Ради Евы

– Знаете, я очень хотел бы, чтобы появилась наша, русская, виртуальная вселенная, посвящённая Второй мировой, – неожиданно для самого себя добавил Ренат, которого задел её пренебрежительный тон. – Есть «Пёрл-Харбор», но вы же понимаете, это не то… Обязательно нужно сделать «Сталинградскую битву». Это моя личная мечта!

– Да, но ведь Вторая мировая – прежде всего столкновение двух бесчеловечных режимов! – с авторитетным видом заявила Ева, но тут же осеклась. – Да, я знаю, здесь на это смотрят иначе! – поспешила добавить она: как-никак, обижать этого типа не следовало.

Однако Ренат, наконец посмотрев на неё в упор своими светлыми, ясными глазами, уверенно продолжил:

– Для нас, русских, эта война была прежде всего борьбой за жизнь и свободу! Знаете, если бы здесь присутствовал мой отец, который был историком, он поспорил бы с вами на безупречном французском!

– Как, ваш отец говорил по-французски? – удивилась Ева.

– Да, он учился в Париже… И даже опубликовал несколько книг на французском языке… Увы, я не обладаю глубиной его познаний. Я всего лишь программный архитектор, увлекающийся историей…

– Да, расскажите, пожалуйста, что здесь делаете сами вы… то есть вы сами, – поправилась Ева.

Так и не согревшись в неотапливаемом здании, она решила всё-таки снять bonnet – свою шапку. Действие произвело эффект.

– Что? – оторопев, переспросил Ренат, уставившись на её абсолютно голую голову.

– Так кто вы по профессии и что здесь делаете? – повторила Ева, начиная раздражаться от его изумлённого взгляда.

– Давайте поговорим об этом наверху! – Ренат неуверенно глотнул воздуха и отвёл глаза от своей гостьи. – На нашей базе, как я её называю. Пойдёмте, я покажу, где лифт. А по пути можем посмотреть ещё на несколько мозаик – но, кажется, это будет Дейнека.

***

Лёд растаял…

Час спустя Левин уже не думал о бритой голове, мешковатой чёрной одежде и странных манерах француженки. В конце концов, такая у них мода, что поделаешь! Да и у нас так ходят. Но как можно испортить собственную красоту? Ведь у неё тонкие, редкие черты лица! Совсем не похожа на этих современных дур с бесформенными фигурами и бессмысленными взглядами…

Теперь они находились в бывшем помещении геологического факультета на восьмом этаже. Когда-то великолепно оснащённые кабинеты определённо требовали ремонта: деревянные панели потускнели и покрылись пятнами, кое-где были разбиты стекла, а деревянный паркет потрескался и местами вообще отсутствовал. Но всё это чем-то понравилось Ренату, и он попросил устроить здесь временное пристанище – место, где он мог без помех работать над своим проектом.

– «Советский МГУ» – целый виртуальный мир, где можно будет послушать лекции, посмотреть на самое настоящее заседание учёного совета, прогуляться по жилому корпусу с первого до последнего этажа. Ведь это был целый город – с бассейном, профилакторием, поликлиникой, почтой… Будет доступна даже лестница внутри шпиля! Даже технические помещения! Ничего подобного никто никогда не делал. Поэтому наш проект выбрали для программы Евразиады – это, конечно, не футбол и не теннис, но там будет ещё много всего: не только спортивные соревнования, но и обширная культурная программа…

Ренат сам не ожидал, что будет с таким воодушевлением рассказывать о своей работе. Уже полчаса прямо заливался соловьём!

– Кажется, я видела что-то подобное… «Поехали!»… Про Юрия Гагарина.

– Да, это сделали мы… Наш первый большой проект.

– Правда? Потрясающе!

– Да, спасибо искусственному интеллекту. Впрочем, у нас очень толковая команда, хотя и не такая большая… Конечно, помогают музейные работники, историки, киношники… Правда, с ними довольно сложно, я не привык общаться с творческими людьми… Да и вообще предпочитаю трудиться в одиночку, если честно. Но здесь это невозможно… Впрочем, мы уже практически закончили. Скоро переезжаем в другую высотку, на Смоленской – это наш следующий проект…

Ренат сам не до конца понимал, почему так разоткровенничался. Ева слушала его очень внимательно, слегка наклонив голову, и пока он пытался донести до неё всю сложность и одновременную красоту их работы – на стыке сложнейших информационных технологий и уникальной исторической реконструкции, – она не сводила с него глаз и понимающе кивала. Но внезапно девушка его перебила:

– Ренат, простите… Ведь вы разрешите мне посмотреть архив? А может, я смогу получить доступ?

– Боюсь, что нет. Я и сам его с трудом получил. Но посмотреть прямо здесь можете. Что вас интересует?

– О, всё, что касается внутреннего и внешнего оформления. Я ищу символы тоталитаризма…

– Символы тоталитаризма? Неужели кого-то на Западе это до сих пор интересует? – не удержался Ренат.

– А вас это удивляет? На самом деле я сама выбрала тему. И интересуюсь не столько тоталитаризмом, сколько символами политических систем в архитектуре в целом. Как политическое доминирование выражается в языке камня и бетона – так, наверное, можно выразиться?

«А девочка с головой. И как хорошо, красиво говорит по-русски! Многие сейчас вообще изъясняются междометиями… – подумал Левин, невольно косясь на экзотическую причёску. – Да уж, голова… И зачем она такое с собой сотворила?»

В этот момент Ева, за неимением современной мебели сидевшая в низком кресле советского образца, положила левую руку на подлокотник, и ткань лёгкой блузки обнажила тонкое запястье. На нём отчётливо виднелась татуировка с хорошо знакомым Левину символом элементарной частицы.

«При чём тут нейтрон? – с удивлением подумал Ренат. – Неужели она ещё и ядерную физику изучает?..»

***

Пока Ева, сидя за специально выделенным ей мегаэкраном, погрузилась в архивные снимки и видео, Левин тщетно пытался сосредоточиться на работе.

Команда Георга, которого все звали Жориком, снова завалила тестовый прогон, а времени до презентации проекта оставалось в обрез. И всё же Ренат был настолько заинтригован, что, сидя в своём закутке, не мог удержаться и пальцем нарисовал на экране символ, увиденный на руке гостьи. На дисплее тут же высветилась дюжина пояснений. В одном из них Ренат с удивлением обнаружил несколько фото молодых людей неопределённого пола в чёрном и с бритыми головами. «Нейтральное движение» – гласил заголовок статьи. Нажав «Прослушать», Левин поставил звук в своих наушниках на минимум и убрал изображение с экрана: он сгорел бы от стыда, если бы эта француженка ненароком заметила, что он ищет в Инфосети!

«Нейтральное движение – философско-политическое течение, зародившееся в США в середине две тысячи сороковых и набирающее всё большую популярность в странах Трансатлантического союза. Идеология нейтралов, заимствовавшая некоторые идеи у феминизма девятой волны и неолиберализма тридцатых, а также у движения чайлдфри, заключается в борьбе за создание условий для полового самоопределения всех людей вплоть до полного отказа от пола путём психологического, медикаментозного и хирургического воздействия… Нейтралы также борются за гендерно нейтральное воспитание детей и обеспечение им свободы выбора во всех сферах… Символ движения – знак нейтрона, элементарной частицы, не обладающей ни положительным, ни отрицательным зарядом. При этом представители движения отрицают какую-либо связь их символики с прекращённой в 2049 году программой США по созданию нейтронного оружия нового поколения…»

Дойдя до этого места, Ренат отключился.

«Чёрт, эти наши «умные фильтры» вообще работают, или это всё полное фуфло? Если такие вещи спокойно пишут в русскоязычных энциклопедиях!»

И всё же он решил на досуге расспросить Дениса об этих нейтралах: уж он-то, любитель тусовок и виртуальных знакомств, наверняка знает о них всё.

***

Этого просто не может быть!

Ренат, только что закончивший свою работу и вернувшийся к гостье, обескураженно смотрел на экран, за которым работала Ева. Вместо специально отобранных для неё архивных материалов перед ним предстала их бета – бета-версия проекта, ещё совсем сырая, но уже вполне рабочая!

Девушка уверенно продвигалась внутри главной, парадной столовой МГУ – с квадратными колоннами с лепниной и роскошными круглыми люстрами. Вот она застыла у раздаточной линии с аппетитными пирожками. Каким образом ей удалось подключиться?

– Как вы туда попали?! – почти с яростью произнёс он, едва придя в себя. Доступ с этой рабочей станции ещё два месяца назад был отключён!

– О, извините, – совершенно невозмутимо произнесла Ева. – Чистая случайность, само открылось. Впечатляет! Это и есть ваш суперпроект?

«Кто разрешил ей туда лазить? Почему она сразу не спросила, можно ли это смотреть?» Все вопросы, которые хотел задать Ренат, застыли у него в горле: экзотический вид этой самоуверенной особы просто выводил его из себя. Наконец он перевёл дух и залпом проговорил:

– Но… Вы же понимаете, что никто не давал вам разрешения! Нет, это поразительно! Вы говорите по-русски лучше меня и… Даже не спросили, можно это открывать или нет?!

Ева, оторвав взгляд от экрана, теперь смотрела на него в упор, и ему были отчётливо видны её длинные, нежные ресницы.

«Какие-то детские… Хотя в пропуске указано, что ей двадцать», – почему-то подумал Левин. Ему мгновенно стало неудобно за свою вспышку гнева. К тому же он быстро вспомнил, что три дня назад действительно самолично сделал доступ к бете на этой станции для их специалиста по звуку. Как можно было забыть?

– Я… Ренат, правда, я сожалею! – искренне произнесла Ева. – Я сейчас всё закрою. В любом случае я посмотрела совсем немного. А вы были так заняты… Поэтому я ничего не сказала, просто не успела!

Ренат даже покраснел от смущения: теперь ему казалось, что во всём виноват он один. Хотя, чёрт побери, как она всё-таки открыла бету? Да, он мог бы заранее проверить все коды доступа. Но, в конце концов, ничего секретного там не содержалось: это только картинка, а программная система надёжно защищена. Что из того, что она посмотрела пару сцен – на самом деле сущая ерунда!

– Знаете… – немного смущённо сказал он, желая поскорее загладить свою вину. – Хотите увидеть ротонду – самый верхний этаж? Там есть смотровая площадка. Правда, уже поздновато, зато ветер стих и небо ясное. Можем застать закат, если повезёт!