Илсилензио. Фиалки не молчат

Сегодня у меня могло все получиться, если бы только не скрип двери в мою комнату. Надо бы попросить папу сменить петли. Миссия провалена.

– Ия! Кого я вижу!

Я медленно обернулась, уже жалея о том, что вообще пришла сегодня домой. Я могла бы и на улице переночевать. На жесткой скамье, под звездами. Что может быть лучше? Все, кроме этого…

– Ну, как прошел день?

Ехидная улыбка Билла просто издевалась надо мной. Он осознавал, насколько сильно сейчас меня бесил, и получал от этого удовольствие. Понимал, что я не могу ответить на его вопрос, и от этого ему было еще забавнее.

Растрепанные темные волосы, с которыми его голова была похожа на ежа, неопрятная рубаха с длинным галстуком и мятые брюки. Наверное, только из школы пришел. Нельзя же было сначала заскочить домой и приодеться. Нет, дома ведь нет приставки и целого холодильника еды. Зачем терять время? Почему бы сразу не пойти к мистеру Андерсону?

Я лишь снова закатила глаза и развернулась к двери, но этот засранец преградил мне рукой путь, после чего я издала отчаянный вздох. Клянусь, если он сейчас не впустит меня в мою же комнату и не прекратит издеваться, я просто расплачусь на месте, какой бы неудачницей ни хотела выглядеть. Мой день и так прошел неудачно, я лишь хочу отдохнуть, спрятавшись в своей комнате от внешнего мира наедине с мороженым.

– Эй. Ты куда? Я тебя тут ждал весь день, соскучился.

В нос ударил сильный запах сигар и пивных паров. Он продолжал пожирать меня своим взглядом. Боже, как же я ненавижу, когда он на меня так смотрит и так улыбается. Просто пропусти меня. Просто дай мне пройти.

– А что это?

Внезапно он вытаскивает мою книгу, которая выглядывала из сумки. Испугавшись, я потянулась за ней, но Билл одной рукой тянул на себя книгу, с любопытством рассматривая ее, а другой стал отталкивать меня.

– Боже, кто такое старье читает? Ах да, ты. – Он засмеялся, а я почувствовала, что силы сопротивляться иссякли. – Бедняжка, совсем нет друзей, поэтому до конца жизни ты собираешься провести свое время с этим мусором.

Его смех был настолько звонким и раздражительным, что я уже не смогла сдержать свои эмоции. Дав Биллу звонкую пощечину, я выхватила из его рук книгу и забежала в комнату, пока он, крича, держался за свою щеку. Послышался щелчок. Дверь заперта. Миссия выполнена.

В следующие две секунды я уже сидела на полу, спиной к стене и прижав к себе коленки с книгой, мысленно обещая самой себе не плакать. Я ненавидела себя в этот момент. Ненавидела за свою слабость и сентиментальность. Но, может, в его словах и есть нотка правды?

Через десять минут, преодолев себя, я все-таки смогла подняться. Под громкую музыку из соседней комнаты я встала на деревянную табуретку и потянулась за огромной коробкой на самой верхней полке в шкафу. Как только мне удалось ее достать, я аккуратно спустилась на ноги и с разбегу прыгнула на кровать. В следующую же секунду крышка оказалась в сторонке. Я разглядывала содержимое коробки, пока что не решаясь что-либо взять в руки.

Я веду это коробочку воспоминаний уже около десяти лет. В ней можно найти и мои детские игрушки, и различные фотографии, фенечки, коллекции фантиков и наклеек, украшения, которые теперь мне не подойдут, и т. д. Дрожащими руками я взяла в руки одну-единственную фотографию. На ней были изображены две счастливые двенадцатилетние подружки, улыбающиеся на камеру, с букетами ромашек в руках. Такие беззаботные, такие хорошенькие. Почему же сейчас все не так? Одна летает в небесах, вторая плачет, смотря на эту фотографию.

Я убрала слезу с лица. Прошло два месяца, а я все еще не могу смириться. Раньше я совсем не плакала, не грустила, всегда улыбалась и веселилась. Но все так быстро поменялось. Я не хочу выставлять себя жалкой, я не хочу выглядеть слабой в глазах окружающих, но когда происходят сразу две ужасные вещи… Как тут улыбаться?

Эта ночь просто погубила меня. Во мне умерла та жизнерадостная и легкая в общении Ия, и ее уже не вернуть, даже если постараться. После такого невозможно возвратиться.

Растянув скотч, я оторвала зубами кусок и повесила фотографию на стену, прямо на верхушку ствола моего дерева.

Когда мне было семь и меня тогда еще звали Хлоей, я нарисовала на всю стену огромное дерево. Оно было темное, с многочисленными ветками и листиками, а на каждой веточке росли фиалки. Тогда мама спросила меня, почему я нарисовала именно фиалки. Я не смогла ей ответить. Просто продолжила их рисовать. Они были желтые, ярко-желтые. Я рисовала и не могла увести с них свой взгляд. Мама это заметила.

После произошло то, что обычно никто не делает. Мне поменяли имя. Вся семья посоветовалась, и они решили переименовать меня и дали имя Ия. В раннем возрасте я не понимала, к чему мне такие изменения и что они значат. Мама мне объяснила, что Ия с древнегреческого переводится как «фиалка». Мне очень понравилось такое изменение. Я чувствовала себя более необычной и особенной.

Годы шли, а дерево так и оставалось ужасно красивым в моих глазах, поэтому я была категорически против ремонта в моей комнате, новых обоев. Мне нравилось засыпать рядом с этим волшебным рисунком. Мне казалось, что он дает какой-то лучик радости. Засыпая каждую ночь, я чувствовала себя принцессой в волшебном саду. Это дерево держало меня в детстве. Может, поэтому я и выросла такой девочкой, мечтающей уехать в чудесную страну, найти своего прекрасного принца. Эх, наивная девочка.

Сев за уроки, я засунула в уши наушники, стараясь отвлечься от громкой музыки за стеной. Я, конечно, не любила так работать, но выбора нет. Я не хотела идти туда, да и вообще с Биллом снова сталкиваться.

От безысходности я с грохотом положила свою голову на стол. Больно. Но хотя бы на тетрадку.

Ближе к вечеру в дверь позвонила мама. К этому времени я уже успела и уроки сделать, и начать читать новую книгу, и даже прибраться на первом этаже, когда Билл, выключив музыку, решил вздремнуть. Спустившись по лестнице, я проскользнула на носочках, словно ниндзя, и открыла входную дверь.

Мама зашла в дом, протягивая мне пакеты с продуктами. Вся красная от холода, она начала снимать сапоги, звеня замком.

– Отец еще не пришел?

Я покачала головой и понесла пакеты на кухню.

Раскладывая все по своим местам, я уловила голос Билла в коридоре.

– Миссис Андерсон, вы сегодня замечательно выглядите.

– О, большое спасибо. Какой ты любезный.

В этот момент я раздавила яйцо, которое держала в руках. Скорлупа треснула, и желток полился наружу.

Черт. Слегка растерявшись, я поддержала яйцо снизу и бросила его в урну. Моя руки в раковине, я продолжала слушать ласковые слова из уст Билла и безостановочно закатывать глаза. Я, наверное, скоро зрения лишусь от всех этих закатываний.

Мама, вся счастливая, с улыбкой до ушей, прошла в кухню, а Билл все плелся за ней как собачонка. Аж противно.

– Боже, какой порядок! – воскликнула мама. Я вся заулыбалась и даже выключила воду, чтобы Билл послушал, как меня хвалят.

– Ага, – подтвердил он.

Я покраснела. Уау, как приятно. Я даже не ожидала, что Билл…

– Я старался.

О чем я думала?..

– Какая прелесть, – провозгласила мама. Приоткрыв рот от удивления и подняв брови, я указала пальцем на себя. – Ты ему помогала? Молодец, Ия.

Последние слова были какие-то тихие. Я бросила злобный взгляд на Билла. Тот улыбнулся и подмигнул мне. Поскорей бы папа пришел…

Глава 3

Пришел он только через полтора часа, забрав Софи из школы. К этому времени мы с мамой уже приготовили ужин. Мы сделали зимнюю индейку по мамину фирменному рецепту. Он называется зимним, так как в него добавлен мамин фирменный соус, рецепт которого она еще никому никогда не давала. Он и вправду великолепен. Мясо такое нежное и вкусное. Пальчики оближешь. Странность только в том, что готовит мама ее не зимой.

Вечер бы прошел просто волшебно, если бы папа не решил со мной заговорить:

– Как дела в театральном кружке?

Он резал мясо, даже не смотря на него. В этот момент его взгляд был устремлен на меня.

Я была очень рада, что к ужину папа закончил свой разговор с Биллом в своем кабинете и этой свинке не пришлось присоединяться к нашему столу. Честно, я чувствовала такое облегчение от этого, что я даже не расстроилась началу очередного разговора со своим отцом, который мне приходится терпеть чуть ли не каждый вечер. Нет, не подумайте, что я не люблю своего папу, веду себя как высокомерная дочь, просто в последнее время еще ни один разговор не закончился удачно. По моему равнодушному лицу, которым я скрывала свое недовольство, он понял – нужно продолжить:

– У меня хорошая новость. – Протерев губы салфеткой и положив ее на стол, он опрокинул спину к стулу и снова обратил свой прямой взгляд на меня. – Я поговорил сегодня с мистером Ламберте и… – он слегка улыбнулся, чему я даже удивилась, ведь это такая редкость. – Если ты хорошо сыграешь свою роль в школьной пьесе в конце учебного года, то есть большой шанс, что в следующем ты уже будешь поступать в нью-йоркский университет! – воскликнул он наконец.

Что-то екнуло у меня внутри, что в ту же секунду переросло в острую боль. Я посмотрела на него то ли с сожалением, то ли по-злому. Смешанное чувство. Будто тебе подают на золотом блюдечке какую-то конфету мечты, а твой рот весь в скотче, который невозможно отклеить. Официант с улыбкой смотрит на тебя и ждет, радуется исполнению твоей мечты, а ты указываешь обеими руками на свой заклеенный рот и не понимаешь, почему он этого не замечает.

– Это замечательно!