Утро, день, вечер, ночь – сутки прочь

– Ррррр, – рычал игуанодон на птеродактиля, – съем тебя, съем!!! Тыщ-тыщ!

В зеленой длинной траве путались длинные мордахи. Можно было играть и долго, но мама звала на ужин.

Всех чудищ смели на пол старшие дети. Малыш заплакал.

«Не беда, – сказал папа, – мы тебе людей купим».

Я хочу такого, – сказал мальчуган и нарисовал криволапое существо в безформенном балахоне.

«И то, – сказал отец, – пойдет для начала».

Балахонистые в игре лупили всех палками почем зря, мальчишка «кормил» их грязной яблоней и заставлял драться с тиграми.

Все это ему, впрочем, скоро надоело. Кривые и горбатые надоевшие персонажи были выкинуты за ненадобностью.

И было Время.

– Эй, сказал отец, – ты с нами с мамой на Исхериум собираешься?

Подросший парень, отмахнул длинную челку, лишь отмахнулся. Он сидел перед экраном компьютера.

– У меня тут бой, пока не могу. Анкарналиипомочь надо. И у эзопов подтянуть технику. А в Тарии хочу попробовать как у соседей наших в саду всего блестящего понатыкать.

Отец долго смотрел на экран.

– И чем они тут у тебя занимаются?

Мальчик возбужденно затараторил.

– Я – Создатель миров! Смотри, тут у меня города, тут дома, все типа как по-нашему! А у них я создал внутри тоже типа компьютеров, они тоже теперь могут как я миры сочинять!!!

Пап, ну никак мне нельзя уйти с вами, комп греется, там на Планете вон те белые льды расстают. Я процессорку Звезды проверю, чтоб не взорвалась и прибегу к вам!

Мир был поставлен на паузу. В прошлый раз, когда он был поменьше, мальчик не вышел из игры и Живы за то время наворотили невесть чего. Теперь он будет осмотрительней, ловить вирусы в процессорках читеров и вовремя удалять их.

Трехмерный мир спал. Юноша на кухне пил с родителями чай и ел пирожные.

Настоящие – четырехмерные.

Он не знал, что в пятимерном мире, Некто смотрел на него, на его мир сквозь прозрачные круги и думал… Думал…

А не вернуть ли мне динозавров???

ЯНВАРЬ

Гребень

Волосы лежали спутанной рыжей массой. В них запутались хрупкие осенние листья и шершавые терпкие шишки.

Слышался тихий голос Женщины:

– Я шла к тебе долго, пробираясь через хрусткие ветви, и на лице моем тонкие нити паутины. Но ты видишь, толще этих нитей морщины на лице. Ведь каждая ночь вырезает бессонницей новую метку на лице.

Старуха Арпине достала из резной шкатулки тонкий деревянный гребень. В тусклом свете мелькнула на истертом дереве еле заметная буква.

Шелк волос лился из-под гребня. Еле слышно бормотала Арпине. Сонное облако повисло в теплой хижине…

Из сонного тумана возникли три парусника и шум бескрайних волн. И полутеплые каштаны в руках с медовым запахом апреля. Шелковый закат ушел вникуда… Арпине выудила из гребенки тонкие волосы и до рассвета плела затейливые узоры. А когда солнце постучало в окно, она окунула в его тепло плетеный круг, окрасив его в золото свершений.

Ведь солнце знает все, что свершается.

А что не видит – о том доложат звезды. – Повесь этот золотой ловец снов из нитей волос над кроватью, и он расскажет тебе чудесные ноябрьские сны.

Тянет нитью
Грёзы снов в шёлк волос
Маленький ловец.

ФЕВРАЛЬ

Палка

В каморке было темно и сыро. В углу, прислонившись, стояла железная палка. И вся она была горда своим железным предназначением. В сущности, – думалось ей, – все это незыблемо, а значит есть смысл.

Маленький зеленый росток проклюнулся сквозь землю. И весь-то он был маленький и жалкий, но такой свежий и живой. Его поливали дожди, гладили детские руки, цветы оплетали своими стеблями, и он рос, и от счастья золотился и сверкал, рассылая к небу лучики колосьев.

Его сорвали в конце августа. Было больно, но он понимал, что душа его постепенно перешла в налитые зерна и они внесут жизнь сытости в чье-то голодное, послевоенное существование.

А золотая солома оказалась лежать в маленькой каморке. Она уже не так золотилась и смиренно лежала, ожидая неизвестно чего.

– В сущности, – сказала ей палка из угла, – волноваться не о чем, лежишь и лежишь, все равно как время проводить. Вот как февраль придет, ты и поработаешь.

И железная палка предвкушала суровые февральские дни, когда наступал её звездный час. Когда её нарядят в прекрасное платье и она выйдет на площадь, и будут любоваться на неё, такую чинную.

А чьи-то руки заботливо клали стежки на холщовую ткань. «Этот красный цвет, так будет в тон золотой соломке!», – приговаривали они.

Соломку бережно укутали в прекрасные одежды, посадили на палку и вынесли на свет. Она увидела миллионы глаз с жаждой любопытства уставившиеся на неё. От смущения она зарделась ярким светом. А железная палка сияла гордостью.

Когда огонь потух, палку вернули в угол. В этом и весь смысл, – кивнула она.

А седой пепел соломы обнял пушистым одеялом землю, передавая ей память своего живого существования, питание и тепло.

МАРТ

Масленица

В его доме всегда светло. На рассвете он открывает ставни, высовывает сачок и ловит первые лучики. Они повисают над потолком крошечными яркими искорками. К вечеру маленькие солнца становятся больше, круглее и краснее, они тяжело зависают в воздухе. И тогда он вынимает самое расписное блюдо из серванта, укладывает стопкой на него пышные красные солнечные круги. Они еще теплые и пахнут медом. Их можно есть с мягким вечерним туманом или розовой кисельной зарей. И до утра его будет согревать теплое блаженство.

Днем он ходит поливать свой сад. Все деревьях тоненькие, веточка к веточке, немые, они спят в предутренней заре и просыпаются лишь в обед.