Илсилензио. Фиалки не молчат

Не думаю, что когда-либо еще встречалась с подобным примером таких сильных чувств. И я не могу представить, с каким усердием Шекспир вложился в эту пьесу. И мне очень обидно, что наш спектакль, возможно, не сможет передать зрителям эти эмоции Джульетты, потому что со стороны я вижу: девушка, которую мистер Ламберте выбрал на роль главной героини, явно не подходит.

Место, в котором я находилась, походило на театр. Все было большим, ярким, но пустым. Сиденья пусты, повсюду грязь и беспорядок, будто здесь за последний год не появлялась нога человека. В свете софитов сияла только сцена. Но даже если попробовать сфотографировать ее, то на кадре ничего не будет видно, кроме тьмы и слабых отблесков деревянного пола.

Я пришла на сегодняшний урок, чувствуя себя здесь чужой. Наша группа репетировала пьесу в актовом зале, на последних рядах которого сидела я. Сегодня я не участвовала в их подготовке, а сидела в конце, все еще создавая атмосферу того, что я с ними. Я еще здесь. Может, я уже ни на что не годна, но я хочу, чтобы вы знали: я все еще с вами. Сижу, делая вид, что записываю важные заметки в блокнот, с умным видом наблюдая за сценой. Короче говоря, участвую в процессе.

– Эта роль не для нее, – послышалось сверху.

От неожиданности я чуть не уронила свой блокнот, но ловко удержала в руках и повернула голову на звук. Уловив мой взгляд, Остин растянул рот в широкой улыбке и подмигнул мне. Твердо державшись на высокой лестнице, он настраивал софиты с таким видом, будто это самая ответственная работа в мире.

– Все, что Абигейл может, – запоминать текст.

Остин из тех парней, которые выглядят в младших классах как гадкие утята, над которыми все насмехаются, а почти что к окончанию школы становятся такими симпатичными, что уже никто не может сказать им ни одного плохого слова. Я к этим людям не отношусь, так как его образ тех времен все еще у меня перед глазами каждый раз, когда он со мной заговаривает.

Как только Остин впервые меня встретил в младших классах, я ему понравилась. Он бегал за мной и ждал взаимности, несмотря на то, что я вежливо объясняла ему, как мне не нужно его внимание, что мне не нужны новые знакомства, но он будто меня не слышал. Отталкивала тогда меня не только его внешность, но и надоедавшая навязчивость. Все дошло до того, что он начал следить за мной с других страниц в социальных сетях, создавая фейковые аккаунты, с надеждой, что хотя бы так я буду с ним переписываться. А когда правда всплывала, он искренне не понимал, почему я так злюсь.

Мэгги советовала мне послать его, потому что нормальные люди себя так не ведут и с этим парнем явно нужно что-то делать. Но я не могла. У меня просто не было духа как-то по-настоящему грубо ему все высказать.

В конце концов я не выдержала, и мы с ней состроили план действий.

В седьмом классе я согласилась сходить с ним на свидание, но сама не пришла на него. В результате бедняга простоял под ужасным ливнем пару часов с букетов цветов в руках, до последнего ожидая моего прихода. Мэгги засняла его отчаянное под конец лицо на камеру, сделав пару снимков, в то время как пряталась под крышей местной заправки, находясь неподалеку. Фотографии она подписала как «Дождливый червь». Я получила их только ближе к вечеру. В ту ночь меня мучили угрызения совести, но единственное, что меня успокаивало, – план сработал.

После этого случая он перестал за мной следить, разговаривать и вообще попадаться на глаза. Я иногда встречала его в коридорах нашей школы, замечая, как он меняется, заводит друзей и начинает выглядеть как нормальный человек. Но какой-то осадок, ненависть к этой персоне все-таки остались, и похоже, что это на всю жизнь. Стараясь негромко хлопать своим шкафчиком, я исчезала в толпе учеников, чувствуя спиной его взгляд, но, не подавая виду, уходила все глубже.

С того неприятного случая прошло четыре года, и мне было крайне удивительно снова услышать его голос. Я довольно резко отвернула голову, неряшливо взмахнув длинными локонами, и снова устремила свой взгляд на сцену.

Абигейл и правда не справлялась. Она произносила слова громко и отчетливо, но походка, выражение эмоций, жестикуляция абсолютно ее подводили.

– Милая, не делай глаза как у мертвой рыбки, ты ведь не хочешь никого напугать, верно?! – визжал Ламберте.

Бедняга. Я знаю, каково это, когда идеальные планы, которые уже были полностью готовы к исполнению, к которым ты так готовился, из-за одной неприятности рушатся. В его случае эта неприятность – я. Я должна была быть в главной роли, все было готово к выступлению, теперь ему приходится начинать все заново.

– Будь естественней, Абигейл, не подводи меня!

– Ты бы справилась лучше, намного, – Остин плюхнулся на сиденье рядом со мной, и я словно нутром ощутила, как он глазами рассматривает меня, но все еще не сводила взгляд со сцены. Он, похоже, подумал, что мне неловко в его присутствии, поэтому тоже бросил взгляд вперед и продолжил разговаривать со мной, незаметно шевеля губами. Со стороны могло бы показаться, что мы совершенно не знакомы, но, к сожалению, это не так. – Но теперь, похоже, ты уже вряд ли чего-нибудь добьешься в актерской сфере.

На этот раз у меня не получается сдержать своего возмущения. С вытаращенными глазами и слегка приоткрытым ртом я поворачиваю голову в его сторону. Остин сидит, опрокинув одну ногу на другую, с неряшливой русой челкой, которая легла на один его глаз, и кривой удовлетворенной улыбкой.

Святая карамель! Вот видите! Видите? Уже в который раз кто-то напоминает мне о том, чего я лишилась и чего уже больше не смогу вернуть. Это просто как нож в сердце. Почему никто не задумывается, о чем говорит? Не думают о том, что это может быть обидно? И почему это я должна после этого все время молчать? Нет уж, в этот раз я молчать не буду.

Выдернув первый попавшийся листок из блокнота, я со скоростью света нацарапала на нем нужные слова ручкой и в порыве злости кинула его в этого парня.

От неожиданности Остин аж встрепенулся. Аккуратно подняв пальцами упавший на пол листок, он, слегка повернувшись ко мне, прочитал мною написанное: «Ты не мог бы еще четыре года помолчать и не приближаться ко мне? А то снова дождливыми червями пахнуло».

Я смотрю на него с ласковой издевательской улыбкой, ожидая его следующих действий. Остин медленно поднимает глаза и встречается с моими. Я ловлю себя на том, что они у него светло-серые, а еще на том, что я не вижу в них ни ярости, ни обиды, ни усмешки. Он спокоен как удав, отчего мне становится неловко, но я стараюсь держаться, не убирая улыбку.

– Знаешь, – все-таки заговорил он спокойной интонацией, – мне жаль твою подругу. – Он оторвал от меня глаза и потянулся за моей рукой. Взяв ее и раскрыв, вложил немного помятый листок мне в ладонь и прикрыл моими пальцами. Я внимательно наблюдала за каждым его движением, издевательской улыбки на моем лице уже не было. Он снова посмотрел на меня, и теперь в его глазах я увидела что-то смешанное с жалостью и разочарованием, его голос стал тверже: – А тебя нет. Надеюсь, теперь твоя гребаная самооценка хотя бы немного опустится.

Не успеваю я как-либо среагировать на эти слова, как он грубо отпускает мою руку, и та больно падает мне на колено.

Глава 6

На какой-то момент мне показалось, будто мир затих. В голове я снова и снова прокручивала его слова, на какое-то время забыв о том, что Остин все еще сидит передо мной. Но вскоре звонкий голос мистера Ламберте вернул меня на землю:

– Это просто невозможно! Я тоже человек, и у меня не железное терпение. Абигейл, слезай со сцены! Ты безнадежна. Подойди и возьми у Фрэнка микрофон, сейчас будем думать, что делать. Ия!

Я машинально вскакиваю на ноги. Вся группа с мистером Ламберте смотрели прямо на меня и чего-то ждали.

– Милая, ну зачем же ты там спряталась?! Иди сюда и поднимайся на сцену! – кричит он мне на весь зал, но мне все равно кажется, будто он стоит намного дальше.

Недолго думая я, обходя рядом находящиеся сиденья, направилась неуверенной походкой прямо к сцене. Клочок бумаги я сильно сжала в руке и незаметно положила в карман, чтобы потом выбросить в мусорку при удобной возможности. Оглядываться на Остина я и не думала. Он ничего обо мне не знает, чтобы так говорить. Да и меня не волнует, что он сказал. Совсем.

Спустя несколько дней после смерти Мэгги я по чистой случайности подслушала разговор родителей насчет того, как же все это произошло. Оказывается, по непонятной причине Мэгги выехала на машине на встречную полосу и на высокой скорости врезалась в другой автомобиль. При сильном ударе обе взлетели в воздух. Одна машина после стукнулась о бордюр. При этом столкновении машину закрутило и перевернуло. Несмотря на то что она разбилась всмятку, водитель по необыкновенному везению выжил, получив сильные ссадины и ушибы. Но по неусмотрению врачей его быстро выписали, а на следующий день они получили от него вызов. Человек скончался до приезда скорой помощи.

Второй машине повезло намного меньше. Она полетела прямо с моста и, разбившись о еще не растаявший лед, взорвалась, а тело хрупкой девушки разлетелось на части, так как найти его в глубоких темных водах не удалось. Да я и не думаю, что кто-то его собирался искать, после такого-то взрыва. В этой машине и была Мэгги.

Каждый раз, когда я поднимаюсь по ступенькам на сцену, я вспоминаю ее, ее улыбку, смех. То, что она сидит внизу на сиденьях и мысленно поддерживает меня каждое выступление, успокаивает меня.

На этот раз мне это не помогло, так как сейчас, вспоминая ее, я лишь слышу жуткий пронзительный крик летящей с моста машины и уже не вижу ее внизу, моего главного зрителя.

– Так, посмотрим. – Оторвав глаза от бумаг со сценарием, а руку от своей щетины, мистер Ламберте указал пальцем на Абигейл. – Сейчас попробуем пройтись по монологу Джульетты в третьем акте, сцена вторая. Ты все помнишь?

Недовольно взявшись за микрофон и оперевшись о подлокотник, она кивнула.

– Отлично. А ты, Ия, – он переключился на меня, и на его лице заиграла заботливая улыбка, – будь лапочкой, как и всегда. А говорить ты будешь голосом Абигейл. Думаю, вы поладите.

Абигейл насмешливо хмыкнула, а я сложила руки на груди. Ух, не знаю, что из этого получится. Но когда мистер Ламберте пригласил меня на сцену, во мне загорелась маленькая надежда, что эта глупая затея все-таки сможет мне помочь.

– Итак, Ия, – он опять заговорил и начал уверенно произносить слова, чтобы я сконцентрировала все свое внимание на них, – сделай такое мрачное выражение лица, на которое только способна, но чтоб в глазах был легкий блеск.

– Она и так сюда пришла с лицом мрачнее некуда, – прошептала Фрэнку на ухо Абигейл, но, похоже, забыла про микрофон у рта, который передал ее слова по всему залу. – Ой! Тупой ботаник! Почему ты меня не предупредил? – рявкнула она на своего соседа, уже отодвинув от себя микрофон.

Вся группа засмеялась. Уголком глаза я увидела Остина на задних рядах, который единственный сидел неподвижно, наблюдая за всем этим. Абигейл же в свою очередь смущенно покраснела и от неловкости всем заулыбалась самой милой из своих улыбок. Даже не знаю, что хуже: ее актерская игра на сцене или ее актерская игра в жизни. Но я точно знаю одно: моя уверенность в себе с каждой секундой пропадает и я не знаю, как продолжать держаться на сцене на прямых ногах. Опустив руки, позволяя им болтаться, так как не знаю, куда их девать, я взглянула на учителя.

– Так, молчать! – Он всем телом повернулся к ним. – Урок заканчивается, а у нас еще ничего не готово. Соберитесь наконец! – его громкий суровый голос заставил всех успокоиться и создать полную тишину. – Абигейл, начинай.

– Гхм, гхм, – она отбросила рукой свои прямые темные волосы за спину и, держа микрофон так, будто она какая-то молодая журналистка, пришедшая брать у меня интервью, начала читать строки: – Неситесь шибче, огненные кони…

Да, неситесь… Как две машины навстречу друг другу.

– К вечерней цели! Если б Фаэтон… – Она остановилась и с разинутым ртом продолжила смотреть сначала на меня, потом на мистера Ламберте.

Тот смотрел на меня непонимающе и довольно сурово.

– Ия, черт побери! Ты что застыла?!

И правда, огненные кони несутся, как машины на высокой скорости.

Две машины несутся так быстро, издавая колесами неприятный свист, очень громкий и пронзительный. Я от страха и громкого звука закрываю руками уши. Свет софитов, которые бьют в глаза, словно яркий свет фар. Я опускаю веки, сильно щурясь. В какой-то момент мне кажется, будто я стою на той дороге. Чувствую, как что-то приближается ко мне, очень быстро. Даже закрытые глаза с ушами не могут унять во мне страх. И тут… удар. Я лечу с моста. Очень медленно. Как в каком-то фильме, время замедляется. Вокруг очень темно. Только огни на мостовой освещают дорогу, давая мне понять, что я уже лечу в темную, жуткую, пропитанную ужасом воду. Глубокую, но до дна мое тело не опустится. Ведь я ударюсь об лед, сломаю себе все кости и потеряю сознание, так и не попав в объятия всасывающей на дно воды. Я уже была готова к удару, как за отблеском света замечаю ее. Мэгги летит вместе со мной. Она не видит меня. Лишь обвила себя руками и поджала к животу колени. Все лицо заплаканное, над глазами размазана тушь. Не успеваю я задаться вопросом, почему она плакала, как время начинает понемногу ускоряться. Ее глаза распахиваются в нескрываемом страхе, рот открывается с душераздирающим визгом, и мы приближаемся ко льду. Удар.