Проект Эрешкигаль

– Нарисуй ей карту с координатами базы, – приказал Вихляев (надо же какая характерная фамилия у мужика, прям судьба с такой в принимающем подразделении служить).

Птичкин-Воробушкин удивленно застыл на секунду, задумался, но все же нехотя достал из кармана карту, сложенную не менее, чем в десять раз, и карандаш. Быстро развернул большой лист, пробежался по нему глазами и положил на раскрытую ладонь, отметив в том месте какую-то пока невидимую мне точку. А после передал эту карту, смахивающую на пожеванный парус, майору.

Тот тоже на мгновение замешкался, внимательно изучил все пометки на предмет секретности, и все же сдался – протянул мне.

– Не будь вы такими нудными, – принимая карту, заметила я. – Мы бы уже взлетали.

Судя по пометкам, нас ждали на военной базе под небольшим городком Видольск. Сердце кольнуло от воспоминаний и благодарности, что придется недолго ждать встречи с дядь Сашей. А заодно оно еще и сжалось, внезапно испугавшись, вдруг это ловушка и лаборатория все еще работает? Или построили новую? Или только проектируют? А дядь Сашу заставили подтвердить всю эту ересь про дасья с их невиданным оружием, просто чтобы вернуть меня себе?

Я мысленно перечитала все письмо, отданное мне Хвостиком в доме, и успокоилась. В нем не было шифра и предупреждения об опасности. Наверное, дядь Саша сам выбирал, куда меня везти и решил, что рядом с его домом все будет спокойней.

А заодно и привычней.

Раз в три месяца меня награждали за хорошее поведение суточной увольнительной, которую дядь Саша разрешал провести у него. Мы ехали на его дачу, где самым высокотехнологичным можно было считать панцирную кровать (на которой, естественно, я, здоровая лошадь, скакала до упаду), и проводили время в покое.

Там не было охраны, ученых, исследователей, измерительных приборов за перегородкой. Только простор, природа, тишина и компания добродушного старика, взявшего меня под крыло, а не ставшего очередным вредным, постоянно что-то требующим руководителем проекта.

И тогда, в этот единственный день мне казалось, хотелось верить, что лаборатория, работа, задания и жертвы – просто сон. А крыльцо, чашка крепкого, вкусного кофе, сваренного на выбеленной печи, мармеладные конфеты и разноцветное драже, привезенные специально для меня – реальность. И она будет всегда, если никогда не ложиться спать.

Но поутру к кривому забору приходили трое крепких военных, дожидались уставного подъема и возвращали меня обратно, суля, что, если буду хорошо себя вести, через три месяца снова буду сидеть на этом крыльце. Главное – исполнять приказы и следовать инструкциям, не ставя под сомнение и не высмеивая тугодумов, руководящих наверху.

И потому ни через три, ни через шесть месяцев мне не позволяли вырваться на один единственный день туда, где их нет. Потому что я никогда не характеризовалась, как послушная девочка. Даже ради кофе на дачном крыльце дядь Саши, пока тот сам не организовывал мне долгожданный выходной в обход требований к безопасности и моему поведению.

На губах все же заиграла улыбка. Тревога отошла на задний план. Но, не желая сильно радовать Вихляева и его амбалов, я вернула себе привычное выражение лица – примесь ехидства, недоверия, равнодушия и абсолютного непослушания.

– Ладно, Видольск – не худшее место на земле, где найдется, чем заняться.

Майор удивленно приподнял брови и принял возвращаемую карту, тут же на уровне рефлексов отправив ее дальше – в руки одного из Альф, а тот – Воробушкину.

– Так можем запускать двигатели? – осторожно уточнил Вихляев.

Куда же так споро пропали твои надменность, скепсис и наглость, дружочек? Ты ж целый майор, должен командовать, а не разрешения у какой-то задиристой девчонки спрашивать. Два амбала за его спиной не выражали столь же явной осторожности вперемежку с угодливостью, но и усмешка с их губ совершенно неожиданно куда-то сползла.

– Рано, – не обрадовала я их и бросила быстрый взгляд на свой, уже ставший каким-то родным, а теперь еще сильно урезанным, отряд Каппа семь.

Несмотря на то, что парни держались достойно. Вели беседу расслабленно, отвлеченно. Костик даже облокотился о внедорожник, делая вид, что подпер его ради забавы. А все же в каждом из них читались усталость, и (неожиданно для меня) настороженность.

Они то и дело поглядывали на меня, на майора, на сопровождающих его Альф. Вроде разговаривали с другими, но по очереди – все время отстраняя одного от беседы чтобы тот прислушивался к нам. Будто ожидали какого-то подвоха от тех, кто сильнее и выше их по карьерной лестнице влияния.

Бойцы все еще держали обещание, данное Мишкой на моем участке. Следили, чтобы со мной ничего не случилось.

По сердцу разлилось тепло – эти мальчишки, не знающие самых простых правил выживания в лесу средней полосы, следующие приказам (причем, порой бездумно, не разбираясь в нюансах), сейчас беспокоились обо мне. Той, кто знает здесь каждую норку и куст. Кто сможет быстро справиться даже с Альфами, если у кого-то хватит ума выступить против моих решений или пожеланий.

– Они летят с нами, – я ткнула пальцем в сторону Капп и весело улыбнулась, поймав на себе три пары удивленных глаз.

– Невозможно, – тут же возразил майор. – Грузоподъёмность вертолета не позволит.

– С чего бы? В нем предусмотрено место для четырех пассажиров и пилота.

– Именно, – Вихляев многозначительно посмотрел по сторонам, демонстрируя мне присутствующих Альф, не отлипающих от него.

– Ну вот, – все так же простодушно кивнула я ему. – Твои мальчики сами доберутся, а Каппы полетят с нами. Между прочим, они втроем куда меньше места займут, чем твои Альфы. Как по размерам, так и по весу. Но если тебе так важен извращенный эскорт в виде мускулистых красавчиков, то я пойму и никуда не полечу, оставлю тебя с ними наедине.

Рот троица открыла практически одновременно. Немой вопрос, возмущение, негодование на лицах скрывать они и не собирались. Альфы вдруг осторожно опустили взгляд на майора, потом так же медленно поглядели друг на друга и отрицательно покачали головой.

Я же продолжила сохранять безразличие, перемешанное с вредностью. Раз уж они должны выполнять все мои пожелания (про пределы разумного речи не шло), то пусть стараются лучше.

– Это нарушение протокола, – сухо заметил Вихляев, будто мне было до этого дело. – Мы приняли объект в новом составе.

– И доложили об этом командованию, – усмехнулась я и чуть наклонила голову к правому плечу. – Слушайте. У вас нестандартная ситуация и нестандартный объект. Вокруг ни одного свидетеля. Все свои. У меня только два требования, причем, первое уже выполнено. А второе не предоставит никаких неудобств, – устав от разумных аргументов, читая на лице абсолютное непонимание, я махнула рукой. – Короче. Либо летим указанным мной составом, либо я иду домой. Не собираюсь тут с вами до заката развлекаться.

Судя по лицу майора, мое раздражение и озвученный ультиматум подействовали быстрее, чем попытка донести все по-человечески. Как обычно, среди подобных этим.

Вот оно – действие черствого пряника в реальных условиях. Грызите вкусняшку пока зубы не обломаете.

Вихляев еще немного помялся, делая вид, что взвешивает все мои и его аргументы. Но, наконец, кивнул, развернулся к парням, все еще поочередно прислушивавшимся к разговору и крикнул:

– Отряд Каппа семь, приготовиться к вылету, – а после повернулся к своим сопровождающим. – Отряд Альфа три, следуйте на базу наземным транспортом. По прибытии в пункт назначения можете сдать амуницию и получить увольнительную на два дня.

Опешившие от майорских щедрот амбалы сначала кивнули не по уставу и лишь потом спохватилась, выпрямились по стойке «смирно», приложили жесткие ладони к голове и одновременно рявкнули:

– Есть! Разрешите идти?

– Идите уже, – опередила я Вихляева и торжественно махнула им рукой.

Бойцы элитного отряда замешкались, снова посмотрели на майора, стоявшего к ним спиной, а потом и на меня.

– Блин, говорю же роботы, – пробурчала я и обратилась к мужчине, – Отпусти ты их уже. А то у них программа барахлит, на меня странно реагируют.

Вихляев удивленно посмотрел на меня, потом обернулся и, увидев застывших бойцов, вздохнул:

– Приступить к сборам и возвращению на базу разрешаю

Те, будто у них в голове кто-то на нужную кнопочку нажал, снова отдали честь, резко, отточено развернулись в один шаг и направились к внедорожнику.

Костик что-то тихо спросил у подошедших, его брови плавно приподнялись, он хмыкнул, тут же понимающе кивнул, перекинулся парой слов со своими соратниками и зашагал к вертолету так праздно, будто гуляет. Витька и Андрей последовали за ним молча, не вдаваясь в подробности происходящего.

Лишь облегчение, царившее на их лицах, выдавало парней с потрохами. Они не ожидали такого поворота событий и даже подумать не смели, что полетят на базу, чем ускорят возвращение домой. Но чувствовали не столько благодарность, сколько радость, что не придется трястись на ухабах и выйдет сдержать свое обещание до конца.

Видать, слово «честь» для этих ребят имеет больший вес, чем для тех же Альф, недовольно забирающихся на заднее сиденье своего нового транспортного средства.

Когда же все заняли свои места, я обратила внимание на майора. Вот уж кто и вправду был не доволен всем происходящим вокруг него. Да и чего он хотел? Неужели думал, что человек, забравшийся в такую глушь, обрадуется изъявленному военными желанию забрать его обратно в цивилизацию?

У меня, конечно, тут много чего не было. Например, молока или новой, крепкой одежды, но за семь лет я лишь раз пожалела о своем решении и затосковала по дядь Саше с его добрыми словами и уловками. Ровно на пять минут. И то за книгой по анатомии человека, на заднем форзаце которой стоял именной штампик.

В целом же, принимая решение спрятаться от других так далеко и надолго (а, может, и на всю жизнь) каждый имеет право пожалеть себя только однажды. Когда провалится в медвежью яму где-нибудь в середине осени. В ином случае, о какой жалости может идти речь?

– Ну что, готов? – поинтересовалась я у Вихляева.