Ребенок от лучшего друга

Выглядывает из-за импровизированного щита.

Ну да, когда я злюсь, может достаться каждому. У меня срывает тормоза, и я могу нарычать на любого.

– Все нормально, пап, – накалываю на вилку пельмешек и отправляю в рот.

Закрываю глаза, когда вкусовые рецепторы встречаются с поразительным вкусом маминого коронного блюда.

Блин, вот ни у кого нет таких пельменей, как у мамули.

– Ты не забыла, что мы сегодня на дачу уезжаем на лето? – папа садится напротив.

Дача – это, конечно, сказано слишком скромно. Скорее, загородный коттеджик. Двухэтажный, в двести квадратов.

Ну и грядки, куда ж без них-то? Эта мамина территория, и папа делал их исключительно для Томочки, то есть мамы.

– Уже?

Запускаю пальцы в волосы. Совсем с этим Максом из головы все вылетело. Но тем лучше. Родители не увидят моей ломки по этому павлину.

А она будет.

Мы когда прекращаем общаться, меня без него словно наизнанку выворачивает.

А тут вообще такое…

Вздрагиваю. Так, прочь из моей головы!

– Дочь, – папа косится с подозрением в мою сторону, – у вас все нормально?

– А что может быть ненормально?

– Ну че-то вы с Максом поцапались, я слышал.

Закидываю еще одну пельмешку и стону от удовольствия.

– Это потому что кто-то ведет себя как болван, – выдаю с бесстрастным видом и взмахиваю вилкой перед носом.

Папа в этот момент тянется рукой к моей тарелке, чтобы спереть лакомство, но, услышав мою пламенную речь, начинает ржать, чуть ли не похрюкивая.

– Ну, у мужиков это бывает, да.

Теперь уже я подхихикиваю.

– Веселимся? – на кухню заходит уже одетая мама.

Видимо, думает, что буря в моем лице миновала. Но тут она прям промахивается.

– Вообще-то, предателей так просто не прощают, – прищуриваюсь и слежу за тем, как мама прячется за широкой спиной отца.

– А че эт ты за меня прячешься? Выдала дочь врагу – теперь отвечай.

Я пытаюсь сохранить грозную мину, хоть и хочется растянуть губы в улыбке.

Позволяю себе полюбоваться родителями, пока мама испепеляет затылок отца. Они у меня совсем молодые. Мама – миниатюрная блондинка, и отец – огроменный шкаф.

Но мама за ним как за стеной. Незыблемой и непоколебимой. Они со школы вместе и через многое прошли. Не сломались. Выстояли.

– Я чувствую прям твой взгляд на себе, – бубнит папа и все же ворует у меня пельмень.

– Эй!– делаю угрожающий замах вилкой.

Папа поднимает руки вверх. Прям как Макс совсем недавно.

– Ладно, Том, поехали уже на твои грядки.

– Лель, может, нам отложить?

Мама переводит вопросительный взгляд на меня.

– Ой, мам, ну что я, не справлюсь?

– Вот именно, – поддакивает отец. – А поехали с нами?

Закатываю глаза. Опять по новой.

– Пап, у меня практика. Это у вас отпуск, а мне сюда мотаться. В пять часов вставать. Ну нет уж.

– Вот говорил я тебе: на права учись.

И это мы уже проходили.

– Пап, я отучилась. Но ты сам видел, как я вожу. Что тебе сделали незнакомые люди, что ты готов их поставить под такой удар?

Подхожу к раковине и ополаскиваю тарелку. Внутри разливается приятная сытость, а глаза против воли начинают слипаться.

– Ну да, и правда. Ладно, если что, звони. И на звонки отвечай, а то знаю я вас, молодых…

Папа многозначительно заламывает бровь и выходит из кухни.

– Дочь, ну прости, я не думала, что вы так прям повздорили с Максимом, – и глазки такие невинные.

Ресницами хлоп-хлоп.

– Проехали, – бубню и выхожу вслед за отцом.

Прохожу в спальню и валюсь на кровать. Усталость накрывает такая, как будто весь день разгружала вагоны.

Телефон пиликает от входящего сообщения.