Междустрочья. Ринордийский цикл. Книга между второй и третьей

Мечеслав прищурился, поморгал, но понятнее ему не стало.

– Что они делают? – спросил он.

Мартин скептично пожал плечами:

– Вызывают.

– Мантикору?

Круг несколько расширился: кто-то остался в центре, но что точно там происходило, отсюда было не разобрать; вставшие же по краям теперь усиленно аплодировали.

– Ман-ти-ко-ра! Ман-ти-ко-ра!

– Соскучились, – кивнул Мартин (они уже отдалялись от ёлок и компании). – Одни девы вокруг.

«Разве ты не слышишь приближенья чёрных крыл?» – пронеслось в голове.

Ника оставила печенье на столе и, кинув на Мечеслава и Георга оценивающий взгляд, оставила их тоже. Но они всё равно вышли на балкон: было жарко, а там хоть чуть-чуть продувало ветерком.

– А Машенька?.. – вспомнил вдруг Мечеслав.

– Гуляет, – Георг сдержанно, чуть смущённо улыбнулся в бороду. – Алексей её вытащил. В парк.

– В кои-то веки?

– Ага… – Георг кивнул, но всё равно, казалось, что-то его тревожило. Мечеслав покосился на него, пытаясь понять, думает ли брат примерно о том же, о чём он сам, сейчас, или тревога эта обусловлена какими-то иными причинами.

– Что за человек этот Алексей? – спросил он. Взгляд между тем по привычке обрисовывал линии домов и мелких построек внизу. Полосатый козырёк летней кафешки, красная роза в окне почти напротив – ах нет, это какой-то другой цветок…

– Нет, он хороший человек, хороший, – торопливо закивал Георг. – А странности… Они, конечно, у всех свои есть.

«И тогда уже была со своими странностями, – и тут же. – Это прежде всего служение, посвящение себя без остатка одному делу, одной идее».

– Георг, – он настойчиво попытался отловить взгляд брата. – Ты помни, что он поэт. Это… понимаешь, это особый коленкор людей. Они могут быть талантливыми, великими и вообще замечательными. Но нам, с нашей обычной человеческой жизнью, подчас лучше не связываться с ними слишком тесно.

– Ну, это не мне решать, а Машеньке… – протянул Георг, обозревая мельком окрестность.

– Ты ей так передай хотя бы. Не в плане отговаривать, просто… Чтобы была в курсе.

– Это да, это да, – пробормотал тот, по-прежнему не встречаясь взглядом с Мечеславом.

Он подождал, не скажет ли брат чего-то ещё, потом снова стал смотреть на притихшую летнюю улочку. На веранде кафешки сидело, кажется, несколько человек, вообще же было пустынно. Жара…

Георг явно размышлял над чем-то – над чем-то ещё, что, возможно, беспокоило даже больше. Озвучивать это он, по всей видимости, не собирался.

– Такая неуверенность тебе совсем не идёт, – попытался пошутить Мечеслав.

– Неуверенность? – Георг удивлённо вскинул голову. – А, ты, наверно, имеешь в виду… Я просто задумался.

– Ну да!

– Ну хорошо, есть одна вещь… Ладно, неважно. Это по работе.

– Так рассказывай.

Вот теперь он взглянул действительно неуверенно. Хотел было сказать что-то, сбился, повозил пальцем по балконному бортику и наконец заговорил, негромко и быстро:

– Послушай… Бывают у тебя такие моменты, когда кажется, что вот сейчас чуть-чуть заглянул в будущее, одним только глазком?

– Ты пообщался с предсказательницей? – улыбнулся Мечеслав. – Или сам в себе обнаружил пророческие способности?

– Нет, мои способности тут никак не причастны, – пробормотал Георг. – Это просто… бумажка, документ для архива. В общем, ничего выдающегося. По крайней мере, хотелось бы так думать.

– Ну и что за бумажка?

– Бумажка… – Георг нахмурился, бросил на Мечеслава быстрый взгляд. – Ладно, ты мой брат, в конце концов. Я тебе покажу.

Он исчез за дверью. Мечеслав не успел ничего спросить, и теперь оставалось только опираться на бортик и бесцельно рассматривать людей, что иногда проходили внизу.

Он насчитал двоих и ещё одну парочку, когда Георг снова появился в дверях балкона.

– Зайди лучше в кухню, – сказал он. – Тут уже не так жарко.

Мечеслав последовал за ним, переступил высокий порог. Георг убедился, что он вошёл, и только тогда принялся расправлять на столе какую-то бумагу.

– Вот. Можешь взглянуть.

Он приблизился посмотреть, что представляет собой бумага. Похоже на некий государственный указ – с гербом вверху страницы, с печатью и подписями. В чём, однако, дело и почему это так важно… Мечеслав перечитал дважды, но тут было мало понятного.

– И что это? – он вопросительно посмотрел на Георга.

– Не понимаешь? – тот внимательно глядел на него. Потом вернулся к бумаге и подчеркнул пальцем несколько отдельных строк. – Получается, что при любых неустранимых разногласиях или – или – особых обстоятельствах, требующих вмешательства, весь контроль переходит к одному человеку. Вот к нему, – Георг ткнул в фамилию в тексте.

– Что за особые обстоятельства?

– А это, Слава, может быть всё что угодно. Расплывчатая формулировка, – Георг озабоченно просмотрел текст ещё раз, пробормотал тихо. – Что-нибудь подогнать – это быстренько делается, легко так. Вот и конституцию же подгоняют, – он кивнул на бумагу. – Особо нигде не освещали, насколько я слышал… В архив пришла тихо копия – больше нигде ничего.