Девушка в красном

Все магазины, попадавшиеся по пути, были давно разгромлены и разграблены, словно в городе орудовала преступная банда, а не кучка отчаявшихся людей. От этого становилось как-то не по себе, как будто рядом рыскает стая голодных волков, готовая сожрать кого угодно. Краш снова невольно огляделась, высматривая тех, кто наверняка должен был остаться в городе, но никого не заметила.

Кругом – ничего, никого и ни звука. И тут она поняла, что ее тревожило больше всего – тишина. И дело даже не в отсутствии обычной людской суеты, звонков сотовых телефонов, рева машин на дороге. Не хватало того шумового фона, которого люди обычно не замечают, вездесущего гудения уличных фонарей. Без него улицы казались какими-то пустыми, слишком гулкими. И вся эта пустота может кишеть мельчайшими невидимыми микробами, ищущими нового хозяина, летучей смертью.

После увиденного на улицах города плачевное состояние магазинчика спорттоваров Знатока их уже не удивило – витрины разбиты, а товары, которые владелец Энди Хохоловски, по прозвищу «Знаток», обычно держал на полках в идеальном порядке, разбросаны по всему полу, словно каким-то шальным разрушительным вихрем.

В магазин можно было забраться прямо через разбитые витрины, но Адам всё-таки распахнул дверь. Замок был взломан, но, когда они протиснулись внутрь, колокольчик над дверью весело звякнул.

Краш машинально поискала за прилавком Знатока, ожидая обнаружить его на месте, как всегда, в синей фланелевой рубашке (он носил только синие, с разным рисунком и в разных сочетаниях, но синий цвет обязательно присутствовал) с неопределенным выражением то ли улыбки, то ли недовольства на лице. По натуре он был брюзгой, не особо дружелюбным, но при этом кладезем всевозможной информации, которой ему не терпелось поделиться, ради чего он и открыл магазин.

– А еще потому, – однажды пояснил он Краш, – что вдоволь наслушался приказов в армии и больше не желаю, чтобы мной командовали.

Конечно, Знатока на месте не оказалось, и Краш задумалась, попал ли он в ту кое-как сваленную кучу обугленных скелетов в центре, спокойно умер у себя в квартире наверху или сумел выбраться из города и теперь скитается где-то в лесу в ожидании, когда всё это закончится.

Она очень надеялась на последний вариант и на встречу с ним где-нибудь по дороге. Краш была не слишком общительна, но не прочь встретиться со Знатоком и принять в свою тесную компанию.

Когда ей сделали первый протез, она почувствовала себя какой-то инопланетянкой, словно оказалась в центре всеобщего внимания. После первой примерки они с мамой зашли в кафе за мороженым в вафельном рожке, а ветхозаветная хозяйка Мэри-Джейн (конечно, на самом деле ей было не две тысячи лет, просто восьмилетнему ребёнку старики казались допотопными реликвиями, словно всю жизнь были такими старыми, даже в молодости) вместо маленького рожка вручила ей полную вазочку мороженого со взбитыми сливками, шоколадной глазурью и вишенкой сверху, многозначительно добавив маме:

– За счет заведения.

Она понимала, что подарок от доброты душевной, чтобы ее подбодрить, но от этого стало только хуже – Мэри-Джейн ее пожалела. Мороженое не лезло в горло, и пришлось глотать через силу, не чувствуя вкуса и борясь с приступами тошноты при каждом воспоминании о взгляде сердобольной старушки, но она всё-таки доела до конца и поблагодарила с вежливой улыбкой, а когда Мэри-Джейн спросила, как ей понравилось, соврала:

– Такой вкуснятины в жизни не пробовала.

Потом они отправились в спортивный магазин за новой парой кроссовок (правая нога успела подрасти, хоть левой было уже не суждено), и когда вошли внутрь, Знаток оторвал взгляд от прилавка со своей обычной полуулыбкой-полугримасой, словно не мог определиться с выражением лица.

Он проковылял вокруг прилавка им навстречу, остановился прямо перед Краш и молча задрал правую штанину, под которой блеснул металл. Она удивленно вытаращилась в его ярко-синие глаза, а он только подмигнул и, опуская штанину, спросил:

– Чего угодно дамам?

До этого момента она и не подозревала о том, что в далекой заокеанской пустыне какой-то самопальной миной ему оторвало ногу выше колена, ведь на нём всегда были широкие штаны до щиколоток с нашитыми карманами. Но при виде этого протеза под закатанной штаниной ей полегчало сильнее, чем от десяти порций мороженого.

На кассовом аппарате виднелось множество вмятин, похоже, от ударов кувалдой, и денежный ящик опустел. Интересно, какому идиоту в нынешние времена понадобились деньги? Они же просто превратились в зелёные бумажки.

На множество полезных вещей вандалы не позарились, и семейство запаслось спальными мешками для Фрэнка и Ширли, новыми дождевиками, рюкзаками, фонариками и прочим необходимым снаряжением, что посоветовала Краш.

– Делия, как же я это всё потащу? – усомнилась Ширли, глядя на огромный рюкзак, который ей вручила Краш.

Вариантов ответа было множество, например: «Хочешь жить – умей вертеться», «Без хорошего снаряжения до бабушки всё равно не добраться» или «Если ты заразилась, когда снимала маску, может, уже и не придется», но ничего такого она не сказала.

Просто погладила мать по плечу и подбодрила:

– Ничего, мам, справишься.

Мама выпустила рюкзак и крепко-крепко стиснула дочь в объятиях, а Краш обняла ее в ответ, уже понимая, что с этой заразой маме не выжить.

Глава четвертая

Не озаряй, высокий пламень…[7 - «Макбет», акт 1, сцена 4.]

Позже.

Краш приснился сон, только не про «койота». Устраиваясь на ночлег в той хижине, она и не рассчитывала, что стены оградят ее от кошмаров. От них никуда не денешься. Ожидала увидеть мерцание его глаз в свете костра, снова ощутить скользкую кровь на лезвии топора.

«Койота» во тьме не оказалось. Вместо него привиделся тот перекресток, после которого на топоре появилась кровь, уже засохшая к тому времени, когда «койот» забрел на огонек.

Еще за несколько дней до подхода это место наводило на нее ужас самим фактом своего существования. Самое противное, что перекрестки входили в пятерку тех мест, которые при апокалипсисе следовало избегать всеми силами, но обойти его было никак нельзя.

Перекресток федеральной автострады.

До того как эта доселе невиданная зараза подкосила три четверти населения страны, автострады были просто чудом современных технологий, хотя многие этого не замечали. Ровные дороги, пересекающие несколько штатов по прямой, с ресторанами, туалетами и мотелями через определенные промежутки – это же сказка. Без них были бы невозможны ни дальние перевозки, ни само понятие путешествия через всю страну. Да, на них случались и аварии, и пробки длиной в несколько миль, но ничто другое не смогло бы так связать Америку в единое целое.

Но после того как разразился Кризис, единственным синонимом автострады стало слово «ОПАСНОСТЬ». Именно так она его представляла, заглавными красными буквами.

Большинство людей, пеших или за рулем, стараются держаться магистралей, ведь это удобные, четко обозначенные линии, связывающие пункты А и Б, на которых нет нужды продираться сквозь заросли или заморачиваться с компасом. Следовательно, все уцелевшие соберутся или на шоссе, или где-то рядом, а Краш всеми силами старалась держаться от них подальше.

А еще там наверняка скопилось множество брошенных машин, и могут попасться не только заразные трупы, но и бандиты, подстерегающие очередную жертву. Для любителей грабежа, насилия и резни, следующих самым низменным человеческим инстинктам, автострады стали настоящими кормушками.

Даже если не считать притаившихся где-то там убийц, остается очень высокий риск наткнуться на армейский блокпост, а у военных много собак, так что даже попадаться им на глаза очень опасно.

Пересекать автостраду не было никакого желания, и на то было немало веских причин.

Но эта автострада проходила как раз поперёк маршрута, и чтобы ее обойти, пришлось бы сделать крюк в несколько сотен миль.

Даже незаметно приблизиться к этому шоссе не так-то просто. От опушки леса, где она пряталась, до проезжей части было футов сорок открытого пространства.

Краш замешкалась под прикрытием деревьев, жалея о том, что они не могут вдруг встряхнуться и двинуться вслед за ней, словно ватага энтов[8 - Энты у Дж. Р. Р. Толкина – один из народов Средиземья, внешне напоминающие деревья.]. Впереди желтела полоса жухлой травы, слишком низкой, чтобы в ней спрятаться, зато для клещей в самый раз. Клещей она терпеть не могла и каждый вечер после скитаний по лесу тщательно осматривала себя с головы до пят – не хватало еще пережить эпидемию Кашля и при этом подхватить болезнь Лайма.

За полосой клочковатой травы вдоль самой дороги для стока дождевой воды был устроен глубокий кювет с очень крутыми стенками, насколько удавалось разглядеть из укрытия. С рюкзаком да на одной ноге преодолеть любое препятствие становилось делом непростым, и необходимость спускаться в канаву, а потом карабкаться наверх совсем не радовала. И там она будет у всех на виду, беззащитной, словно трепыхающийся в банке мотылек.

Хорошо хоть армейских блокпостов не заметно. Виднелись только машины, некоторые рядами в гармошку: наверное, кто-то резко ударил по тормозам, а следующие за ним затормозить не успели. Даже издалека в некоторых машинах виднелись человеческие тела.

Само собой, неподвижные.

Всё словно застыло. Вокруг ни единой души, ни птиц, ни кроликов, ни оленей. Пустота. Даже ветерок такой слабый, что едва колышет волосы.

– Ну что, кажется, безопасней уже некуда, – шепотом подбодрила она себя, чтобы никто не услышал, и двинулась вперед по желтой траве, которая оглушительно зашуршала под ногами в мертвой тишине.

Добравшись до кювета, она помедлила, прикидывая наилучший план действий. Кювет казался достаточно узким, чтобы перешагнуть, не спускаясь на всю глубину. Грохнуться кубарем вниз, просчитавшись с расстоянием, и сломать протез очень не хотелось, так что, если на середине спуска канава окажется слишком широкой, придется ползти до самого дна, а потом выбираться наверх. По дну текла такая мерзкая вонючая жижа, что ботинки в ней лучше бы не марать.

Перешагнуть на ту сторону всё-таки удалось, причём еле-еле. Чтобы не опрокинуться навзничь и не плюхнуться мешком на дно, дрыгая конечностями, как черепаха, пришлось изо всех сил вцепиться руками в землю.

До проезжей части она доползла уже на последнем издыхании, пыхтя перелезла через металлический отбойник и наконец шумно выдохнула. Из-за гармошки столкнувшихся машин вперед было не пройти, разве что перелезать поверху. В крайнем случае можно и так, но овчинка выделки не стоит, лучше немного пройти на восток и поискать просвет между бамперами.

По пути она старалась не заглядывать в окна машин – не от излишней брезгливости, просто глазеть на разлагающиеся трупы было незачем, да и как-то неловко, словно вмешиваешься в чужие дела.

Наконец между огромным синим внедорожником и крошечной серебристой «хондой» нашелся зазор, где удалось протиснуться бочком, и поскольку больше смотреть было некуда, она невольно заглянула в салон «хонды», в котором оказалась вцепившаяся в руль длинноволосая женщина с разинутым ртом и вытаращенными глазами, точнее, почти пустыми выеденными глазницами. Кожа у нее на лице словно шевелилась, и тут Краш поняла, что там кишат насекомые, пожирающие плоть.

Но по-настоящему девушка оторопела, увидев маленькую высохшую мумию, заботливо пристегнутую ремнем безопасности на заднем сиденье.