Принцесса и рыцарь

– У музыкантов обычно хорошо развита логика и пространственное мышление, не говоря уже о том, что окончить композиторский факультет, да еще на этом зарабатывать идиот точно не сможет, – полицейский с громким хрустом размял пальцы, забрал, наконец, мой паспорт и принялся вписывать данные в бумажку очень неразборчивым крупным почерком. Закончив, он пододвинул листок ко мне:

– Подмахните, плиз. Только глазами пробегите сначала. Все-таки дело сурьезное, вдруг откажетесь и уедете.

Я честно попыталась вчитаться в мелкий текст, полный сложных канцелярских выражений и каких-то юридических терминов. Единственное, за что зацепился глаз, так это за знакомую фамилию – Розанов. «Следствие, возглавляемое майором Розановым К. А». Это как его зовут? Константин Алексеевич? Кирилл Андреевич? В результате я, наверное, не оправдала его лестных слов про умных музыкантов, потому что только и смогла, что постучать по строчке пальцем и спросить:

– Розанов К. А. – это же вы?

– Так точно. Майор Розанов Колин Александрович, очень приятно, Ксения Ивановна, – он с улыбкой наклонил голову, шаркнул под столом ногой и бросил мне обратно мой паспорт. Значит, его зовут Колин. Имя, конечно, странное, но не страннее, чем внешность, да и ему подходит. Наверное, сын каких-нибудь эмигрантов…

– Подписывать-то будете? – вполголоса спросил он. Интонация его при этом сменилась с на серьезную и даже как будто тревожную. Я ничего не поняла, поэтому поспешила кивнуть, поставить закорючку подписи и прыснуть вбок, уступив место следующему человеку. Колин Александрович проводил меня дружелюбным взглядом и помахал вслед, отчего я стала понимать еще меньше.

– Ксюш, чего он от тебя хотел-то? – вполголоса беспокойно спросила Алена. – Долго что-то держал.

– Не знаю, вроде ничего… Про работу спрашивал.

– Меня тоже. Я что-то жалею даже, что сказала. Но ведь они небось все равно найдут, по паспортным данным…

– А что такого? Он вроде приветливый.

– Ксюша, ради бога! – она убедительно надавила мне на плечи и, склонившись, зашипела в ухо: – Это же полиция! Он затем и приветливый, чтобы ты лишнего наболтала! Что ты как маленькая!

Моя коллега по отряду была, конечно, права. Я и сама так относилась к полицейским, когда была в себе… То есть не так растеряна. Но вид майора Розанова, его шуточки, яркая улыбка и длинные волосы никак не срастались с образом обычной полиции. Кстати, как же ему разрешают носить такую прическу?.. Да и одежду. Что там на нем? Расстегнутая кожаная куртка, под ней светло-красная то ли футболка, то ли пуловер, черные джинсы, черные ботинки, точнее, даже полусапоги с высокой шнуровкой…

Тут мне пришлось оторваться от разглядывания майора, потому что он позвал нас на улицу, а там велел рассаживаться по машинам и ехать обратно на нашу точку. Сам он на своем плоском, как бутерброд, автомобиле собрался ехать за нами. Когда Розанов с трудом упихивал внутрь салона длинные ноги, ДядяТоля заметил непонятным тоном:

– Что же у вас машина-то такая небольшая, вам, при вашем статусе, наверное, джип положен…

– Зачем мне джип, я ничего не компенсирую, – мгновенно и рассеянно отозвался полицейский и захлопнул дверцу. Несколько наших, до которых дошла двусмысленность реплики, прыснули, и я в том числе. Мне стало даже слишком весело, хотя обычно я не любила такие пошлые шутки, и весь короткий путь обратно я все подхихикивала и никак не могла успокоиться.

На точке мы опять собрались вокруг полицейского, только на сей раз в холодной, полуоткрытой хозяйственной палатке, где зудели комары, лежали навалы вещей, а наверху болтался тусклый фонарик, зацепленный за палаточный каркас.

На этот раз майор не стал долго раскачиваться: он встал напротив нас, сцепив перед собой руки, и сказал серьезно и убедительно:

– Ребята, я думаю, вы из бумажек ни хрена не поняли, так я вам переведу. У нас подозрение, что дети не просто заблудились, а здесь орудует серийный маньяк. В ближайших лесах уже находили трупы детей, которые пропали из других деревень. Возможно, преступник проживает где-то тут, неподалеку. Взять его очень надо, но, если вы начнете запускать квадрокоптеры и прочесывать лес, то наверняка спугнете.

– Что ж нам, сидеть сложа руки и ждать, пока он детей убьет? Так не пойдет! – вскинулся ДядяТоля. Майор ответил, не повышая голоса:

– Как раз ваши необдуманные действия и могут привести к тому, что он их убьет, если они еще живы. Чтобы замести следы.

– А если они не из ваших жертв, а просто заблудились? Тоже не будем искать?

– Если меня не прерывать каждую секунду, я все объясню и вы узнаете много нового, – сказал Розанов с улыбкой. Кажется, его трудно было разозлить. И правда, он продолжил как ни в чем не бывало:

– Ну так вот. Задача у нас такая. Поиски, конечно, продолжим. Но со мной и по-тихому. А внешне создадим легенду их прекращения. Мол, не получилось, не хватило людей, условий и так далее. Завтра надо будет при свете дня шумно проехаться по деревне, в каждом магазине останавливаясь и рассказывая, что ничего не вышло и вы поехали назад. Я тоже с вами буду и тоже порассказываю, что дела мы, полиция, никакого не открываем и вообще уезжаем к себе в Москву дальше бить баклуши. В вашей группе в интернете аналогично говорим о прекращении поисков. Дальше возвращаемся кружным путем – я вам покажу, как ехать, – и переносим нашу базу вглубь леса. И уже тихо, без свидетелей, ищем. Ну как, понятнее? Есть вопросы? – он обвел нас взглядом.

– Вопросы есть, – сказала Алена, помявшись. – Мы это будем делать завтра, то есть пройдет целая ночь. Мы упустим много времени. Ведь есть шанс, что мальчики действительно заблудились, и ночевка без еды, в холоде – это очень плохо для детей.

– Придется рискнуть, – отозвался Розанов спокойно. – Я когда расспрашивал мать Димы, она сказала, что у них были с собой бутерброды и какой-то лимонад. Лес влажный, по карте там много ручьев. Плюс одеты они были в плотные штаны и куртки, это и у вас в разнарядках записано. Сейчас не больно-то тепло, но и далеко не минуса. Да, могут простудиться, но не умрут – ни с голоду, ни с холоду. И искать кого-то на свету в сто раз легче, чем в такой темнотище.

– Но мы привыкли к ночным поискам, потому что днем у нас часто работа…

– А я предпочитаю работать по-человечески, то есть на свету, – прервал он ее. – Незачем себе и так сложные задачи усложнять. Ну хорошо, если у вас такой зуд, разрешаю перенести лагерь в лес уже сегодня. Я вам покажу на навигаторе куда, там большая поляна… Ну чего, работаем? Тогда, Алена, поскладывайте с Вадимом и Анатолием палатки, Катя, Дима, Антон, Лена – перетаскивайте рюкзаки, Вера, Артем, Даня…

Он продолжал сыпать именами и распоряжениями деловито, будто знал нас тысячу лет, а не только что посмотрел наши паспорта. Более того, кажется, он правильно запомнил, кто за что отвечает, потому что скоро я услышала в свою сторону:

– Ксюш, а ты собирай еду и сворачивай кухню, только возьми кого-нибудь в помощники.

– Кого? – сказала я растерянно – все уже разбежались кто куда.

– Например, меня, – предложил он с улыбкой и сунул мне в руку чей-то пакет с сублимированными обедами. – Пошли. Ничего, что я тебе тыкаю? Мне так привычно на работе.

Такое мгновенное сокращение дистанции вызвало у меня что-то вроде мысленного головокружения. Может, все-таки возразить? А какими словами? Не зная, что сказать, я некоторое время изучала мошкару, которая кружилась облачком в свете фонарика, и наконец неловко пожала плечами:

– Ничего… Как вам удобнее.

Он вдруг широко открыл свои большие глаза:

– Да ладно тебе! Ты тоже можешь мне тыкать, не настолько уж я тебя старше!

– Хорошо… Ну, просто непривычно как-то. Мы два часа назад только познакомились.

– А я вас уже всех запомнил, вы мне уже все как родные, – он приложил одну руку к сердцу, другой поднимая тяжелый рюкзак с консервами.

– Как можно было успеть запомнить по именам и работам двадцать человек? – не удержалась я.

– Да легко, я же с вами с каждым поговорил, так что имена сразу прикрепились к характерам. Я хорошо считываю людей, это мое профессиональное, – с этими словами майор вдруг просканировал меня таким пристальным взглядом, что я встревожилась и начала судорожно вспоминать, не было ли у меня каких-то неоплаченных штрафов или повесток в суд.

– Ты чего? – спросил он вдруг гораздо мягче, будто в нем повернулся переключатель. – Не волнуйся. Я имел в виду то, что сказал, а не то, что кто-то из вас маньяк. Тебя я ни в чем не подозреваю, ты мне вообще нравишься.

После этого он потрепал меня по плечу – то ли ободряюще, то ли снисходительно. Я снова перестала понимать, что ему надо. Это такая странная форма флирта? Он хочет меня разговорить и что-то вытянуть? Или просто не совсем адекватен?

Майор Розанов, он же Колин, глядя на меня, рассмеялся, снова показав свои крупные белые зубы. Смех у него оказался неожиданно низким – где-то в диапазоне баритона, хотя голос был явный тенор.

– Не в обиду тебе будет сказано, но ты сейчас похожа на мышь, которую шуганули, – сказал он и вдруг так похоже изобразил на своем лице мою испуганно-подозрительную мину, что я выронила пакет с сублиматами и тоже согнулась в приступе хохота…

Дальше мы уже долгих бесед не вели, потому что закрывали кухонный фургон и искали его водителя, Иван Иваныча. Иван Иваныч не нашелся, но ключ торчал под рулем, и Колин, сыпля прибаутками, сам залез в кабину и предложил мне усесться рядом.

– Тут какие-то передачи древние… – я покачала длиннющую ручку переключения. – Машине чуть ли не пятьдесят лет. Вы… ты разбираешься?

– Я во всем разбираюсь! Методом научного тыка, – он тоже покачал ручку туда-сюда. Колени его упирались в руль, но настроения это ему не портило. – Мне что катер, что самолет, что эта бибика… Только лучше пристегнись, а то я хреново езжу. Все так говорят.

Пожав плечами, я с улыбкой защелкнула ремень, но почти тут же поняла, что он сказал чистую правду. Передачи-то он переключал верно, но газовал, будто на формуле-1, отчего несчастный старый фургончик надсадно ревел и стучал двигателем, а перед каждым препятствием разгонялся и потом тормозил чуть ли не в пол. Ехали мы при этом по разбитой и узкой дороге среди леса, которая состояла из остатков раскрошенного асфальта, глубоких ям и упавших веток. Мне, наверное, должно было стать страшно от всего этого, но вместо этого снова стало смешно.

– Зачем так тормозить перед каждой ямой? – выкрикнула я, в очередной раз хватаясь за приборную панель.

– А действительно, больше скорость – меньше трещин, – согласился Колин и вжал педаль газа. Дальше я продолжала смеяться, но сказать уже ничего не могла, потому что тряслась голова и щелкали зубы.

Удивительно, но фургончик прибыл на место целым. Черные деревья расступились, дорога расширилась, и свет фар широким конусом упал на большую поляну. Окруженная высоченными деревьями, которые стояли стенами со всех сторон, она напоминала дно огромного колодца. Кое-где на поляне уже валялись вещи, стояли палатки и бродили, устраиваясь, наши. Я, наконец, взглянула на Колина – майора Розанова – и призналась:

– Сто лет так не смеялась. Чувствую себя какой-то идиоткой.

– Приходи работать в полицию – каждый день будешь так себя чувствовать! – отозвался он и лучезарно улыбнулся. Его лицо в полутьме было плохо видно, зато огоньки приборной панели высветили морщинки возле носа и в уголках глаз, и мне вдруг показалось, что он не так молод, как я сначала подумала. Да и вряд ли звание майора можно получить в юные годы. Может, ему тридцать пять, как мне? Или ближе к сорока? Да, собственно, зачем мне это знать? А спрашивать такое у почти не знакомого человека невежливо…

И неожиданно для себя я ляпнула вслух:

– А сколько тебе лет?

– Сорок два! – тут же ответил он так охотно, будт