Отмеченные водой и пламенем

Тут главное до Лундера спокойно добраться, чтоб никакой камень по голове не прилетел. А то сюда маг ехал на Угольке две недели, а отсюда – хорошо, если за двадцать дней доберется: кареты быстро не ездят.

Экипаж, мягко покачиваясь, тронулся в путь. Кенниг покосился на окно, задернутое шторой, но снять капюшон так и не решился. Да, конных сопровождающих вроде бы не намечалось, но кто его знает, что будет дальше? Вдруг господин ратман образумится, кликнет слуг, и из Бирикены вслед каретам отправится отряд кнехтов? Будет очень неудобно, если кто- нибудь из них заглянет в карету и не обнаружит в ней инквизитора.

О том, как он в дальнейшем будет объяснять Таузигу, почему инквизитор в середине пути внезапно передумал ехать в Утрехт, Винтар постарался не думать. Если уж начал делать глупости, лучше всего разбираться с ними по мере поступления.

Коня Росперт выбрал просто отличного, нечего сказать. Вороной жеребец косил на Мадельгера карим глазом и нервно бил копытом. Впрочем, после подпаленных соломинок это и не удивительно. Хорошо хоть вся конюшня не разбушевалась. Было бы очень весело, если б лошади всех постояльцев внезапно решили, что ничего хорошего здесь ждать нечего и разнесли весь трактир к скримслам собачьим.

Оффенбах уже приготовился к тому, что ему придется очень долго успокаивать скакуна, но Кайо провел ладонью по храпу лошади, что- то ласково шепнул, и жеребец, вроде бы начал успокаиваться.

– Ну, хоть какая- то от тебя польза, – фыркнул ландскнехт.

Кайо промолчал.

Рейтшверт пришлось подбирать долго. Оффенбаху не нравилось буквально все. И баланс не такой, и клеймо фальшивое, и сталь слишком мягкая, и заточка плохая.

– Да что тебе нужно- то?! – взвыл Росперт, когда компания вышла от очередного оружейника.

– Мой кацбальгер! – зло обронил его приятель. – А его, между прочим, один придурашный рейтар продал за бесценок.

Барнхельм молча проглотил шпильку.

Честно говоря, шварцрейтар уже решил, что Оффенбах никогда не выберет себе меч – так и отправится на контракт безоружным. А что? Дешево и сердито. Безоружный рейтар. Не тычет во врагов всяческими острыми предметами, а всего лишь выпускает на прогулку «кисю». После этого, правда, самого «безоружного рейтара» можно хоронить, но это уже издержки профессии.

К удивлению Росперта, разноглазый вдруг шагнул в двери крохотной лавчонки, притаившейся за углом. Сам шварцрейтар никогда бы и не заметил это заведение, тем более, что у него даже вывески не было, а потому внутри, за покрытой плесенью дверью, могло быть все, что угодно.

Как ни странно, там действительно оказалась оружейная лавка. И вполне даже приличная, чего от нее совсем нельзя было ожидать. Отполированные мечи, развешанные на стенах, разбрасывали в разные стороны солнечные зайчики. Острые кинжалы, разложенные на прилавке, радовали взгляд. А стоявший у дальней стены продавец как раз пробовал пальцем остроту крохотного валета.

Увидев вошедшую в лавку троицу – Кайо, памятуя о вспышках в глазах ландскнехта предусмотрительно держался сзади – купец шагнул вперед:

– Доброе утро, господа! Что Вам угодно?

– Пока смотрим, – флегматично отозвался Мадельгер, окидывая взглядом выставленные мечи. Один привлек его внимание, и разноглазый потянулся к отсвечивающему голубым светом клинку.

– Осторожней! – торопливо предупредил его хозяин. – Ценная вещь! Больше трехсот лет!

Пальцы сомкнулись на холодной рукояти. Ландскнехт взвесил полуторник в руке: полностью прозрачный меч имел хорошую балансировку:

– Стекло, что ли? – фыркнул Мадельгер, сам прекрасно понимая, какую чушь он несет: во- первых, это будет слишком дорого, а во- вторых, материал слишком хрупкий.

Под сердцем недобро зашевелилась саламандра.

– Как можно! – оскорбился купец. – Лед! Создан самим Олафом – изгнанником, перед возвращением в фьорды!

Оффенбах покосился на него: чем хорошо храмовое образование, так это тем, что тебя с пяти лет заставляют зубрить генеалогию и биографию всех более ли менее знаменитых личностей. И вот это самое образование, вкупе с отличным знанием собственного семейного древа, в полный голос заявляли, что лавочник врет на голубом глазу. Ну, не был Олаф – изгнанник колдуном. Да еще и отдельный вопрос, вернулся ли он во фьорды… А значит, это странное изделие, ну, никак не может иметь столь длительную историю!

А продавец продолжал нахваливать свой товар:

– Вижу, господин ландскнехт, разбирается в оружии, – Мадельгер пока что не успел сменить цветастую одежду пешего наемника на черные тряпки шварцрейтара, – клинок отличный, идеально сбалансированный, прекрасно подходит для уничтожения ундин…

– А ещё он сломается, столкнувшись с настоящим металлом, – мрачно закончил за него Мадельгер, возвращая клинок на стену.

А еще веселее будет, если наемник встретится с каким- нибудь огненным колдуном. Или саламандрой. Например, той, что притаилась в груди у самого ландскнехта. Захочет барс, созданный из пламени, прогуляться… И будет очень весело стоять и смотреть, как твое единственное оружие весенней капелью оседает на землю.

В конце концов, Оффенбах остановил свой выбор на простой дертонжской скьявонеске[9 - Скьявонеска – меч, обычно полутораручный, с гардой в форме буквы S].

– Это же не рейтшверт! – взвыл Росперт.

– А я и не рейтар! – огрызнулся мужчина.

– На лошади будет неудобно, – Барнхельм не терял надежды переубедить приятеля.

– Спешусь перед боем, – недовольно дернул плечом разноглазый. – Расплачивайся и пошли. Мне нужно еще переодеться, перед тем, как с нанимателем встретимся.

Вряд ли человек, стремящийся отправиться в путь с ротой рейтаров, будет счастлив, если к нему заявится помятый после вчерашней пьянки ландскнехт.

К полудню кареты въехала под своды расположенного неподалеку от Бирикены и Бруна леса Зинтерштодер. Мягкая тень укутала экипажи, раскидала солнечные блики по гладкому дереву…

Кенниг на миг выглянул из окошка и вновь откинулся на спинку дивана. Казалось бы, все тихо, мирно, едем чинным шагом, нет необходимости трястись в седле… А на душе неспокойно, словно буря надвигалась. Внутри все словно переворачивалось и завязывалось таким жутким узлом, что казалось, рот открой – и жабы на землю посыпятся.

Да еще и лес этот… Вот от него уж точно не самые лучшие воспоминания остались…

***

Пять лет назад.

Со дня побега из Бруна прошло уже больше недели, а у Винтара во рту до сих пор стоял привкус горького пепла. Замок пал. Сгорел под ударами разбушевавшейся саламандры, убившей Аурунд… Пусть Кенниг лишь мельком видел огненную тварь, мчащуюся по коридорам, а тела ведьмы так и не нашел – да и не искал, если честно, не до того было – но боль, пронизавшая с ног до головы, вонзившая клыки в сердце, принесла с собой ясное осознание, что правительница Ругеи мертва.

Ветхая, вросшая от времени в землю охотничья сторожка, спрятавшаяся в Зинтерштодере, приняла беглецов. Может, стоило найти что- то более приспособленное для жизни, но, честное слово, всем было совершенно не до этого. Водяному колдуну самому сейчас хотелось просто лечь и умереть. Адельмар Сьер был немного не в том состоянии, чтобы что- то решать. Бертвальд Шмидт был занят только им, судорожно пытаясь подобрать травы, способные выцарапать жизнь раненного из когтей Того, Кто Всегда Рядом. Ну, а Селинт Шеффлер постоянно спала, одурманенная сонным зельем, составленным все тем же травником по указанию Винтара – у ледяного мага не было никакого желания выяснять, насколько обширны способности первой ученицы Аурунд.

В сердце колдуну словно ядовитую иглу загнали. После событий в замке Кенниг действовал на автомате. Отдавал короткие приказы лекарю, нес бесчувственную Селинт, седлал коня…

И сейчас, сидя на пороге сторожки, старался не думать ни о чем.

Просто потому, что в голове вновь и вновь бился один и тот же упрямый вопрос: «Когда я свернул не туда?»

Когда зачем- то остановил Селинт, мертвой хваткой вцепившейся в руку раненому пленнику? Или, когда зачем- то пошел за упрямо бредущим по коридорам Сьеру? Или, когда, подчиняясь приказам Аурунд, участвовал в боях? Или, когда вообще начал ей подчиняться?

Когда он ошибся? Когда он свернул не туда?

Периодически, правда, посещала здравая мысль, что сейчас он находится в лесу, деревьев вокруг предостаточно. Осталось только найти достаточно крепкую веревку, и все проблемы будут решены.

О том, что Единый не пускает в свои чертоги самоубийц, можно не беспокоиться. За свои неполные тридцать пять Кенниг уже столько натворил, что ему уже прямая дорога на сковородки к Тому, Кто Всегда Рядом, вымощена.

За домом недовольно заржал Уголек, и Кенниг медленно встал. Нужно заняться конем, а то со вчерашнего вечера к нему не заходил.

Чуть слышно скрипнула дверь. Винтар бросил мрачный взгляд через плечо: опять травник раненного бросил. Глаза выпученные, носится, как мартовский кот, а все туда же! «Милорд!» «Господин Сьер!» Только болтает, а пользы никакой.

Резкое слово застыло на губах: на пороге стоял, вцепившись в дверную колоду, как утопающий в бревно, Адельмар Сьер.