Петезера: станция смерти

8 и 9 января 1993 года в лабораторном журнале уже всего две подписи – самого Милоша Мажковица и медика Джафара Сахима. Что случилось с остальными членами группы Мажковица и почему они внезапно перестали принимать участие в экспериментах – ответов на эти вопросы эксперт спасательной группы Андрей Ливанов так и не сумел найти. Позже он выдвинет предположение о том, что трое из научной пятерки Мажковица на тот момент, возможно, уже были мертвы. Или пропали без вести. Но все это – лишь гипотезы.

А дальше вопросов становится только больше. Ранним утром 10 января со станции «Петезера» поступает сигнал о «белом шуме». Это означает, что по каким-то причинам полярная база отказывается принимать извне или же передавать любые сообщения со своей территории. При этом в кратком сопутствующем сообщении электрик Демьян Резник просит относиться к этому […легко и без неуместной паники, поскольку это вынужденная временная мера, вызванная погодными условиями и определенными техническими неполадками…].

В то же время, изучение его голосового сообщения, подвергшегося тщательному анализу спасательно-разведывательной группы Ливанова, а затем – и специалистам из союза европейских стран, достоверно показало, что мужчина заметно нервничал, оставляя это послание. И даже более того – был сильно напуган. Его голос был неровным и скачкообразным, а дыхание – прерывистым и поверхностным. Так разговаривают люди, когда пытаются подавить или же скрыть охватившую их панику.

Затем эта же европейская комиссия как следует изучила и сообщение, оставленное Виктором Бехтеревым, которое он попытался передать за несколько часов до гибели «Петезеры». И здесь команду экспертов ожидал настоящий шок. После того, как запись была тщательно очищена от всевозможных помех и отфильтрована благодаря сверхтехнологичному и инновационному (на тот момент) оборудованию, выяснилось, что старший механик полярной базы никого не звал на помощь. Напротив, он умолял не приходить на «Петезеру».

Вот как в действительности звучало его последнее, предсмертное сообщение: «Работники станции находятся в смертельной опасности… Смертельная опасность… Для всех нас… Не приходите… Вы слышите меня… Не приходите сюда…».

А дальше – обугленные от череды тщательно спланированных взрывов останки Адама Аллена в кабине буровой установки «Петезера-31» и обезображенные трупы Бехтерева и Сахима в заблокированном изнутри медицинском блоке со странными сквозными отверстиями в черепах. И миллион вопросов.

Вот почему тайна «Петезеры» годами не давала научному сообществу покоя. Вот почему неравнодушные к этой трагедии люди пытались самостоятельно собирать улики – те немногочисленные крохи, которые остались после взрывов на полярной станции. И те, которые некоторым, особенно удачливым, всплывали на глаза во время частного расследования и поисков истины.

То, что мы имеем сейчас – в большей мере лишь ничем не подтвержденные теории, построенные на обрывках уцелевшей информации. На тех самых страницах обугленных научных журналов «Петезеры». На психологических портретах каждого из двенадцати сотрудников станции. И некоторых странностях, которые порой всплывали по мере распутывания этого сложного, а порой – по-настоящему мистического клубка.

Так что прежде, чем отправляться в январь 1993 года за поисками вероятной истины, сначала и нам придется изучить те крохи, что удалось собрать спасательно-разведывательной экспедиции Ливанова и европейской комиссии. А еще – заочно познакомиться поближе с каждым погибшим членом команды «Петезеры», чтобы лучше представлять себе их характер, возможную мотивацию и наиболее вероятную модель поведения в той или иной ситуации.

Это будет очень странное путешествие – путешествие в жизни совершенно чужих и незнакомых для вас людей, которых давным-давно нет на этом свете.

Часть 3. Призраки «Петезеры»

Жизнь в поселке Снежное настолько уникальна, что очень сильно отличается даже от жизни в городке Тышемкаш, расположенном южнее. Поселок, как уже говорилось ранее, состоит из зданий на свайном фундаменте – а если быть точнее, преимущественно из трехэтажных многоквартирных домов.

Так как здесь действуют несколько иные законы, чем во всех остальных частях региона, приобрести квартиру в Снежном или же получить в ней прописку вы не сможете. Все недвижимое имущество принадлежит АКСАР, и люди не могут свободно распоряжаться жилплощадью, в которой проживают.

Однако в этом кроются и отдельные весомые преимущества. Прежде всего, с самого начала основания поселка и вплоть до его неминуемого исчезновения, прибыть в Снежное и поселиться здесь мог совершенно любой гражданин страны. Причем – совершенно бесплатно. Новоприбывший мог выбрать для себя любую квартиру из тех, что пустуют, свободно заселиться в нее и даже получить местную регистрацию. Достаточно было заполнить простую форму, указав свои паспортные данные, номер дома и желаемых апартаментов, планируемый срок пребывания на территории поселка, а затем направить этот документ в ближайшее отделение АКСАР.

Так как электроснабжение и система отопления в северном регионе – дело весьма затратное, и обыкновенному рабочему классу сложно было потянуть подобные коммунальные расходы, АКСАР ввел целый ряд гуманитарных мер, позволяющих свести траты на жизнеобеспечение региона к минимуму.

Так, по состоянию на 1991-1996 годы, большую часть платежей погашал сам АКСАР из фонда регионального бюджета. Таким образом, жителям Снежного и еще некоторой части сел, раскинувшихся южнее мыса Дальний Хребет, ежемесячно приходилось оплачивать лишь 30% от расходуемых ими тепло- и энергоресурсов.

В городе Тышемкаш дела обстояли несколько иначе. Так как он располагался заметно южнее, а рабочих мест в нем было несравнимо больше, АКСАР ограничился лишь 47% самоличного погашения расходов на коммунальные услуги. А потому жить в Тышемкаше было хоть и комфортнее, но заметно дороже.

После закрытия рудников по добыче никеля, в Снежном и прилегающих селах выживать стало куда сложнее, чем раньше. Поэтому раз в год, во время нереста лосося, большая часть оставшихся в Снежном людей перебираются на несколько месяцев в Оглодыш – небольшую рыбацкую деревеньку в паре сотен километров восточнее города Тышемкаш. В те времена, когда никаких разрешений на отлов лососевых видов еще не требовалось, это была прекрасная возможность подзаработать неплохие деньги. Настолько неплохие, что при скромных расходах этого хватало вплоть до следующего рыболовного сезона.

Именно этим и занимались Виктор Бехтерев со своей супругой Надеждой. А затем, по окончании очередного сезона отлова, супруги неизменно возвращались в ставший для них родным поселок Снежное.

Когда по промерзлым окрестностям пронесся слух о том, что заброшенной станцией «Петезера» внезапно заинтересовалось западное научное сообщество, поселок моментально воспрянул духом. Многие старожилы наивно полагали, что где-нибудь неподалеку вновь начнутся разработки никелевых рудников, а вместе с этим появятся такие необходимые здесь рабочие места.

Виктор Бехтерев, по словам Надежды, воспринял эту новость с особенным восторгом. Ведь он провел на полярной станции, ни много ни мало, большую часть своей сознательной жизни. Вернуться туда, где ты исправно трудился так много лет, увидеть, как вновь оживает место, к которому ты успел прикипеть всем сердцем – еще недавно об этом стареющий Бехтерев мог лишь мечтать.

[Что бы там ни было, я вернусь на станцию, Надежда…] – твердо заверил он супругу, как только стало очевидным, что кружившие вокруг «Петезеры» слухи вскоре грозятся обернуться воодушевляющей реальностью. Бехтереву было не так уж важно, кто и как именно планирует использовать новоприобретенную базу. Он был горячо убежден в том, что ему там непременно найдется место. Так и вышло.

По словам Надежды, старший механик буквально оживал на глазах. Он с нетерпением отсчитывал дни до того момента, когда сможет наконец погрузить свои немногочисленные пожитки в вертолет Ми-6 и снова очутиться на полярной станции. Он грезил этим. «Петезера» снилась ему каждую ночь – ожившая, будто восставшая из пепла после всеобщего забвения. Его старая приятельница, несправедливо покинутая в снегах и зовущая его обратно.

К огромному огорчению и даже откровенному разочарованию Бехтерева, супруга не собиралась разделять с ним его восторг. Более того, Надежда регулярно пыталась донести до мужа здравую мысль о том, что уже ничего на «Петезере» не будет так, как прежде – во времена их быстротечной молодости. Она утверждала, что даже если станцию удастся воскресить, это будет совсем иная реальность. Ведь, очевидно, «Петезера» интересовала зарубежное научное сообщество исключительно как объект для проведения новых исследований.

Но Виктора Бехтерева это ничуть не смущало. Главное было совсем не это. Вернуться на станцию – вот чего жаждала его душа. И не важно, какая именно жизнь будет кипеть на полярной базе на этот раз. Важнее то, что она там вновь появится. Остальное – пустые детали. Бехтерев казался одержимым этой идеей. И все считал дни до предстоящего отлета.

Безусловно, Надежда испытывала радость, заметив, как резко воспрянул духом ее первый и единственный мужчина. Казалось, все в нем мгновенно оживилось – взгляд, походка, даже голос его стал немного другим.

Но женщина никак не могла отделаться от какой-то смутной тревоги. Чего-то неясного, терзающего ее душу изнутри. Как будто кошки скребли у нее под сердцем каждый раз, когда Бехтерев заводил разговор о долгожданном возвращении на «Петезеру». Но Надежда никак не могла понять причину своей озабоченности, а потому попросту пыталась от нее отмахиваться.

[…Я размышляла так: я ведь уже совсем немолода, а в этом возрасте любые перемены, даже положительные, могут пугать и вызывать внутреннее беспокойство. Пожилым людям тяжело начинать все заново, им уже не хочется никаких свершений, а хочется только покоя. Этим я себя и утешала…] – расскажет она позже Андрею Ливанову, глотая слезы.

А еще через день она с горечью добавит, что, должно быть, сама была виновата в этом. Ведь, по признанию Надежды Бехтеревой, она так и не решилась подарить супругу ребенка. Сначала было не до того – оба работали так много и упорно, что под конец дня валились с ног от усталости. Нужно было заработать достойные деньги, чтобы обеспечить будущее детей. Да и рожать ребенка в таких немыслимых условиях супруга Бехтерева не решалась. Здесь и взрослому сложно выживать. Что говорить о младенце? Каким бы обернулся ее быт? Об этом женщина боялась даже думать.

А потом, когда рудник неожиданно иссяк и все пошло прахом, Надежда внезапно осознала, что они с мужем – уже далеко немолодая пара, а вдобавок все их многолетние накопления в один злосчастный день обернулись бесполезными фантиками. Настала пора тотального отчаяния.

Жизнь словно пронеслась мимо них, сухо махнув на прощание костлявой дланью. И Бехтерева невольно удивлялась тому, как много лет, оказывается, они с мужем оставили здесь, в этих суровых, вечно заснеженных местах. Десятилетия промелькнули как один миг. И осталась лишь ледяная пустота. И внутри, глубоко в сердце, и снаружи, сколько хватало глаз.

Снежное медленно, но неотвратимо погибало. И больше других страдал от этого Виктор Бехтерев. Мужчина не мог принять болезненную мысль о том, как жестоко обошлась с ним судьба. Все его мечты так и остались мечтами. А жизнь просто взяла и рухнула в один момент, оставив его обессиленным и растерянным.

Когда «Петезеру» окончательно закрыли и все разъехались кто куда, в поселке Снежное стало так одиноко и тоскливо, что, по словам Надежды, оставшиеся люди пытались всеми силами сбиваться в кучки. Немногочисленные жители безостановочно ходили друг к другу в гости, а некоторые пожилые люди даже переезжали к своим знакомым из других домов. Улочки Снежного неотвратимо пустели, а в сердце Бехтерева все больше сгущалась тьма отчаяния. Когда от поселка осталась одна только улица – Продовольственная, он едва не сошел с ума от горя.

Помог рыбный промысел – именно он вытащил семью из нищеты и позволял супругам отвлекаться от тягостных мыслей хотя бы на один-единственный сезон, полностью переключаясь на работу. Оглодыш в буквальном смысле давал возможность Виктору Бехтереву держаться на плаву и не опускать руки.

[Я сказала тогда Виктору – давай уедем, здесь больше ничего нет. Это место умерло. Мы больше не сумеем устроить здесь свою жизнь. А он… Он так посмотрел на меня и ответил: «Надя, а куда ехать? Куда? Мы тут с тобой провели всю жизнь. Вся она здесь, все наши годы. Некуда нам бежать, некуда. И ее я не брошу»… Это он так о станции говорил… Как будто о живом человеке. Наверное, он был в чем-то прав – у нас в самом деле ничего не было и уезжать нам просто оказалось некуда. Вот и остались здесь… А какие мечты и планы были в самом начале…] – вспоминала опечаленная вдова.

Она несколько раз умоляла мужа уехать и покинуть Снежное, но каждый раз он только сурово покачивал головой. Создавалось впечатление, что брошенная и позабытая всем миром «Петезера» – это все, что у него осталось. Его неудачное, опустошенное детище. Пристанище его разбитых надежд и напрасных ожиданий, узником которых он стал.

[…Она ему снилась почти каждую ночь. И за завтраком он рассказывал, как мы, еще такие юные, только прибывшие сюда, обустраивали нашу квартиру на Продовольственной… Ему снились обрывки наших минувших дней. Наше ушедшее прошлое. Он говорил об этом с такой печалью в голосе… Мое сердце разрывалось на куски…] – рассказывала Бехтерева, показывая Ливанову старые черно-белые снимки из семейного альбома в поблекшем бордовом переплете. Снимки, на которых совсем юные супруги беззаботно улыбались неизвестному фотографу, прижимаясь друг к другу и пряча щеки и лбы в смешных меховых шапках. Такие уже давно никто не шьет и не носит.

В день, когда супруга провожала Бехтерева к вертолету Ми-6, готовящемуся переправить его на базу «Петезера», она едва сдерживала слезы. Несмотря на радостное возбуждение, охватившее старшего механика и его горящие счастьем глаза, Надежда по-прежнему терзалась тревожными предчувствиями.

Вечером того же дня, когда Виктор Бехтерев связался со своей женой, оставшейся в Снежном и сообщил ей, что он несказанно рад вновь оказаться на полярной станции, он был вынужден прервать свой воодушевляющий монолог – сильная нервозность женщины читалась в ее немногочисленных ответах, и Виктор понял, что его супруга с трудом сдерживает непонятный ужас. Поэтому он был вынужден отложить на потом свои полные восторга рассказы. Вместо этого он твердо пообещал Надежде, что в скором времени попросит для нее безлимитный пропуск на «Петезеру», чтобы встревоженная женщина могла навещать его в любое время и самолично убедилась в том, что никаких поводов для опасений нет.

Бехтерев сдержал свое обещание. Уже в марте того же года руководитель научной группы, Милош Мажковиц, выдал старшему механику специальный пропуск для его супруги. Согласно которому она могла посещать полярную станцию так часто, как сама того пожелает, однако оставаться на ней не дольше семи дней кряду за одно посещение.

Разумеется, этот пункт был не более чем условностью, предостерегающей нахождение на стратегическом объекте посторонних людей. В реальности никто не следил за тем, как долго Надежда оставалась на «Петезере», и даже если время ее пребывания на станции превышало требуемые семь суток, это никого не волновало и не вызывало ровным счетом никаких проблем.

Однако все это будет несколько позже. А пока что измотанная своими внутренними переживаниями и гнетущими предчувствиями неотвратимой беды Надежда, проводившая этим утром мужа на вертолет Ми-6, капает в стакан с водой очередную порцию валерианы, чтобы попытаться унять разболевшееся сердце. По ее признанию, в ту ночь, когда она осталась одна в Снежном, она смогла уснуть только ближе к пяти утра. Да и то ненадолго – всего на несколько часов. Ей то и дело грезились кошмары: страшные крики людей и их предсмертные вопли о помощи, разливавшиеся по холодным коридорам полярной базы и эхом отражавшиеся от ее металлических стен.

Эти странные слова Надежды Бехтеревой впоследствии подтверждает Николай Трофимов, давний обитатель поселка Снежного, с которым семья Бехтеревых дружит вот уже несколько десятков лет. Пожилой мужчина, бывший советский летчик, устроился в заполярной пустоши не так уж плохо: как участник боевых действий и ветеран Великой Отечественной Войны, он получает достойную пенсию, позволяющую ему вести сносный быт в этих суровых краях.

Но как именно Трофимов очутился в Снежном – это остается загадкой. Все дело в том, что мужчина весьма неохотно делился своим прошлым даже с самыми близкими людьми, предпочитая избегать подобных дискуссий и расспросов.

Можно лишь с уверенностью утверждать, что сперва Николай Трофимов появился в городе Тышемкаш – там в послевоенные времена он купил себе небольшую однокомнатную квартиру. Прожил в ней один какое-то время, а затем, когда поблизости от Снежного начались активные разработки никелевой руды, перебрался в поселок. Судя по тому, что рассказывали о Трофимове его друзья и соседи, никаких родственников у старика не осталось. Во всяком случае, сам бывший летчик предпочитал об этом не распространяться.

Он умер вскоре после трагических событий, развернувшихся на «Петезере», 18 мая 1994 года в возрасте 86 лет. Причиной смерти ветерана войны стали естественные причины – слабое сердце, не выдержавшее резкого повышения артериального давления. К сожалению, так как Трофимов проживал один и вел затворнический образ жизни, оказать ему своевременную медицинскую помощь не удалось.

Похороны Николая Трофимова состоялись 21 мая в городе Тышемкаш, куда его тело было доставлено вертолетом вместе со всеми, кто желал провести в последний путь одного из самых достойных жителей северного региона. В числе скорбящих была и Надежда Бехтерева, которая очень тяжело переживала утрату давнего друга семьи.

Вот как описывает Николая Трофимова Андрей Ливанов в своем дневнике, посвященном расследованию тайны гибели «Петезеры»: […Спокойный и сдержанный худой мужчина среднего роста с седыми кудрявыми волосами восьмидесяти пяти лет от роду… Вызывает невольное уважение своей манерой общения, очень располагает к себе. Мне показался рассудительным и на редкость приятным в разговоре человеком. В отличие от многих жителей поселка Снежное, Трофимов не стал выдумывать небылицы, а сразу спросил меня об имеющихся фактах… Чувствуется военная выдержка и закалка… Трофимов активно пытается помогать нашему расследованию и просит держать его в курсе событий…].

К сожалению, выяснить больше о бывшем военном летчике не удалось даже после его смерти. Со временем его однокомнатная квартира, оставшаяся в городе Тышемкаш, была присвоена кооперативом АКСАР, а затем передана нуждающейся многодетной семье из удаленного северного села Ойчар, потерявшей жилище в результате пожара.

В отличие от своего коллеги, Виктора Бехтерева, электрик Демьян Резник никогда особенно не тревожился о закрытии погрузочных блоков «Петезеры». Утратив работу на полярной станции, он вернулся в Снежное и начал вести привычный образ жизни. Более того, закрытие «Петезеры» фактически никак не повлияло на быт и финансовое положение Резника, поскольку он трудился электриком одновременно как на полярной базе, так и в поселке Снежное.