Молитвы Розы

Конечно, стоя у могилы маленькой Лиды Роза и об этом думает. Ей уже много лет, чтобы не понимать простые истины. На похоронах Лиза стоит напротив Розы через яму, моросящий дождь накапливается на бортиках большого зонта, что держит муж Лизы, Миша и напором стекает ей на плечо. Он выглядит опечаленным, да и Лиза тоже. Несмотря на детские разногласии Лиза сострадает Розе всем сердцем.

Мужики начинают осыпать мокрую землю, Роза покосилась на бок, Семен хватает Розу со спины, он ни Разу удерживая, а сам не подходит к яме. Лиза наступая на грязь огибает яму, перебегая людей бежит к Розе. У той влажное от дождя лицо обретает некий восковый блеск придавая бледной коже более мертвецкий оттенок.

Роза, Розочка, очнись. – Лиза наклоняется над Розой. На ее лице уже слезы от дождя не отличить. – Давайте её домой, хватит уже с нее.

Семен и Георгий хватают Розу с обеих сторон под руки, унося ее почти в невесомости. Роза на прощание оглядывается через плечо на могилу дочери.

Семен за все три дня похорон и после ни сказал ни слово жене, кроме звуков хмыканья. Во двор Роза уже идет сама без помощи. Панихидный стол уже накрыт в маленькой комнате их дома. В той самой, где они едят, готовят, где спят Василий и Фиала. Лиза первый раз побывав за восемь лет брака ее неродной сестры ужасается от обстановки. Черные от дыма стены, прогнивший пол вызывает в ней брезгливость. Ей хочется скорее покинуть это прискорбное место. Она видит, как Семен остался с мужиками на улице, а Роза совсем одна пошла в комнату горевать, она направляется в след за ней. Роза садиться на край кровати, снимая с плеч накидку. Лиза оглядывается в комнате. Здесь нет следов от дыма на стенах и на потолке. На полу ковер, старый, но прогнившего пола не видно. Ее взгляд останавливается на детской колыбели, который еще стоит накрытый широкой марлей. Со злобой Лиза снимая с себя тяжёлое пальто, бросается в угол комнаты хватает марлю, отбрасывает. Она замирает с леденящим взглядом, на маленькой постельке остался след маленького тело. Вмятина на матрасе, заботливо сшитое и вышитое руками Розы, кажется, даже сохранил тепло. За спиной Лизы, Роза наблюдает за этим, падает на кровать и кричит так, что ни разу не кричала за все эти дни. Что делать Лизе, выбросить на улицу колыбельную или утешать Розу? Какой толк утешать осиротевшую мать перед пустой колыбельной. Холодно и без сцен, Лиза хватает тяжелую колыбель с пола, поднимает через себя, идет к выходу. Открыв дверь она видит обернувшиеся, замершие лица, которые ждут чего-то. Георгий бросается на встречу Лизе, без слов понимая что надо делать, хватает с рук колыбель и бежит куда глаза глядят.

Стой куда несешь? – в след Василий бежит с криками.

Сожгу к чертям Вася не смей мешать. – Георгий широко шагая идет к курятнику по грязи.

Да что на тебя нашло, погорюет и пройдет, оставь люльку. Еще родит, куда мы того положим. – Фиала догоняла мужа.

В гроб положите, вы же знаете уже как. Ребенка загубили, ребенка загубили. – Георгий хрипит от злости, меняет направление и идет на право к забору, бросает колыбель всей силой на край забора из речных камней. Та разлетается в боковых прутьях и оказывается в мокрой траве.

Что ты натворил Георгий а, мы разве в твоем доме такое себе позволяем? Чужое имущество ломать, надо же такое. – Фиала и Василий перебивая друг друга ругаются на Георгия, только уже в след.

С порога смотрит Семен, не вмешивается, но внутри все горит. Семен был привязан к девочке. Он боялся показывать свою любовь к ней. «Не зачем с детьми возиться Сема, вырастут плаксами, оставь ее». Говорила Фиала замечая, как сын таял от смеха долгожданного ребенка. «Ну вот дочку родила, моя Фиала мне троих сыновей подарила, от глянь Роза, учись, как надо. Спроси у свекрови-то как надо. Та, от баб толку нет, мужиков надо побольше». Так он все свободное время избегал Лиду, только по ночам, когда вставал в туалет, или по работе раньше всех, он глядел на Лиду, замирал, иногда подносил указательный палец к носику и проверял дыхание, а потом облегченно выдыхал. «успею еще повозиться с ней, пусть пока растёт». Не успел Семен, возиться с повзрослевшей Лидой ему не суждено.

Стоя на пороге, наблюдая за отцом, матерью и тестем, Семен чувствует вины за смерть ребенка, за то, что не разрешил Розе отвезти ребенка к доктору. Он также чувствует вину за то, что сам не успел вынести и спрятать колыбель, чтобы Роза не видела. Остатки люльки уже вдвоем несут Фиала и Василий к дому. Одноэтажное, деревянное строение, так не уместно стоит в дождливом городе с сырым ползучим грунтом слегка перекосившаяся в бок на деревянных сваях. Василий достает ключ свешанный с ремня на длинной веревке, открывает замок на маленькой двери подвала, достает ключ из замка, спускается по ступенькам и забирает у жены раненую люльку. Этого Семен уже не видит, т к происходящее за домом, вообще никому не видно. Укромный вход в подвал специальная задумка Василия, он раньше там прятал запрещенные в СССР предметы, о наличие тайного подвала вообще знали не многие. Столько всего повидал забор из речных камней перекрывая тыл дома, если бы смог он заговорить, не успел бы рассказать. В подвал не проводили свет, там даже лампы не было, хозяин по памяти все находит на ощупь. И по этой причине Семен туда не ходил никогда, кроме детских лет, по зову любопытство. Даже в редкие случаи, когда в отсутствие хозяина в доме Фиала просила сына что-то притащить, он отказывался напрочь идти в темный подвал. Парой детские страхи всю жизнь не отпускают.

Вечером, когда народ разошёлся, Роза сутулая садиться на стул в углу комнаты и наблюдает за Семеном, тот готовится ко сну. В горестную минуту, ей показалось, что может сказать все что ей вздумается.

У Лизы бы такого не случилось. Она бы не позволила ребенку умереть от поноса. Не послушала бы никого, повела бы к доктору, жива бы была.

Семен каменеет от злости этим обвинением.

– Значит зря я на тебя женился, надо было мне Лизу в жены брать, раз она умная такая. – Ложиться в кровать укрываясь одеялом. – ну хоть Лида была бы жива.

Ты был так близок к тому, чтобы женится на ней Семен Василичь. – первый раз она обращается к мужу по отчеству.

Семен приподнимает голову с подушки крапивными узорами, смотрит на жену в недоумении.

Ведь не меня в карты мой отец проиграл, а Лизу. На кон ставили Лизу.

Семен привстал на кровати.

Ты что разум потеряла женщина? Обезумила?

Татьяна не разрешила Лизу отдать, ее отстояли, а меня нет, вот почему тебя досталась я а не Лиза. Ты Лизу не достоин, ты меня достоин, «каждой кастрюли своя крышка». А твой отец согласился и на меня, потому что…

Хватит молоть чепуху. – Семен откидывается на колючую подушку, поворачивается на бок и делает вид, что готов спать. Этой ночью он не уснет.

Глава 10

На следующее утро Роза, положив обе руки на старую раковину на несколько минут замирает наблюдая за водой вытекающей из черного шланга в раздумьях, смотреть на свое устаревшее лицо или нет. Ее утренние привычные ритуалы включали в себя умыть лицо, посмотреть в зеркало, вытирать лицо каждый раз замечая больше морщин и темных пятен. После рождения Лиды она об этом и не думала, ритуал был нарушен, но ни разу ей это не волновало, а вот сейчас на следующий день после похорон ей хочется посмотреть на свое выстраданное лицо. Из старого, потертого зеркало на нее уставились две тусклые серые дырки. Она вглядывается в глаза в поисках черного ободка вокруг когда-то серых шаров. Это не глаза, а грязные лужи, в которых еле виднеются черные зрачки. Глубокая морщина между бровей, опустившиеся веки – как летопись на ее лице. Как многое можно сказать о семейной жизни посмотрев только лишь на лицо жены.

Надо все забыть и дожить этот век. – Роза опускает взгляд на умывальную раковину, когда-то в белой эмали, а сейчас серо-ржавую. Ей кажется она и есть эта раковина для рук. – А может пробовать что-то поменять? Глупости. Кто мне даст? Не в моих силах решать судьбу. Мне так суждено… Мысли обрываются, ударяются об воспоминания из детство, как волны Черного моря бьются об высокий берег.

«– Бога нет Роза. Молиться не кому, никто чудо не сотворит, стихи учи, вот что тебе поможет в жизни».

Мама, твои стихи мне не помогли в жизни. Зря я не молилась, может пошло бы иначе. – В мыслях появляется образ Татьяны. Она верует в Бога как и папа. – Если у Георгия больше вера, переданная предками, как правила жизни, то у Татьяны она была своеобразной.

Роза всегда поражалась, как женщина, которая чтит бога, хранит иконы и молиться может кричать жестокие проклятия. Татьяна проклинала за любую повинность по отношению к ней или к ее дочкам. А через минуту бегала к домашнему алтарю молиться, чтобы повинившиеся получали достойную кару от всевышнего.

Мама, может ты была не права? Если бы я молилась и верила в бога как Татьяна, смогла бы уберечь дите, как уберег бог Лизу и Катьку? Бог дал бы мне больше смелости, и я… Как бог даст смелости? Смелость либо есть, либо его нет. Ясно одно, молитвы Татьяны услышаны. – Роза оглядывается, нет ли вокруг никого, кто мог бы помешать ее разговору в слух. Семен с Василием ушли утром, Фиала спит.

Татьяна все святыни обошла, чтобы Катьку родить. Ведь и Татьяна была почти бесплодной. Все мощи перецеловала и родила, хоть и дочь. А я спустя восемь лет брака, без единой зажжённой свечи родила, да не уберегла мою девочку, мою крошку, мою Лиду. Отец рассказывал, что бабушка не была верующей, ну она ладно, на половину мусульманка, тяжелую жизнь прожила в кого верить? Мама моя, не верила в бога, возможно, потому что через страшные испытания прошла. И у той, и у другой одни сплошные несчастья. Может быть, это связана с безбожеством? – Розе так хочется найти причину всех бед, что свалились на нее, она готова пойти даже против советской идеологии, собственных убеждений, только бы обрести надежду.

Роза перебирает возможности приблизиться к вере, только не знает, как. Ведь последний раз она молилась тогда, когда мать застала ее за этим делом. Позже в память матери, ни разу не поддастся на уговоры Георгия, чтобы помолиться. Тихо будет смеяться над Татьяной, которая не могла родить ребенка от ее отца и надеялась на чудо. Но ведь чудо произошло.

Как же мы с Татьяной оказались в чем-то похожи. Все хотела ребенка, чтобы мой папа ее не оставил, «как же так, не рожу ребеночка от Георгия, а если к другой уйдет». – Процитировала Татьяну Роза с озлобленностью. – Ей хоть было за что держаться, мой папа хороший муж, ни разу руки не поднимал ни на одну женщину, добывал еду в самые сложные годы. Конечно, он бы Татьяну не выгнал ни за что, да и куда выгонять, мы сами у нее дома жили, даже сам бы не ушел ни за что, он не такой, он не такой. А я вот за что держусь, за какие успехи моего несчастного мужа? – за восемь лет женитьбы, Роза впервые сама себя призналась, от чего так жаждала родить ребенка, чтобы не стать одинокой, брошенкой, да еще и без дитя.

Не имея ничего своего, для женщины, и несчастный брак сойдет за жизнь. Ставить на весы, вернуться в дом Татьяны в качестве разведенки, было хуже жизни в браке в доме Молокотиных со всеми унижениями и побоями. Если от чего-то плохого не готовы отказаться, значит не так уж это для нас и плохо. Да и привыкаешь, а потом ждешь, когда все перемениться, не всегда же так будет, а будет так всенда

Только после рождения Лидочки поняла, как она мне была нужна. С ней и уйти из этого дома не страшно мне стало. – Роза упирается лбом в старое зеркало и плачет. – Хоть бы случилось чудо… – Она хотела сказать «случилось чудо, и Лида вернулась», но не продолжила, поймав себя в бреду.

Калитка на заборе скрепит, смачно, по грязи от осеннего дождя, идут изящные женские ноги в пленительных сеточных чулках. Туфли на этих ножках не вписывались в мир Розы, ни перекошены ворота ни двор не хотели принимать ничего из мира роскоши. Ножкам все равно, примут их или нет, не смотря на грязь они уверенно идут к резиновым колошам у умывальной раковины. Лиза обнимает без приветствия Розу, крепко, желая выдавить из нее все горе.

Ты нас с дядей Георгием извини что ушли рано, без поминания. – Лиза гладит Розу по спине не отпуская из объятий. Роза таращит глаза, не моргая смотрит через плечо Лизы. Вдруг ей вспоминается сквозь мутные тени, что Лиза вчера была здесь, и как она вынесла колыбель.

Ты была вчера здесь? – Роза хватает за плечи Лиза отталкивая от своей груди. – Нет была я вспомнила, Лиза. – она бросается обратно в объятия Лизы, плачет, плачет, плачет. А вслед за ней начинает плакать Лиза.

А ты что дурная не заметила? – через слезы молвит Лиза.

Я не могла подумать что ты можешь прийти. Ведь за последние восемь лет кроме Кати и отца меня никто не навещал. Вы с Татьяной… Вы… Ты… даже на рождения Лидочки не пришли.

Прости меня, я не самая хорошая сестра. – Лиза хватает Розу за обе щеки теплыми ладошками и они стоят лоб в лоб с ней. Вокруг стало так тепло. – Я все знаю. Мне дядя Гоша позавчера рассказал, про карты рассказал. Я ведь не собиралась приходить, думала после похорон зайду к тебе и на этом все. Но эта семья, как ты с ними живешь. Господи Роза, я ведь должна была быть здесь с ними под этой крышей, не дай бог еще и хоронить ребенка…

Хорошо, что не ты, ты бы соплячка не выдержала. – они оба смеются сквозь слезы, с трясущимися губами.

Ты же знаешь наша Таня не дала бы со мной так обращаться. Как жаль, что у тебя нет родной матери, теперь я понимаю почему ты так не любишь мою маму. – Лиза поднимает голову, но на Розу не смотрит. – все пошло не так как должно было. Ты, в сто раз умнее меня, благороднее, а терпишь такие страдания. Ты знаешь меня, меня бы никто не уговорил нести чужое бремя, я бы вместо тебя не согласилась… даже за Катьку нашу не согласилась бы идти за не любимого.

В этом, наверное, твоя сила Лиза, что ты не делаешь чего не хочешь.

Но как, как ты могла пойти за этого дурачка? В тот день, весной, я помню, как сегодня, он вошел в наши ворота, я подумала какой же он потерянный. Глаза бегали, двух слов связать не мог. Несмотря на это, я была рада, что он пришел жениться именно на тебя. Я была озлобленна на то, что у тебя есть отец а у меня нет родного отца, ни минуты не подумав о том, чего ты лишена. Но сегодня, я понимаю, ты лишена больше чем матери, у тебя и отца заботливого нет. Как он мог на такое пойти?

Он хотел землю в Адлере, очень хотел. Ну ведь и правильно хотел, смотри там застраивают уже.

Лиза в недоумении, о чем Роза говорит. Какое там хорошо если сама загубленной жизнью живет. «Я ничем Розе помочь не могу, хозяин жизни хватает то, на что ума хватит».

Лиза смотрит через плечо неродной сестры в глубь двора. Нескошенная с лето трава уже слегла под тяжестью осенних дождей. Курятник, старый опустевший коровник как мозоль на глазу портят вид на прекрасные горы, все еще зеленые склоны меркнут за дощаным курятником, на крыше которого гниют сваленные с деревьев ветки. Напротив курятника небольшой окровавленный сук на которой вчера воткнул топор Василий, когда резал петуха на поминки. В доме Александридовых кур не держат и не держали, как пернатые попадают на стол Лиза не хотела знать. При виде окровавленного топора она догадалась и отвела взгляд на дом, при виде которого хочется пожалеть жильцов.

Знаешь Лиза, папу можно винить во многом, но ты не знаешь одно. Семен приходил тайком после того дня, о котором ты сказала, чтобы отменить нашу помолвку, и случайно узнал о карточной игре наших отцов. Тогда он освободил меня от… – у нее в голове все помешалось чтоб вспомнить нужное слово. Сама знаешь. И тогда, я пожалела, да, я не поняла что Семен, может быть дураком, я так ушла в чтение, в уединение и не могла, может и сейчас не могу распознать людей. Я сама захотела после знакомства с ним быть с Семеном. А после его благородного, как я подумала, поступка, еще сильнее захотела.

Но если он освободил тебя от карточного долга отца, зачем женился на тебя? – внезапный сигнал машины загудел с дороги. Лиза оборачивается и машет рукой в знак «подожди».