Марья-царевна из Детской областной

Где- то над головой пел невидимый соловей. Царь вскинул голову – в принципе, и не надеясь, что он разглядит птицу.

Небосвод пересек алый проблеск, крупный, с длинным полыхающим хвостом.

Огненный Змей полетел. То ли из царских хором куда- то спешил, то ли уже куда- то слетал и возвращался. Небось опять по вдовушкам шастал…

Темнит советник. Ой, темнит… Крутит, вертит…. Говорит намного меньше, чем знает…

Не зря отец предупреждал: «Не верь…» Вот только, кому не верить? Сове? Советнику? Советам?

Зря, конечно, отец не согласился! Надо было иглу перековать! И кузнец уже толковый был вызван, и попытаться можно было… Так нет же! Ломай!

И вот кстати, об игле. У самого Кощея ее ведь пока что нет. И откуда ей взяться – леший его знает. Найти? Выковать? Создать? Отец на такие вопросы никогда не отвечал: кривил тонкие губы и тихо ронял:

– Срок придет, узнаешь.

Отец на вопрос ответа не давал, а теперь и узнать не у кого. Не у Змея же спрашивать. Тот может и знает, но вот скажет ли? Да и что за эту тайну взамен попросит? Да и, если отец все- таки насчет советника предупреждал, поведает ли Огненный правду?

Ох, отец- отец…

Насколько все было проще на рубежах….

Впереди – Калинов мост, Пекло и Ниян – Пекленец с Нией. Позади – Навь, Явь и Правь с Ирием.

За рекою – Тьма. За спиною – Навье Царство…

И сжимая в руке меч, знаешь, что идет из- за рубежа, знаешь, что ты защищаешь. Знаешь, в конце концов, кто прикроет спину, а кто в нее ударит!

А здесь… Здесь и сейчас все не так.

Насколько же все было проще у Пучай – реки…

***

Серые воды Пучай- реки походили на платок из теплой козьей шерсти. Казалось, протяни руку, и пальцы утонут в мягком пухе, согревающем, уютном, родном… Но тот, кто скрывался под балахоном, знал, насколько коварны волны пограничной реки. Знал, что ни одна живая тварь не способна войти в седые струи. Знал, что от обессиленных, упавших с небес птиц, которым не удалось пересечь рубеж между Навью и Пеклом, уже через миг после прикосновения к густой, тягучей воде остаются лишь истлевшие кости…

Огненный змей пал на землю сорвавшейся с небес звездою, обратился в добра молодца, провел ладонью по растрепавшимся за время полета и выбившимся из под алого очелья волосам, и лишь после этого повернулся к окутанной в саван фигуре, едва заметной в ночном мраке.

– Тебя пришлось долго ждать… – в голосе жителя Пекла появились шипящие нотки, которых не было слышно, когда он обращался к сове.

Змей дернул уголком изящно очерченного рта:

– Дела – заботы, – с запястья скатился огненный шар. Коснулся высохшей, истрескавшейся земли, и, замерев неподвижным фонарем, хотя бы слегка разогнал царящую вокруг темноту.

– Чужие жены… – продолжили в тон царскому советнику.

В небесно- голубых глазах Огненного Змея полыхнули алые пожарища:

– Не тебе, умрун, меня судить. Сговор у нас не с тобой, с твоим царем.

Этот мертвец – переговорщик появился на берегах Пучай- реки не больше месяца назад: до этого времени были другие, – и, несмотря на это, советник уже успел его возненавидеть.

Смешок- кашель:

– Может, и не мне… Да вот дорожка от Нави сюда прямая – хоженая… А ты небось, к вдовушке какой по дороге заглянул, иначе б скорее здесь был… О вас, Змеях, слава дурная ходит…

– Моя слава – мое дело, – тряхнул русой головой мужчина.

– Так и сговор с Нияном – дело твое… И важность у него поболее будет, чем у чужой солдатки.

Царский советник зло, по- волчьи, ощерился:

– Говори, да не заговаривайся, падаль.

С неба упала огромная сова. Мягко опустилась на плечо фигуры в балахоне, замерла, распахнув золотые глаза…

Казалось, свет созданного Огненного Змеем светильника особо и не докучал ночной птице.

Но ведь ее не должно было здесь быть:

– Откуда в Пекле сова? – Змей даже в ярости головы не терял.

– Совы птицы странные, советник… Летают где хотят… А мою вину прости мне советник, впредь умнее буду, заговариваться не стану… – пошел на попятную умрун.

Мужчина воспринял это как должное:

– То- то же… Пекленец готов исполнить свою часть уговора?

В голосе его собеседника проскользнули сладкие ноты:

– Царь Ниян всегда верен своему слову… – фигура протянула руку: в широком рукаве балахона она казалась еще суше, еще костлявее – и на протянутую ладонь Змея упал тяжелый перстень с черным, зеркально отполированным камнем: – Это только часть его милости. Остальные воспоследуют.

Мужчина дернул уголком рта:

– Мы договаривались о большем, – но сам перстень зажал в кулаке, словно опасался, что его собеседник передумает, заберет дар обратно.

– Всему свое время, царский советник…

– Даже эта часть должна была быть больше!

– Царь Ниян держит свое слово, – качнулся серый капюшон. – Не веришь мне, так до сердца Пекла всего ничего, одна ночь лета. Полетишь со мной? Спросишь ответа у Нияна? – в голосе явно слышалась издевка: посланник правителя Пекла слишком хорошо знал, что Огненный Змей не может на столь долгий срок отлучаться из Нави.

На язык просилось ругательство. Длинное, с перечислением родичей умруна до седьмого колена. Но Змей лишь поджал губы и прошипел:

– Пошел ты к лешему! Вымесок окаянный! – до конца сдержаться он все же не смог.

– И тебе не хворать, царский советник…

Мужчина резко крутанулся на каблуках и взмыл в воздух огненным всполохом: в гневе даже магический светильник, оставшийся на земле, не погасил, не уничтожил.