Последний отзыв
По всем вопросам обращайтесь на: info@litportal.ru
(©) 2003-2024.
✖
Несовместимые. Книга вторая
Настройки чтения
Размер шрифта
Высота строк
Поля
Несовместимые. Книга вторая
Кристина Янг
Несколько недель Элла привыкает к существованию в криминальном мире, в котором ей приходится жить, чтобы положить конец мраку, окутывающему ее семью. Но Элле уже кажется, что чем больше она борется, тем сильнее сама жизнь давит на нее и пытается раздавить новыми проблемами. Вопросов добавляется все больше и все ответы ей способен дать лишь один человек, чье имя Элла повторяет в мыслях, словно молитву. Тот, чей образ, голос и запах она полюбила на всю жизнь. Она понимает, что даже Эдвард Дэвис, открывающий постепенно все тайные двери, стал для нее проблемой и все, что ей остается, это держать чувства на замке. Но и Эдвард понимает, что его жизнь с приходом Эллы меняется и все, что ему нужно, это чтобы девушка, которую он боготворит, выжила и жила счастлива. А он, в свою очередь, постарается сохранить ее неприкосновенность и защищает даже от самого себя.
Кристина Янг
Несовместимые. Книга вторая
Посвящается,
моей семье. Спасибо, что поддерживаете мой выбор и мои начинания.
Предупреждение от автора.
Дорогой читатель, ты начинаешь читать вторую книгу трилогии «Несовместимые». Данная часть насыщена далеко не самыми позитивными вещами, которые могут вызвать неприятные ощущения при прочтении, поэтому настоятельно рекомендую тебе читать с осторожностью.
В книге встречаются:
– описание убийств и пыток;
– жестокое обращение;
– сексуальное насилие.
Так же прошу прощения, если вы найдете в тексте ошибки, которые мы не смогли заметить при редактуре.
Если вы захотите больше узнать об авторе, про книги, если хотите получать дополнительные новости, то можете подписаться на мой авторский канал:
ТГ-канал: https://t.me/nesovmestimye (https://vk.com/away.php?to=https%3A%2F%2Ft.me%2Fnesovmestimye&utf=1)
Пролог
Порождение чего-то страшного и неизведанного в душе несет за собой ее смерть. Медленную и мучительную, как принять яд и ощущать всем существом, что он частица за частицей отбирает жизнь.
Мой отец словно продал душу дьяволу. Или в нем поселился демон раздора и разрушения. По-другому я не мог объяснять его необоснованного агрессивного поведения. Все, что он оставил в моих детских воспоминаниях – это лишь несравнимую ни с чем боль и печаль. Сокрушил мою детскую психику и нежную душу вдребезги. Только лишь маме было по силам исцелить меня, но вскоре он отобрал у меня этот дар, тем самым поселяя во мне не по детским размерам гнев и злобу. Они скапливались во мне с каждым днем, становясь гуще и тяжелее, превращаясь в одну смесь – мрак. Качества, которые отец вселял в меня, по иронии судьбы, я направил против него и уничтожил это существо, стерев его с лица земли.
Мама укладывала спать маленькую Эльвиру, когда я находился рядом с ней и слушал колыбельную, которую она пела своим нежным и тихим голосом. Я держался как мог, сидя на кресле, чтобы не уснуть. Как только глаза закрывались, и я неосознанно опускал голову, тут же приходил в себя и снова распахивал глаза, заставляя себя дождаться, когда моя сестренка крепко уснет. Снова начинал любоваться мамой, пока та убаюкивала Элю.
Мама…она очень красивая. Она самая красивая женщина на всем земном шаре, и в этом я крепко убежден. У нее шелковистые, длинные светлые волосы и прекрасное, с нежными очертаниями лицо. Мама белолицая, словно ангел, спустившийся с небес. У нее была особенность – это большие глаза янтарного цвета, которые я унаследовал, излучающие сплошную радость и добро. А улыбка столь завораживающая и притягательная, что будто околдовывает. В свои десять лет, когда я мало о чем мог образованно рассуждать, все же дал себе слово, что моя жена в будущем будет такой же красивой и доброй, как мама. Она – мой эталон женской мудрости, женственности, гуманности, добродушия и красоты.
Дверь в спальню Эльвиры осторожно скрипнула и тихо вошла няня Марта. Она с теплой улыбкой сначала посмотрела на маму со спящей Эльвирой, а потом на меня. Но в ее глазах при этом появилось сожаление.
– Эд, мальчик мой, – шепотом говорила она. – Ты засыпаешь на ходу. Давай я отведу тебя в комнату.
– Нет, – отрезал я.
– Ты же знаешь, что он не пойдет спать, пока я не уложу Эльвиру, – с улыбкой объяснила мама. Ей даже шептать нет необходимости. Нежный и мягкий голос не способен разбудить сестру.
– Какой ты заботливый, мальчик мой. – Марта подошла ко мне и обняла за плечи, прижимая к своему мягкому животу мою голову.
Наконец Эльвира засопела, и мы осмелились покинуть ее спальню, оставляя приглушенный свет ночника в форме полумесяца на прикроватной тумбочке. Чаще всего она поднимается ко мне в комнату, а не я к ней спускаюсь. Этот девчачий розовый цвет сводит меня с ума.
Я осторожно прикрыл за нами дверь и зевнул.
– Пойдем я налью тебе какао, Эд, и ты пойдешь спать, – ласково предложила Марта, и я кивнул.
Мама обняла меня за плечи, и мы спустились на кухню. Она не особо высокого роста, поэтому я уже почти касаюсь головой ее плеча.
Проходя через прихожую, всем телом уловил свежий ночной августовский воздух, который воровато пробирался через открытую входную дверь. Марта недавно готовила пирожки и за последними немного не доглядела, отчего они приобрели черный оттенок снизу. От этого теперь в доме стоит легкий запах обгоревшего теста, и пришлось открывать дверь нараспашку. Марта хотела выбросить эту неудавшуюся партию пирожков, но я настоял не делать этого и обещал все съесть. Даже если они немного отдавали горьким привкусом, это не мешало мне насладиться очередными вкусностями от моей обожаемой няни.
Мама села за стол и издала какой-то болезненный стон. Схватилась за свое бедро через ткань длинного халата, зажмурив глаза. Я обеспокоенно рассматривал ее. Марта с печалью в глазах погладила ее по плечу.
– Нужно перед сном намазать мазью.
Я нахмурился и сжал кулаки, продолжая стоять рядом с мамой.
– Все хорошо, сынок, – снова улыбнулась она и погладила меня по голове. Опять мне захотелось смягчиться после увиденной доброты на ее лице, но быстро отогнал эту слабость, когда вспомнил недавние события, в очередной раз пошатнувшие мою нервную систему и психику.
– Ничего не хорошо! – зашипел я. – Он избил тебя ни за что!
– Эдвард, это было месяц назад, – отчаянно вздохнула мама, снова заметив гнев на моем лице. – Не нужно хранить столько злости в сердце. Позволь времени унести негативные эмоции прочь и позволить найти место прощению.
Я скорчил лицо. Большой минус мамы – она до тошноты правильная. С самого детства родители учили свою дочь верить в святые высшие силы и молиться. Постоянно прощать самой, а какая-та сказочная кара небесная накажет провинившегося. Сказочная, потому что нет этого наказания. Давно перестал верить в сказки. Я каждый день спрашивал у нее об этом, а мама с улыбкой отвечала: «Научись дружить со временем и тогда все пройдет». Ждать. Я не умею ждать и терпеть. Даже Марту торопил на кухне, когда та готовила мое любимое блюдо.
– Если он еще раз так поступит, я убью его, – отчеканил я, чувствуя, как во мне снова просыпаются злость и обида.
Мама была ошарашена моим заявлением, как и Марта. Женщины смотрели на меня расширенными глазами, будто я вслух произнес самую ужасную речь во Вселенной, которую нельзя произносить. Хотя, так оно и есть. Потому что говорит о таких извращённых желаниях ребенок этого подлого существа.
– Нельзя так говорить! – зашипела мама и нахмурила брови. – Он твой отец!
– Он не мой отец! – воскликнул я. – Это тиран!
– Успокойся, прошу тебя, – взмолилась мама и усадила меня на стул рядом с собой, накрывая мои руки своими. – Каким он бы не был, это твой отец.
Я поджал губы, сдерживая себя, чтобы не наорать на маму за такие праведные умозаключения. В чем их польза, если они только и делают, что слепят мою дорогую маму и причиняют вред?
Отец…Да разве бы отец избил на глазах своего ребенка его родную мать ни за что? Точнее, по его словам, мама ему изменяет, и теперь он наказывает ее за неверие мужу. Но это не оправдание. Это маразм! Он сам себе придумал что-то, чтобы вот так поступить с мамой и выплеснуть на нее свой гнев.
Я увидел эти страшные избиения впервые. В Дублине слышал лишь пару раз крики мамы, исходящие из спальни, а когда прибегал к ней, то видел только ее слезы, которые она поспешно вытирала, когда видела меня. До меня доходило осознание, что папа причинял физическую боль маме, и я снова сжимал кулаки. Во мне уже давно копится ненависть к нему.
В Нью-Йорке же наш отец просто озверел и очерствел конкретно. Он не видел ничего из-за темноты, настигшей его.
Когда я слезно умолял его остановиться, крича, зажавшись в угол, куда он меня отбросил, когда я пытался защитить маму, отец перевел свой неконтролируемый гнев на меня. И я был этому даже рад, потому что это чудовище оставило в покое маму. Он схватил меня за шиворот, как какую-то дворнягу, а не своего сына, и повел на улицу. Отец орал на меня, бросив на колени на лужайку нашего двора. Говорил, что я никчемный и вырасту тряпкой, от которого будут выжимать слезы.
Я бы мог пережить все эти нравоучения с ударами по затылку, если бы по несчастливой случайности мимо не пробегала моя любимая кошка. Отец схватил ее за шкуру и поднял в воздух. Я в ужасе смотрел на то, как мой зверек замер в воздухе и не мог даже пошевелиться.
– Эта тварь делает тебя слабым, – грубо выплюнул он и разбил голову кошки об садовую плитку на нашем дворе. И бил до тех пор камнем, пока на дорожке не образовалось кровавое месиво.
Я просто наблюдал за этой чудовищной картиной, затаив дыхание. Не дышал, не моргал и даже не кричал. Все на что был способен, – тихо лить слезы и ощущать, как внутри меня рушится целый мир от жестокости собственного отца.
Кристина Янг
Несколько недель Элла привыкает к существованию в криминальном мире, в котором ей приходится жить, чтобы положить конец мраку, окутывающему ее семью. Но Элле уже кажется, что чем больше она борется, тем сильнее сама жизнь давит на нее и пытается раздавить новыми проблемами. Вопросов добавляется все больше и все ответы ей способен дать лишь один человек, чье имя Элла повторяет в мыслях, словно молитву. Тот, чей образ, голос и запах она полюбила на всю жизнь. Она понимает, что даже Эдвард Дэвис, открывающий постепенно все тайные двери, стал для нее проблемой и все, что ей остается, это держать чувства на замке. Но и Эдвард понимает, что его жизнь с приходом Эллы меняется и все, что ему нужно, это чтобы девушка, которую он боготворит, выжила и жила счастлива. А он, в свою очередь, постарается сохранить ее неприкосновенность и защищает даже от самого себя.
Кристина Янг
Несовместимые. Книга вторая
Посвящается,
моей семье. Спасибо, что поддерживаете мой выбор и мои начинания.
Предупреждение от автора.
Дорогой читатель, ты начинаешь читать вторую книгу трилогии «Несовместимые». Данная часть насыщена далеко не самыми позитивными вещами, которые могут вызвать неприятные ощущения при прочтении, поэтому настоятельно рекомендую тебе читать с осторожностью.
В книге встречаются:
– описание убийств и пыток;
– жестокое обращение;
– сексуальное насилие.
Так же прошу прощения, если вы найдете в тексте ошибки, которые мы не смогли заметить при редактуре.
Если вы захотите больше узнать об авторе, про книги, если хотите получать дополнительные новости, то можете подписаться на мой авторский канал:
ТГ-канал: https://t.me/nesovmestimye (https://vk.com/away.php?to=https%3A%2F%2Ft.me%2Fnesovmestimye&utf=1)
Пролог
Порождение чего-то страшного и неизведанного в душе несет за собой ее смерть. Медленную и мучительную, как принять яд и ощущать всем существом, что он частица за частицей отбирает жизнь.
Мой отец словно продал душу дьяволу. Или в нем поселился демон раздора и разрушения. По-другому я не мог объяснять его необоснованного агрессивного поведения. Все, что он оставил в моих детских воспоминаниях – это лишь несравнимую ни с чем боль и печаль. Сокрушил мою детскую психику и нежную душу вдребезги. Только лишь маме было по силам исцелить меня, но вскоре он отобрал у меня этот дар, тем самым поселяя во мне не по детским размерам гнев и злобу. Они скапливались во мне с каждым днем, становясь гуще и тяжелее, превращаясь в одну смесь – мрак. Качества, которые отец вселял в меня, по иронии судьбы, я направил против него и уничтожил это существо, стерев его с лица земли.
Мама укладывала спать маленькую Эльвиру, когда я находился рядом с ней и слушал колыбельную, которую она пела своим нежным и тихим голосом. Я держался как мог, сидя на кресле, чтобы не уснуть. Как только глаза закрывались, и я неосознанно опускал голову, тут же приходил в себя и снова распахивал глаза, заставляя себя дождаться, когда моя сестренка крепко уснет. Снова начинал любоваться мамой, пока та убаюкивала Элю.
Мама…она очень красивая. Она самая красивая женщина на всем земном шаре, и в этом я крепко убежден. У нее шелковистые, длинные светлые волосы и прекрасное, с нежными очертаниями лицо. Мама белолицая, словно ангел, спустившийся с небес. У нее была особенность – это большие глаза янтарного цвета, которые я унаследовал, излучающие сплошную радость и добро. А улыбка столь завораживающая и притягательная, что будто околдовывает. В свои десять лет, когда я мало о чем мог образованно рассуждать, все же дал себе слово, что моя жена в будущем будет такой же красивой и доброй, как мама. Она – мой эталон женской мудрости, женственности, гуманности, добродушия и красоты.
Дверь в спальню Эльвиры осторожно скрипнула и тихо вошла няня Марта. Она с теплой улыбкой сначала посмотрела на маму со спящей Эльвирой, а потом на меня. Но в ее глазах при этом появилось сожаление.
– Эд, мальчик мой, – шепотом говорила она. – Ты засыпаешь на ходу. Давай я отведу тебя в комнату.
– Нет, – отрезал я.
– Ты же знаешь, что он не пойдет спать, пока я не уложу Эльвиру, – с улыбкой объяснила мама. Ей даже шептать нет необходимости. Нежный и мягкий голос не способен разбудить сестру.
– Какой ты заботливый, мальчик мой. – Марта подошла ко мне и обняла за плечи, прижимая к своему мягкому животу мою голову.
Наконец Эльвира засопела, и мы осмелились покинуть ее спальню, оставляя приглушенный свет ночника в форме полумесяца на прикроватной тумбочке. Чаще всего она поднимается ко мне в комнату, а не я к ней спускаюсь. Этот девчачий розовый цвет сводит меня с ума.
Я осторожно прикрыл за нами дверь и зевнул.
– Пойдем я налью тебе какао, Эд, и ты пойдешь спать, – ласково предложила Марта, и я кивнул.
Мама обняла меня за плечи, и мы спустились на кухню. Она не особо высокого роста, поэтому я уже почти касаюсь головой ее плеча.
Проходя через прихожую, всем телом уловил свежий ночной августовский воздух, который воровато пробирался через открытую входную дверь. Марта недавно готовила пирожки и за последними немного не доглядела, отчего они приобрели черный оттенок снизу. От этого теперь в доме стоит легкий запах обгоревшего теста, и пришлось открывать дверь нараспашку. Марта хотела выбросить эту неудавшуюся партию пирожков, но я настоял не делать этого и обещал все съесть. Даже если они немного отдавали горьким привкусом, это не мешало мне насладиться очередными вкусностями от моей обожаемой няни.
Мама села за стол и издала какой-то болезненный стон. Схватилась за свое бедро через ткань длинного халата, зажмурив глаза. Я обеспокоенно рассматривал ее. Марта с печалью в глазах погладила ее по плечу.
– Нужно перед сном намазать мазью.
Я нахмурился и сжал кулаки, продолжая стоять рядом с мамой.
– Все хорошо, сынок, – снова улыбнулась она и погладила меня по голове. Опять мне захотелось смягчиться после увиденной доброты на ее лице, но быстро отогнал эту слабость, когда вспомнил недавние события, в очередной раз пошатнувшие мою нервную систему и психику.
– Ничего не хорошо! – зашипел я. – Он избил тебя ни за что!
– Эдвард, это было месяц назад, – отчаянно вздохнула мама, снова заметив гнев на моем лице. – Не нужно хранить столько злости в сердце. Позволь времени унести негативные эмоции прочь и позволить найти место прощению.
Я скорчил лицо. Большой минус мамы – она до тошноты правильная. С самого детства родители учили свою дочь верить в святые высшие силы и молиться. Постоянно прощать самой, а какая-та сказочная кара небесная накажет провинившегося. Сказочная, потому что нет этого наказания. Давно перестал верить в сказки. Я каждый день спрашивал у нее об этом, а мама с улыбкой отвечала: «Научись дружить со временем и тогда все пройдет». Ждать. Я не умею ждать и терпеть. Даже Марту торопил на кухне, когда та готовила мое любимое блюдо.
– Если он еще раз так поступит, я убью его, – отчеканил я, чувствуя, как во мне снова просыпаются злость и обида.
Мама была ошарашена моим заявлением, как и Марта. Женщины смотрели на меня расширенными глазами, будто я вслух произнес самую ужасную речь во Вселенной, которую нельзя произносить. Хотя, так оно и есть. Потому что говорит о таких извращённых желаниях ребенок этого подлого существа.
– Нельзя так говорить! – зашипела мама и нахмурила брови. – Он твой отец!
– Он не мой отец! – воскликнул я. – Это тиран!
– Успокойся, прошу тебя, – взмолилась мама и усадила меня на стул рядом с собой, накрывая мои руки своими. – Каким он бы не был, это твой отец.
Я поджал губы, сдерживая себя, чтобы не наорать на маму за такие праведные умозаключения. В чем их польза, если они только и делают, что слепят мою дорогую маму и причиняют вред?
Отец…Да разве бы отец избил на глазах своего ребенка его родную мать ни за что? Точнее, по его словам, мама ему изменяет, и теперь он наказывает ее за неверие мужу. Но это не оправдание. Это маразм! Он сам себе придумал что-то, чтобы вот так поступить с мамой и выплеснуть на нее свой гнев.
Я увидел эти страшные избиения впервые. В Дублине слышал лишь пару раз крики мамы, исходящие из спальни, а когда прибегал к ней, то видел только ее слезы, которые она поспешно вытирала, когда видела меня. До меня доходило осознание, что папа причинял физическую боль маме, и я снова сжимал кулаки. Во мне уже давно копится ненависть к нему.
В Нью-Йорке же наш отец просто озверел и очерствел конкретно. Он не видел ничего из-за темноты, настигшей его.
Когда я слезно умолял его остановиться, крича, зажавшись в угол, куда он меня отбросил, когда я пытался защитить маму, отец перевел свой неконтролируемый гнев на меня. И я был этому даже рад, потому что это чудовище оставило в покое маму. Он схватил меня за шиворот, как какую-то дворнягу, а не своего сына, и повел на улицу. Отец орал на меня, бросив на колени на лужайку нашего двора. Говорил, что я никчемный и вырасту тряпкой, от которого будут выжимать слезы.
Я бы мог пережить все эти нравоучения с ударами по затылку, если бы по несчастливой случайности мимо не пробегала моя любимая кошка. Отец схватил ее за шкуру и поднял в воздух. Я в ужасе смотрел на то, как мой зверек замер в воздухе и не мог даже пошевелиться.
– Эта тварь делает тебя слабым, – грубо выплюнул он и разбил голову кошки об садовую плитку на нашем дворе. И бил до тех пор камнем, пока на дорожке не образовалось кровавое месиво.
Я просто наблюдал за этой чудовищной картиной, затаив дыхание. Не дышал, не моргал и даже не кричал. Все на что был способен, – тихо лить слезы и ощущать, как внутри меня рушится целый мир от жестокости собственного отца.
