Отмеченные водой и пламенем

– Только фамилия нанимателя. Барон фон Мецгер.

– Не знаешь такого?

Мадельгер покачал головой:

– В первый раз слышу. Может, в списках знатных родов Фриссии когда- то и читал, но сейчас ничего не скажу.

Росперт помолчал и вздохнул:

– Ну что, пошли готовиться к походу? Завтра на рассвете выезжать…

Ландскнехт только фыркнул:

– А есть выбор?.. Кстати, – внезапно вспомнил он. – Что с Кайо будем делать?

Мальчишка, шагавший рядом, запнулся о камень и покосился на разноглазого: сердце кольнули воспоминания об оседавшем пеплом колоске.

Барнхельм удивленно нахмурился:

– В смысле? Он с нами едет.

Ученик опустил голову, пряча расплывающуюся по губам улыбку.

– Да это понятно, – отмахнулся мужчина. – Сколько еще денег осталось? На пони хватит?

Росперт только открыл рот, но его перебили:

– Только не надо мне баек про цены на хлеб. У меня кацбальгер был с позолотой и травлением.

– Не у тебя, а у нас! – нравоучительно сообщил шварцрейтар. – Деньги, Одуванчик, пошли на общее дело!

На этот раз, как ни странно, Мадельгер проглотил издевку. Лишь нахмурился и нетерпеливо бросил:

– Ну?

Барнхельм только отмахнулся:

– Да хватит, конечно!

До темноты кареты из леса так и не выехали. Впрочем, это и не удивительно: если Винтару не изменяла память, Зинтерштодер протянулся на множество раст[10 - Раста – мера длины, равная 4 400 метров] во все стороны. На западе он вообще выходил за пределы Ругеи, переходя в земли Либеннау. Во время правления Аурунд на закатной части лорд- манорства постоянно проблемы с границами были.

Как бы то ни было, пришлось останавливаться в лесу. Лошади свернули с тропки, благо, неподалеку виднелась поляна, на которой можно было разбить лагерь. Еще несколько минут и слуги ратмана споро принялись устанавливать шатры для господ. Судя по кислому лицу самого Таузига, он рассчитывал, что подчиненные инквизитора тоже займутся делом. Мужчина даже собрался с силами и попытался заикнуться об этом Винтару… Кенниг пониже опустил капюшон плаща и ледяным тоном бросил:

– Мои слуги нужны мне для других дел. Вы пригласили меня в это путешествие, господин ратман, вы и должны решать все проблемы…

Честно говоря, бросая в лицо своему собеседнику такие оскорбления, водяной колдун понимал, что он ходит по лезвию ножа. Таузигу достаточно возмутиться… А с другой стороны, что он сможет сделать? Сдернуть с нахала капюшон? Он слишком боится инквизитора. Приказать своим слугам «убедить» мужчину? Но инквизитор зачем- то нужен ратману. Нужен для каких- то своих целей… И, похоже, эти цели предполагают, что инквизитор будет действовать добровольно…

Интересно, лорд- манор имеет отношение к этой странной игре, которую пытается вести простой бюргер? Точней, нет, не так. В той игре, которую затеял господин Таузиг, есть место для правящего лорд- манора, и на чьей стороне он должен будет выступать?

Почему- то Кенниг был уверен, что вся эта прогулка в Утрехт затеяна вовсе не для того, чтоб подышать свежим воздухом.

Ужинал «господин инквизитор» в личной палатке, вместе со своими слугами. Ратману Таузигу это, конечно, не понравилось. Ратман Таузиг, когда Кенниг заходил в шатер, потрясенно охнул и попытался сказать:

– Но господин инквизитор! Я надеялся, что мы с вами сможем обсудить вечером…

Винтар остановился на пороге, оглянулся… Ему очень хотелось сказать, что ратман может сделать со своими надеждами, и куда их следует засунуть. Сдержался с трудом. Благостно опустил голову и елейно протянул:

– Мне необходимо перед едой помолиться Единому. И лишь мои слуги могут присутствовать при этом.

Кажется, сработало, ратман поверил.

Только вот секретарь его как- то странно косился на шатер.

Ужин прошел в молчании. Эрменгильда, правда, попыталась что- то сказать, но Кенниг зло прошипел, почти не разжимая зубов:

– Замолчите, могут подслушивать, – и девушка, испуганно ойкнув, прикрыла рот ладошкой.

Кровать, кстати, была предусмотрена только одна. Стянутая цепями деревянная основа стояла возле полотняной стенки шатра.

Видимо, предполагалось, что слуги будут спать прямо на земле, укрывшись своими плащами.

Менрих, пожалуй, вполне мог так и сделать, а вот Эрменгильда… Юная ведьма явно не была готова к таким испытаниям. После того, как молчаливый иллюзионщик вынес грязные тарелки из палатки – слуги ратмана разберутся, как их почистить, – девушка медленно встала, оглянулась по сторонам и глазами несчастного побитого щенка уставилась на Винтара.

По большому счету – это была не его проблема. По большому счету – ее вообще не надо было вытаскивать из дома инквизитора. По большому счету – Кеннигу всего лишь надо было добраться до Лундера…

– Ложитесь, – водяной колдун мотнул головой в сторону кровати. – Менрих и я спим на полу.

Эрменгильда поспешно, как болванчик, закивала.

Что ни говори, а ничего хорошего от этого путешествия ждать было нельзя…

Гермершхейм перевидал за свою историю многое. Когда- то его пытались поделить Утрехт и Гарделлегенер – город выдержал по нескольку осад с каждой стороны – потом городской совет не мог разобраться, кому же все- таки принадлежит власть, потом по лорд- манорству поползи слухи о ведьме, захватившей далекую горную Ругею…

Гермершхейм перевидал за свою историю многое. Разбогател, окреп, оброс надежными стенами, ощетинился верной милицией, готовой помочь родному городу… А потому на десяток шварцрейтаров, столпившихся на рассвете подле восточных ворот, местные жители обратили мало внимания. Стоят спокойно, коней на поводах держат, на крепостные стены не лезут, со стражей не задираются… Кому они нужны? Вот рассветет, ворота откроют, тогда можно будет и озаботится, выпускать их из города или нет.

Мужчины тихо переговаривались между собой, знакомясь, выясняя, кто в какой кампании служил. А там глядишь и наниматель подъедет…

Мадельгер чувствовал себя чужим на этом празднике жизни. Конница – это не пехота. У них свой жаргон, свои байки… Даже крутившийся рядом Кайо, нахватавшийся за время ученичества каких – то вершков, чувствовал себя как рыба в воде.

А вот Оффенбаху было очень неуютно.

Узкий ворот камзола натирал горло, подобранные приятелем сапоги явно были малы, да и вообще, в черном одеянии шварцрейтара, заменившем привычные петушиные окраски ландскнехтского наряда, мужчина чувствовал себя каким- то вороном. Даже конь был траурных оттенков…

Кайо, кстати, действительно было проще. Во- первых, к ученикам никогда не было таких жестких требований, а потому мальчишка мог остаться в своем привычном наряде разных оттенков рыжего цвета, а во- вторых, на пони денег все- таки не хватило, пришлось обходиться серым осликом.

Серым, а не черным, что несомненно важно. По крайней мере, для Мадельгера – хоть какое- то разнообразие будет.

Барнхельм, правда, предлагал купить ишака пуатусской породы, вороного, – мол, это больше пристало ученику рейтара – но Оффенбах послал его ко всем скримслам, добавил вдогонку пару страшно звучащих выражений на непонятном дертонжском… Росперт сдался.