Избранное

– О, брат Генрих, кто это дал тебе по лбу? – спросил Альберт у брата, когда тот взбежал по ступенькам парадной лестницы.

– Ирма, конечно! – ответил за Генриха Франц, наблюдая, как Генрих высыпал из кармана бусины на поднос для писем, – Эта девушка рождена для того, чтобы создавать проблемы на ровном месте; – резюмировал Франц и хлопнул Генриха по плечу. Генрих ничего не ответил. Улыбаясь, он пошёл в комнату переодеться. Анхен, глядя на братьев, медленно прищурила один глаз, как стрелок на охоте.

На вокзале братья и сестры «Rohr&Moser» встретились и долго пропускали друг друга зайти в вагон поезда, пока проводник, рассердившись, не впихнул их туда пинками под зад. Всю дорогу все пытались подшучивать над Ирмой и Генрихом, потому что их шишки на лбу загораживали любую тему для разговоров. Ирма только хохотала в ответ, а Генрих, не выдержав насмешек, встал, чтобы перейти в другой вагон от чересчур расшумевшегося «междусобойчика». Но тут Ирма запела его любимую песню: «Ах, мой милый Августин…», и все подхватили припев: «Всё пройдёт, всё!». Генрих развёл руками и остался подпевать. Он повязал бандану на голову и натянул её до самых бровей, чтобы никого больше не искушала его шишка на лбу.

Приехав на станцию, сёстры побежали к ферме через поле. Братья решили их не догонять, и пошли тропинкой через лесок. Девушки увидели, что за ними никто не побежал, и перешли на шаг. В поле была небольшая дорожка, и вскоре, за ними послышался шум мотора. На квадроцикле с прицепом ехал не знакомый им парень. Они расступились, чтобы дать ему дорогу, но он остановился и предложил их подвезти. Ирма села вместе с парнем на сидение и обхватила его руками, а Констанц забралась в прицеп. Мотор шумел, и они не могли поговорить. Констанц смотрела вдаль. А Ирма всю дорогу принюхивалась к приятному запаху, исходившему от рубашки парня, и неожиданно для себя решила прямо сейчас в него влюбиться. Эта шальная мысль захватила всё её существо совершенно так же, как огонь охватывает сухой стог соломы. И, когда они доехали до фермы, она уже знала, что влюблена в незнакомца по уши.

– Как тебя зовут? – спросил парень, снимая Ирму с сидения квадроцикла.

– Как… меня… зовут… – протянула Ирма, – спроси у моей сестры, – сказала она, смутившись, и убежала в дом.

Констанц рассмешил ответ Ирмы, но, взглянув на парня, она перестала улыбаться и серьёзно спросила: – А скажи-ка, сначала, как зовут тебя?

– Макс. Ну так как зовут твою сестру?

– Откуда ты взялся, Макс? – игнорируя его вопрос, продолжала спрашивать Констанц.

– Я всегда здесь жил, сколько себя помню. Я сын пасечника Михеля из Нижней деревни. Вот, везу мёд на ярмарку.

Не желаете купить? – он откинул покрывало с ящиков, которые стояли в прицепе. В ящиках оказался мёд самых разных сортов, в самых разных по размеру баночках.

– Ну-ка, ну-ка. Дай-ка попробовать! – слегка нагнувшись к ящикам, сказала Констанц.

Макс вежливо протянул ей несколько маленьких баночек на пробу. Констанц сделала книксен и сказала, что если им понравится мёд, то они сегодня же, вместе с сестрой, придут на ярмарку его купить. На том они и расстались.

Ирма лежала на своей тахте с открытыми глазами и смотрела в потолок, когда в комнату вошла Констанц.

– Что с тобой, Ирма?

– Вот и всё, – сказала Ирма, не глядя на неё, – знаешь, что произошло? Я встретила свою судьбу и влюбилась раз и навсегда!

– Ты серьёзно? Или это один из твоих очередных приколов?

– Я серьёзно… я знаю, его зовут Макс.

– Откуда ты знаешь его имя?

– А вспомни, вспомни наше гадание на ромашке, когда мы перебирали имена братьев наших одноклассниц по алфавиту, и вот последний лепесток на моей ромашке оказался Максом!

– Ой! Да, точно! И этого парня действительно зовут Макс, представляешь!

Ирма спрыгнула с кровати от неожиданной новости.

– Чтооо? Ты это серьёооозно?

– Да.

Ирма выбежала из дому. На крыльце она столкнулась с Генрихом, который едва успел отойти в сторону, чтобы дать ей дорогу. Ирма побежала догонять квадроцикл Макса.

– Ох, брат Генрих, боюсь, что шишка на лбу – это только начало твоих мучений! – хлопнув его по плечу, сказал Франц.

– Знаете что, парни, предлагаю начать каникулы с купания на реке! – весело сказал Альберт, подходя к братьям.

– Хорошая мысль, Альберт, но я голоден и начну, пожалуй, каникулы с завтрака! – обернувшись к брату, сказал Франц.

Братья пошли в свои комнаты переодеться.

– Стой! Стой! – кричала Ирма, догоняя медленно ехавшего на квадроцикле Макса. И тот наконец-то оглянулся. Увидев бегущую к нему девушку, Макс выключил мотор, и спрыгнул на землю.

– Стой! Макс! Это судьба! – выпалила она сходу и обняла его. Он тоже обнял её от неожиданности.

Но тут же отпустил и спросил:

– Судьба? Какая судьба? Ты о чём?

– Я, мы с сестрой гадали на женихов, и вот, мне выпало имя Макс. Тебя ведь зовут Макс?

– Да, я – Макс, а как зовут тебя?

– Меня – Ирма! Мы будем жить на ферме весь август! Приходи к нам в гости, Макс! Ты мне нравишься! – сказав всё это на одном дыхании, она поцеловала его, улыбнулась и побежала домой. Парень стоял в недоумении и держался за щёку, прикрывая ладонью её поцелуй.

Из окна своей комнаты эту сцену наблюдал Генрих, и, когда Ирма поцеловала парня, он сжал кулаки.

За завтраком молодёжь болтала всякую чушь. Ирма никого не слушала и практически не ела. Потом внезапно встала и ушла в свою комнату.

– Что творится с нашей Ирмой, скажи-ка нам Констанц? – потянувшись за куском пирога, попросил Франц.

Генрих перестал жевать и тоже посмотрел на Констанцию.

– А вот кто переплывёт речку первым, тому я и расскажу, что случилось с «нашей» Ирмой! – с этими словами Констанция выскользнула из-за стола, схватив горсть орешков из вазочки, и побежала на пляж.

Братья не спеша доели пирог и, взяв с собой термос с морсом и коробку с бутербродами, лениво отправились вслед за Констанц. Им не очень-то хотелось сразу после трапезы тратить силы на соревнование, ради каприза, пусть даже и очень хорошенькой, девушки. Но любопытство взяло верх. Первым переплыл реку Альберт, и на правах победителя, попросил Констанцию дождаться братьев, чтобы сразу все могли услышать новости про Ирму.

– Вот, значит, как устроена женская любовь! – задумчиво произнёс Альберт, – Значит, если бы имя пасечника не совпало с тем, что осталось у Ирмы на ромашке, то она бы в него не влюбилась… – продолжал размышлять вслух Альберт.

– Генрих, почему ты молчишь? Тебе нечего сказать обо всём этом? – не выдержав размышлений Альберта, воскликнул Франц.

– Нечего, Франц. Я вообще думаю, что об этом нет смысла говорить, – ответил Францу Генрих и перевернулся загорать на живот.

Позже молодёжь развела костёр, потому что стало смеркаться, а домой им идти не хотелось. Ирма пришла на реку, когда сумерки стали превращаться в ночь. Она пошла плавать. Братья наблюдали за ней какое-то время, но потом вскочили и побежали в воду. Они стали резвиться вокруг неё, как дельфины, и брызгаться, как киты, пока она не рассмеялась и не стала брызгаться в ответ.

– Констанц, на помощь, они утопят меня!

Констанция прыгнула с разбегу в реку, и они устроили свою любимую с детства потешную возню. Девчонки визжали, летели брызги, и ночь искрилась им в ответ разгоревшимся на берегу костром.

Пришла Анхен, долго наблюдала за игрой в воде и, наконец, позвала всех домой, спать.

Утром их разбудил гудок клаксона. Под окнами стоял Макс. Ирма выбежала на улицу босиком, села сзади него на сидение и сладко улыбаясь, обняла парня, уткнувшись носом в его рубаху. Макс увёз Ирму к себе на Пасеку. Констанц махнула сестре рукой и завалилась спать обратно.