Швейная лавка попаданки. Ненужная истинная

Потому что пьяный сброд из трактира не может однозначно сказать, стояла в момент падения Каррена с лестницы я рядом или нет. А подавальщицы и прочие трезвые работники старательно отводят глаза при любом происшествии и твердят, что ничего не видели и не слышали. Негласный закон подобных заведений.

– Пожелать кому-то смерти не равно причинить ее, – замечаю. – Я же не ведьма, у меня и магии-то нет.

– И все же госпожа Лондри, я с вас глаз не спущу, обещаю. Все ваши секреты на свет вытяну, а грязное белье перетряхну. Помните: чистосердечное признание облегчает наказание. А дружба со следователем, – Эрре вдруг понижает голос, подходит ко мне ближе и низким голосом сообщает на ухо: – вообще способна избавить от всех проблем. А в том, что у одинокой красивой вдовы они будут, можете не сомневаться.

Глава 6

Последние слова следователя заставляют тут же от него отпрянуть. Внутренности разъедает ощущением брезгливости.

– Так вы мне свое покровительство предлагаете? – я наконец осознаю причину, по которой этот Эрре вцепился в меня как клещ. И как я раньше не замечала его липкий масляный взгляд, его намеки и неприкрытый интерес? Что ж, мне нечем порадовать господина следователя. – Поверьте, вы будете сильно разочарованы. Примерно, как мой почивший муж. Вы же не хотите закончить подобным образом? – улыбаюсь. Выходит криво. Потому сдержать то, что до сих пор причиняет боль, не удается, и я невольно демонстрирую свое состояние постороннему человеку.

– Мне расценивать это как угрозу следствию? – хмурится Эрре. И хоть он все еще старается казаться уверенным в себе и наглым, моя откровенность его пронимает.

– Делайте, как хотите, – взмахиваю рукой. Я разочарована и устала. Пожалуй, действительно подозревай меня в убийстве следователь, а не пытайся этим манипулировать, я и то отнеслась бы к нему лучше. – А сейчас прошу меня простить, я вынуждена с вами попрощаться – слишком много дел.

Демонстративно подхожу к извозчику, расплачиваюсь и прощаюсь, не обращая более внимания на своего нового ухажера. Пускай идет с миром и занимается по-настоящему важными делами. Или в нашем городке мало нераскрытых преступлений?

Засунув руки в карманы брюк, Эрре какое-то время пристально наблюдает за мной, чуть покачиваясь с носка на пятку, а потом все-таки покидает двор, бросив напоследок:

– Мы с вами еще не закончили, прекрасная госпожа Лондри. Увидимся.

Ответить любезностью не нахожу в себе сил. Да и с какой, собственно, стати расшаркиваться перед тем, кто так откровенно заявляет о собственных грязных намерениях? Я, конечно, за вежливость, но только не с теми, кто переходит грань.

А стоит только зайти в дом, на меня набрасывается Лея. Обнимает сначала, тыкаясь личиком в живот, а потом заглядывает в глаза и интересуется требовательно:

– Мама, что этому уроду от тебя нужно было? – едва не рычит моя малышка.

Глажу дочку по голове, успокаивая. Очевидно, к мужчинам у нее такое же отношение, как и у меня. Насмотрелась на скотскую жизнь родителей, вот и не испытывает теперь к сильному полу симпатии. Ничего удивительного. Остается только надеяться, что, когда вырастет, дочка сможет преодолеть эту детскую травму, а не решит остаться одиночкой на всю жизнь, как мама.

– Нельзя так говорить, родная, это невоспитанно, – взываю к светлому.

– А воспитанно у нас пастись без приглашения? Или ты сама его позвала? – прищуривается. Все ее маленькое тело напрягается в ожидании ответа.

– Нет конечно, моя хорошая, – говорю ласково и снова глажу. Хочу подарить своей натерпевшейся девочке всю любовь, чтобы хоть так компенсировать годы вынужденной неблагополучной жизни. У меня такое сильное чувство вины перед Лилией, что оно трансформируется в огромный жгущий внутренности ком и распирает живот, грудь, перехватывает горло. – Никого больше не будет, только мы с тобой. Обещаю.

– Точно?

– Точно, – киваю с нежной улыбкой. Моя девочка такая красивая, такая хорошенькая и сладкая – век бы ей любовалась. И гладила. И обнимала.

К сожалению, ее нежности теперь перепадают мне редко. Лея растет и дистанцируется. А раньше я могла часами купаться в нашей с ней неге, пока Каррен был в море и не требовал внимания к себе. Лучшие времена…

– Хорошо, – дочка словно сдувается. Ей больше не нужно держать оборону. – Но, если этот тип снова припрется, я в него сковородкой запущу!

Конечно, мне не нравится воинственность малышки, но я не хочу растить из нее покорную, все терпящую куклу. Поэтому вместо нравоучений смеюсь:

– А на чем же мы готовить будем тогда? На новую утварь мы пока еще не заработали.

– Но ведь заработаем же, да, мам? И будем жить вдвоем и ни от кого не зависеть… – мечтательно тянет Лея.

А во мне снова распухает ком вины за то, что почти в семь лет моя малышка мечтает не о куклах или поездке к морю, а о свободе. Или хотя бы отсутствии тирана.

– Все зависит только от нас, – жму пальцем на любимый веснушчатый носик. – Идем разбирать покупки.

Но прежде, чем разложить ткани и фурнитуру, нам приходится заняться первым этажом дома, условно разделенным на две части. В одной, большей по площади, Каррен разделывал рыбу, сушил, вялил, фасовал, хранил запасы, во второй – принимал покупателей и торговал.

Я планирую использовать пространство примерно так же. В закрытой от посторонних комнате шить, в открытой – выставлять платья и принимать клиентов.

Большую часть инструментов и снастей, оставшихся от мужа, я сегодня продала, но все равно внизу пылится еще много всего. Никому ненужного и занимающего прорву пространства, я уж молчу о запахе.

– Боюсь, сперва придется избавиться от хлама, – тяну я, осматривая фронт работ. – Ладно, давай все, что горит, вытаскивать во двор. Сегодня у нас будет большой костер.

Лея только рада выкинуть все, что напоминает об отце. Вприпрыжку бежит и помогает таскать ставшие ненужными вещи. Старые расшатанные стулья, сундуки, какое-то тряпье, пропитанные рыбной вонью разделочные доски и прочий хлам. Складируем все это во дворе одной большой кучей. Остается вытащить тяжелый дубовый стол и пару шкафов, которые просто так с места не сдвинуть.

– Нам нужен топор, наверное, – резюмирую я. – Иначе мы с тобой рискуем надорваться.

– Зачем, мам? – озадаченно смотрит на меня Лея, а потом берется за огромный стол и легко переставляет его. Как пушинку.

Глава 7

Мозг отказывается верить глазам. Может, после всех сегодняшних стрессов у меня случилось помутнение рассудка? Ведь не может же моя маленькая девочка с легкостью перемещать стол, который и здоровенный мужик бы без напряга с места не сдвинул.

– Лея? – выдыхаю шокировано и смотрю на свою кроху. Тру с силой глаза, но картинка не меняется. Дочка все так же стоит, ухватившись рукой за столешницу, и в недоумении хмурится. – Ты в порядке? Может, болит что-то?

– Мам, это ты, кажется, не в порядке, – ворчит недовольно. – Сначала хочешь прибираться, а потом пугаешься непонятно чего. Если устала, я сама все сделаю, – она, играючи, продолжает тянуть дубовый стол к выходу.

Может, у него ножки на колесиках? Пригибаюсь, чтобы проверить догадку, но здоровенные деревянные столбы скребут по полу, оставляя некрасивые следы.

– Он полый внутри? – бормочу. – Оттого и весит не так много?

Отодвигаю дочь и пробую самостоятельно сдвинуть стол. Вспотевший от натуги затылок и пара преодоленных сантиметров – таков результат. Колени слабнут, и меня неумолимо тянет присесть. Неважно куда, хоть на пол.

– Отойди, мам, я сама. Надорвешься еще, – Лея берется за злосчастный стол и продолжает вытягивать его из комнаты. Мы словно в одночасье ролями с ней меняемся.

Я все-таки оседаю на пол и прикладываю трясущуюся руку ко лбу. Вроде жара нет. Тогда что вообще происходит? Откуда у моей нормальной девочки ненормальные способности? Я, конечно, слышала, что в моменты острого стресса человеческий организм способен на невероятное, но это явно не наш случай.

Куда бежать? Кому показывать Лею? Куда обращаться за помощью? Да и смогут ли нам вообще тут помочь? Может, все дело в том, что я – иномирянка? Может, мне вообще нельзя было рожать в магическом мире? А если все гораздо страшнее, и Лилии грозит смертельная опасность?

Кусаю губы, стараясь не расплакаться. Тут ведь даже градусников нет, чтобы померить температуру! Я уж молчу про общий анализ крови и всякие антибиотики…

– Мам, ты чего? – возвращается немного растрепанная дочь. На лице темные полосы то ли пыли, то ли грязи, часть волос выбилась из косы. Зато глаза блестят интересом и азартом. Ей явно нравится перекраивать наше жилище, избавляясь от свидетельств прошлой жизни. – Устала сильно, что ли? – Садится рядышком со мной и обнимает.

– У тебя ничего не болит? – шмыгаю носом, не удержавшись. – Может, чувствуешь себя как-то странно? Необычно?

– Мам, это ты странная, – озвучивает собственную версию мой ребенок с открывшимися суперспособностями. Надеюсь, она не умеет летать или посылать лазерные лучи из глаз…

– И давно у тебя это?

– Что, мам? – немного раздраженно. Лея всеми способами демонстрирует свое отношение к моему внезапному приступу паники. Со всей присущей детям беспечностью.