих оживлённых счастливой предновогодней суетой людей из пёстрой толпы не задумается о том, как ужасно в такие дни на душе одиноких людей, каково им наблюдать за хлопотами и чувствовать себя лишними на этом празднике жизни!

Мимо Кати прошли две совсем молоденькие девушки, весело смеясь и переговариваясь. Мужчина и женщина, наверное, муж с женой, что-то искали в шуршаших пакетах с логотипом супермаркета и о чём-то препирались. Быстрее! Прочь от всех этих людей! Катя прибавила шаг, запахнула повыше ворот пальто, пробежала, не глядя, мигающие витрины. Но вдруг что-то привлекло её внимание. Девушка остановилась. Напротив автобусной остановки стоял старый двухэтажный дом сталинской постройки. В его окнах, как и везде, мигали и переливались разноцветные огоньки и гирлянды, но верхнее окно посередине было тёмное. Но в нём светилась белым светом фигурка ангела – девочка с крылышками летела над облаками из ваты, держа в руке звёздочку, переливающуюся мягким голубоватым светом.

Катя не могла отвести взгляда от этого окна. А ведь вчера ангела в окне не было! Но тут подошёл автобус, и что-то тревожное, важное, зародившееся в душе девушки, как будто испугавшись постороннего вторжения извне, исчезло. Катя забралась в переполненный автобус, сняла перчатки, потёрла замёрзшие пальцы, подышала на стекло, согревая его своим дыханием. И уже когда автобус тронулся, Катя увидела, как плавно и безмятежно покачивается фигурка ангела в окне.

Кто-то уступил ей место, и Катя прижалась лбом к холодному стеклу. В тёмное окно ничего не было видно, да она и не пыталась что-то разглядеть. Она думало о Мише, вспоминала его улыбку, его живые чёрные глаза, вспоминала, как он ждал её на школьном дворе каждый день после уроков, чтобы проводить её на остановку.

– Я мужчина, я должен тебя провожать, – серьёзно говорил он.

Иногда Катю задерживали кое-какие дела после уроков – то журнал заполнить, то оценки выставить и проверить тетради, то Татьяна Степановна обратится к ней с разговорами. Но каждый раз, как бы долго не задерживалась Катя в учительской, на десять минут или на полтора часа, Миша неизменно ждал её на школьном дворе. Когда его кто-нибудь из сердобольных учителей угощал сладостями, он делился с Катей.

– Миша, кушай сам, – отказывалась Катя.

– Ты тоже худая, должна кушать, – возражал Миша и ни в какую не забирал свои конфеты обратно.

Учился он слабенько, из рук вон плохо. К концу первого класса ни читать, ни писать не умел. Катя заставляла его читать на переменах, приносила из библиотеки для него книжки, а когда узнала, что его родители пьющие, и в доме очень часто нечего поесть, стала тайком класть в его портфель еду.

– Не делай этого больше, Катя, – говорил он, возвращая ей апельсин или пачку йогурта.

– Но почему?! – удивлялась девушка, – Ты же принимаешь от других гостинцы.

– Я тебя не за гостинцы люблю, – упрямо повторял мальчик.

Но Катя продолжала упрямо подсовывать ему что-нибудь вкусненькое. Наконец, он сдался, начал принимать её подношения. Он терпеливо позволял ей то, чего не терпел от других учителей – послушно оставался на переменах в классе и читал, переписывал целые страницы слов, не баловался и не шумел, когда урок вела она. Только вот он упорно звал её на ты, не признавая другого обращения.

В дверь постучали. Катя нырнула под одеяло, непроизвольно прячась от навязчивого звука, прервавшего её сон. Накануне вечером девушка долго стояла возле окна, а потом долго ворочалась на маленьком диванчике, и только под утро сон сжалился над ней, окутал своими спасительными чарами. Стук в дверь упрямо повторился. Катя продолжала лежать, надеясь, что незванный гость уйдёт. За тонкой фанерной дверью было слышно, как кто-то постоял в коридоре, затем послушался звук удаляющихся шагов.

К полудню, когда Катя уже встала, приняла душ и выпила кофе, кто-то опять постучал в двери. Видеть никого не хотелось, но пришлось открыть. Ведь этот кто-то приходит второй раз.

Когда Катя распахнула дверь, то увидела своего недавнего знакомого. Мужчина, опрятно одетый в тёплый свитер и тёмные джинсы, стоял на пороге её комнаты.

– Добрый день, Катя. Я уже приходил с утра, но, вероятно, ты ещё спала, – произнёс он, внимательно осматривая девушку. От его взора не скрылись заплаканные глаза Кати, её бледность и растерянность. Она куталась в тёплый махровый халат и хотела только одного – остаться одной, и чтобы её никто не беспокоил.

– Что вам нужно? – не совсем вежливо спросила она.

– Мы же договорились, Катя, что в субботу сходим куда-нибудь и поближе познакомимся. Ты обещала. Я поменял свои планы и подстроил их под тебя, – с нажимом в голосе произнёс он.

Катя не могла вспомнить, чтобы она что-то обещала ему конкретно, но спорить не стала. Она вдруг внимательно посмотрела на него, оценивая. Высокий, подтянутый, ухоженный мужчина, и ну и что, что старше её лет на десять. Да, ему, наверняка, за тридцать. Интересно, женат? Если женат, то и время тратить на него не стоит. Это надо выяснить сразу.

– А ваша жена одобряет ваши субботние планы? – напрямую спросила она.

– Я не женат, – ответил он, – Хотя подруга постоянная имеется, не спорю. Но это так, всё изменимо. Мне подождать, пока ты соберёшься или коротать выходной день в одиночестве?

– Я сейчас… Через полчаса буду готова. Подождите, пожалуйста, в коридоре, – в смущении отозвалась Катя.

– Хорошо, Катя, подожду, – кивнул он и вышел.

Катя быстро переоделась в трикотажное платье, причесалась, заколола пряди в пучок, нанесла неброский макияж. Чёрт, она совсем забыла о нём, своём временном соседе. Вообще из головы вылетело то, что он должен появиться в субботу. Наскоро собравшись, Катя надела свои старенькие осенние сапоги, надеясь, что её попутчик не заставит её долго гулять по городу пешком, застегнула пуговицы на старом пальтишке, подхватила сумочку и вышла из комнаты. Она закрыла дверь на ключ, по привычке удивляясь, зачем это вообще делает. Ведь никаких ценных вещей у неё нет, если не считать флакончика французских духов, которые она, не удержавшись, купила себе к празднику.

Мужчина стоял возле окна, спиной к Кате, а она мучительно пыталась вспомнить его имя. Кажется, Олег. Да, так он представился тогда на остановке. Девушке стало немного стыдно – уж он- то потрудился запомнить её имя. Он обернулся, одобрительно кивнул и направился к лестнице, по пути бросив:

– Идём, Катя.

К огромной радости девушки, во дворе стояла машина, поэтому гулять пешком и морозить ноги ей не придётся. Олег открыл дверцу, приглашая Катю занять место в салоне автомобиля. Он сел за руль, уверенно и неторопливо вывел машину со двора на дорогу. Катя не спрашивала, куда они едут, да по большому счёту, ей было это всё равно. Если получится то, что она задумала, то всё остальное не важно. Олег остановил машину возле ресторана, не самого престижного в городе, но и не дешёвого, солидного. Он помог ей выйти из машины, таким же обходительным был и в фойе – помог ей снять пальто, отодвинул стул, приглашая её устроиться за столиком.

– Что будем есть, Катя? – спросил он, взяв в руки папку с меню.

– Я не знаю… Закажите вы, на свой вкус, – смущённо проговорила Катя.

– Тогда возьмём отбивные и салат по-гречески, а на десерт вишнёвый пирог, а вино закажем красное, – уверенно произнёс Олег.

Катя спорить не стала, хотя мясо особенно не любила, предпочитая рыбу, вино пила только белое, а на вишню у неё была ещё с детства аллергия, после того, как она съела полную миску этой ягоды. Заказ принесли быстро, официант сам ловко разлил вино в бокалы и быстро удалился.

– Сервис хороший, не навязчивый, – прокоментировал Олег, – Выпьем за наше знакомство, Катя. Надеюсь, оно перейдёт в нечто большее, чем просто знакомство, – предложил он тост, поднимая бокал.

Катя отпила немного вина, а Олег осушил бокал сразу и принялся разрезать ножом и вилкой отбивную.