Молитвы Розы

После женитьбы молодых, Розу устроили на работу в совхоз, где положена было выделить жилплощадь. Однако проблема заключалось в том, что бездетным давали только коммуналку, только и коммуналка не оказалась в Мацесте, и Розе за недолгую службу поставили в очередь пока освободиться что-нибудь. Отказ получил и Семен за имением семей выделенной ранее участка в Адлере на переселение. Услышав причину отказа, Семен тут же пошел к отцу и тот в порыве спешки пообещал переписать уже наконец-то эту землю как положено по закону и оставить обязательства переехать в болотистый Адлер и передать этот долг сыну.

Ты сказал для меня земля, так что передумал? – женатый возмужалый Семен рвал глотку у курятника. Отец с матерью стояли скрестив руки на груди. – Разве не так было? Разве мы не должны были съехать и строить дом.

Я со свекровью 18 лет жила, вы чтоль особенные? Какие нежные, уединиться хотят. – Фиала подбирала самые постыдные упреки для Семена, ведь он меньше всего хотел выглядеть увлеченным женой мужчиной, это не придаст ему мужественности.

Что? Что? Это что за дом? Дом прогнил, осел с одной стороны, как здесь детей растить?

Ну, ну, нос к небу поднял, глянь-ка на него. Сам рос в этом доме, что не дорос? Мы с матерью в еще худших условиях росли. А вам каменный дом подавай, мы-то со старухой тут останемся гнить.

Все ясно с вами, обманули значит…

Не боись сынок, помрем скоро и тебе достанется земля, поживешь с жёнушкой.

Ну что ты позволяешь бабе твоим разумом управлять. Сема, разве этому тебя учили? – Фиала погладила Семену по спине успокаивая, пока тот окончательно не отвернулся от них. Ты хоть раз видел чтобы я твоему отцу что-то приказывал, учил уму разуму, или тайно настраивал против кого-то? И ты своей не позволяй, это же она тебя прислала правда ведь?

Семен смотрел на разгневанного отца, тот был не доволен Семеном, а вот мать была так близка к нему, он хотел её похвалы, одобрения. А похвалу заработаешь оправдывая ожидания.

Да, матушка, ты права. Будь как будет, что тут уже. Не будем больше.

Так Роза сама не зная стала виновницей семейного скандала с дележей имущества, но к ней никто не возвратился с этим вопросом, и не собирался никто, Василий с Фиалой знали Роза не имеет отношение к требованиям Семены, дом маленький, стены тонкие.

Розе было обидно, не зная как проучить или донести до Семена его отвратительный поступок, она ходила несколько дней с обиженным лицом, отвечала сквозь зубы, не обедала с ним, спала к нему спиной. Семен в душе не ведал что с Розой такое а Фиале с Василием было все равно на ее физиономию. Понимая, что Семен не переживает за ее обиженное настроение, Роза сама забыла об обиде и перестала так делать. Смиренность удел обидчивых.

После той сцены у курятника, Роза больше не вникала в грандиозные планы и обещания Семена. Ни его желания поехать на север заработать денег на стройке городов, ни его планы делать карьеру в хлебзаводе, так сказать выслужиться перед начальством. Бедолага ничего умнее не нашел, как просто рано пойти на работу и поздно уходить со смены. Семен просто сидела у служебного входа пока ждал открытия, а после смены просто ходил и мозолил глаза без толку. Но кто ждет тот дожидается, однажды Леван Рамазанович, начальник бригады водителей, увидел его в коридорах пекарни, позвал к себе.

Сема, ты задержался на работе или дела какие личные? – спросил тот.

Задержался Леван Рама…

Ну раз тактоварища подмени со второй смены. У него что-то в семье. – Леван просил авторитетно, отказать стыдно. Да и зачем отказывать, он, Семен уже как пятый день так ошивается после утренней смены.

Конечно подменю Леван Рама…

Ну так беги в автопарк, Алексей все расскажет.

Вечером придя домой скрюченный в спине, Семен окончательно решил, карьера ему не нужна.

Как ишак таскал на себя мешки. Он мне сказал водителя сменить, а те меня разгружать мешки с мукой. – Он был крайне недоволен понижением на полсмены. – Они мне даже не оплатят, мне оно надо горбатиться за дополнительный выходной? Нет Роза Георгиевна, не сможете разубедить. Я вот что поняла за эти четыре часа. Туда. – Указывая вверх большим пальцем Семен твердил. – Туда, такие простые не попадают. Там все свои, вон глянь сама, одни кумовья да сваты. Не желаю на этих пахать чтобы на моей шее. хлопая характерно по своему затылку. Они делали карьеру. Нееет Роза Георгиевна, тут все было ясно, я-то дурак, думал коммунизм, равноправье, а они что, меня в грузчики. Тьфу. Чему их могут в этих университьетьях учить? – Странно выговаривая слово «университет» Семен смягчал буквы Т. – Ничему. Поработать с народом – вот тебе и знания.

Потом Семен собирался обратиться в сельсовет для получения жилплощади, но никуда так и не обратился, сам себе давая ответ на свое собственное обращение «Не, не положено. У нас и так 2 участка и жилой дом. Какой толк мозолить ноги».

Но вот однажды, когда он грозился построить перед домами две комнаты чтобы курортников заселять или самими жить, Роза почти поверила. Семен измерил шагами двор от холма с лево и до соседей с право, убрал все прогнившие доски, что Василий воровал, где мог, срубы от деревьев, которые росли там же когда-то. Другой строительный мусор кирпичи, двери, оконные рамы, все что они таскали из заброшенных, не крепко закрытых домов. Но на этом все, после расчистки, он постоял, посмотрел, почесал подбородок, и больше не вспоминал. Свое решение он не озвучил, потому что ему было лень, не мог же он так объяснить. Семен решил, что потребуется много времени и сил, а так они и не плохо живут.

Восемь соток земли, где располагается дом Молокотиных не полностью на равнине и пригодный к обработке. Проходя мимо дома, мы бы увидели холм с правой стороны от нас. Одна стена дома полностью смотрит на этот холм, в этой части дома окон нет. Было раньше, но его заколотили, так как света почти нет а холод зимой был пронзающий. Переднее окно дома из комнаты Розы и Семена, где с двадцати лет проживал Семен, смотрит на улицу и во двор. Расстояние от окна до забора 14 шагов Семена.

Часть холма тоже входит в собственность хозяев, но склоном те не пользуются, потому что раньше, вдоль холма проходила тропинка откуда водили всякий скот и овец на пастбище и обратно, а те в свою очередь проникали во двор Молокотиных и наносили ущерб. Так Василий, будучи сам еще бездетным из речных камней построил забор в четырёх шагах от дома, прямо перед возвышением. А чтобы оставшуюся часть земли на холме никто не присвоил ни для каких целей, тот предусмотрительно поставил столбы и растянул столбы проволокой, а уже в проволоки сплел ветки колючих кустарников и ветки акаций. Василию можно похвалить за хорошую работу, забор длиной двадцать метров не знает себе равных в окрестностях. С годами земля осела или поползла под забором и каменное сооружение местами наклонилась, местами потеряла высоту, но ни одни камень не свалился. В конце забора течет река Мацеста, в водах, которого приезжают лечиться со всего советского союза. Но между речкой и землей Молокотиных тоже имеется забор, в этом городе вообще любят заборы. Эта любовь сохраниться еще век, и заборов станет еще больше.

Особое место во дворе занимает туалеты. В начале он был в самом дальнем углу. Когда яма переполнилась, ее засыпали а старые стены из шифера и досок разобрали. Позже, по просьбе старой матери Василия, он построил туалет новый, поближе, чтобы старики далеко не ходили. Но и этот переполнился и был засыпан. После смерти стариков, еще Фиала беременная Семеном ходила, Василий построил каменный туалет с очень большой ямой, так сказать на века. И перекрыл бетоном, а дырку какую соорудил, всем на зависть. На дырку можно было поставить табуретку с еще одной дыркой, чтобы дети не провалились. Копал долго, подготовки были еще когда старый туалет стоял. Его он поставил недалеко от дома прямо под каменным забором. Удобно бегать по ночам а потом детскую табуретку сняли и выбросили. В годы войны, да и после войны в доме стало два раза меньше людей. Старший сын уехал в Германию, средний не вернулся с войны. Все занимались своими делами и не так часто посещали места уединение.

Василий когда заходит туда всегда на глаз измеряет, сколько еще прослужит эта яма. Конечно он хочет оттянуть этот момент, ведь у него нет ни одной идеи что ему сделать с каменным сооружением. Использовать в быту как-то не приятно, туалет все-таки. Оставить жалко, так он про себя думал примерные сроки, когда придется принимать решение. А в последний раз он об этом думал, когда Розу забирали из отчего дома. «Ну вот, этот день настанет раньше», но прошли еще годы а день все еще не настал, возможно рыхлая и ползучая земля забирает все и перерабатывает во что-то полезное.

Когда Семен забросил идею постройки комнат во дворе, вечером следующего дня, когда Роза убирала стол после того как накормила мужу и свекра, спросила почему он передумал построить отдельную пристройку, Семен не нашел ответа, взглянул на мать с отцом и фыркнул под носом. Когда супруги пошли спать в свою комнату а Фиала с Василием остались спать на большой кушетке, Семен, схватил Роза за волосы и все силой ударил по лицу так, что та кроме ожога на коже ничего не чувствовала.

Ты меня что перед родителями опозорить решила? Мол никчемный я, и стройку до ума не доведу? Так вот, специально ничего для тебя строить не буду, чтобы ты не жила в каменном доме, и этот для тебя слишком шикарен. – он рукавом отер сопли из носа.

Роза не узнавала робкого мальчика из своей комнаты в Семене. «Разве могут люди так перемениться?» думала она, сидя на корточках в узком углу между кроватью и стеной. Глупые люди могут поумнеть, но умные не глупеют. «То ли дурное влияние матери с отцом на Семена, то ли я совершила ошибку». Ну конечно первые умозаключение Розе нравилось больше, не хотелось ей признавать свою ошибку в выборе мужа и признаваться в поспешном решение выйти за Семена ради того, чтобы сбежать из дома Татьяны. Да из дома Татьяны, ведь отчим она его называть не могла.

Так Роза поставила себе за правила наладить отношение с Фиалой и с Василием вместо того, чтобы взяться за мужа. Она потакала его родителям и упрекала во всем Семена. В самые сытые дни, когда Василий разрешал резать курицу или гуся, Роза доставала самые жирные и большие куски свекру и свекрови, а Семена давала остатки, себе она вовсе брала только картошку, или косточки. Семену это обижало, ему казалось это не уважением со стороны жены, но говорить ничего не мог, иначе батя с матушкой обидятся. Так он выплевывал свой гнев на Розу иначе, ругался и лупил ее по каждому поводу. Она быстро позабыла о словах отца не давать себе в обиду. Не когда рука Смена летала к ее лицу, не когда она сидела скрюченная на холодном полу. Ну а все что повторяется систематически, ты просто перестаешь это замечать.

Ты даже детей родить не можешь, на что нам твой ум и прочитанные книги. – они сажал картошку, он бросал, она закапывала. – что за нас люди говорят, пять лет уже как вместе, а детей нет. Стыдно людям в глаза посмотреть.

Так может к доктору пойти? В нашем-то веке какая вон медицина, наука…

Ты кого за больного выставляешь а? Я здоров как… чему мне быть не здоровым. Ты за себя говори-ка. – Он повернулся к ней и бросил всей силой на нее картофелину. Роза от неожиданности даже увернуться не успела, и удар пришелся прямо ей в левую грудь. От боли она уселась на холодной земле.

Так и мне ты не даешь к ним идти. Как же нам знать, что лечить надо если не ты не я к врачу не ходили? – удерживаясь за лопату она привстала. Боль лишил её рассудка и не подумав Роза ляпнула. – посмотри чья жена закапывает картошку? Закапывать мужской труд, лопата и земля тяжелые я спину надрываю, потом детей рожать не можем.

Но одуматься о сказанном было поздно.

Хочешь, чтобы я лопату взял? Значит возьму. – широко шагая пошел к Розе.

Роза сразу поняла зачем он идет, два шага отошла, пытаясь спастись, лопата скользила с рук. Семен схватил падающую лопату повернул в руке и как чиренком по спине Розе даст. Та сложилась на двое. Больше Роза говорить не смела. И тактику поменяла к его родителям. Молчание золото, ее голос в доме не слышно было пока к ней кто обратится.

На следующий день после сцены в огороде, Роза с совхоза, когда по дороге встретился отец.

Роза ты чего меня не видишь? Машу тебе. – Роза не видела отца в самом деле, но Георгий ей не поверил. – Ну как ты, и не заходишь совсем. Уже как полгода тебя в доме не было у нас.

Не хочу вас стеснять. Последний раз Татьяна при виде меня стала плакать что денег нет на хлеб, и что деткам Лизы она даже носочек не может купить. – Роза стояла крючком перед отцом, уж больно болела спина да и в глаза отцу смотреть не охота.

Что за глупости ты слушаешь, ты меня навещай, а не Татьяну. Сама к себе не пускаешь, и к отцу в дом не идешь.

Отец, это не твой дом, ты там гость. А меня там не рады. Лучше нам на улице болтать.

Георгий хотел было обнять дочь, взял ее руками, а та от боли завыла. Роза очень хотела сказать отцу, надеялась тот заступиться за нее и Семена на место поставит, но знала, что ее отец мягкий и мирный, а после его разговора с Семеном, последний ее совсем исколотит.

Это я со ступенек на спину свалилась. Не осторожно наступила на край пяткой и не удержалась. – Обманула Роза.

Если это Семен, твой муж, а то хуже свекор на тебя руку поднял, так ты скажи мне Роза, и ты в том доме ни минуты не останешься и вернешься домой.

От этого предложения Розе стало спокойно за свой обман. В почти тридцать лет вернуться в дом мачехи, худшее что могла она вообразить. Это значило она навеки останется в том доме как рабыня. Так лучше в доме мужа тихо жить также, но иметь статус хозяйки, хоть и только для виду.

Завтра я яйцы на рынок отнесу на продажу, приходи повидаемся отец. – Роза знала ответ, но все-таки предложила для спокойствия.

Завтра не могу, к Лизе с Татьяной поедем в Сочи, внуков и зятя навещать. – Сказал Георгий

Зять, Миша был из богатой семьи потомственных промышленников из царской России, которые вовремя перешли в нужную сторону, отдали все государству, а потом как истинные коммунисты получили лучшие места в партиях. Они были приезжие из Новгорода. Роза вспомнила свадьбу Лизы, платье, машину. Высокий, красивый Миша все сам организовал, только платье и приданное купили Георгий с Татьяной. А Катя потом рассказала в каком доме Лиза с Мишей будут жить. Два этажа каменного строения, с садом, германская мебель, чешский хрусталь. Роза завидовала, она себя считала достойнее всему этому чем Лиза. Когда Лиза родила сыновей погодок, Роза вовсе запретила себя спрашивать у Кати про Лизу. Добрая и наивная Катя не ведала, какую боль причиняет сводной сестре. Все, о чем ты мечтаешь получает другой, которого ты видишь с пустою головою. Но другая сторона этой медали наиболее больнее. Ведь иметь ничего, как Роза, как раз следствие пустотой головы, потом влияние родителей, потом отсутствие сильных намерений. Судьба, та самая, на которую все сваливает Роза это просто оправдание для тех, кто не решился взять жизнь в свои руки. А чужое счастье, доставляет несчастие из-за высокомерия оценки собственной стоимости.

Глава 9