Скажи мне «нет»

Вот и сейчас, я легко прикрыла глаза, стараясь мысленно нарисовать у себя в голове портрет человека, который должен будет посетить мою квартиру в самое ближайшее время.

Вспомнила, как разговаривала с мужчиной по телефону.

Его голос был глубоким, временами слишком резким и грубым, а порой необычайно бархатистым и гортанным. Сухой, как шуршащие под ногами осенние листья. И ещё, в нем присутствовали вибрирующие нотки. Словно кто-то перекатывал круглые камешки в глубоком деревянном стакане. Дерево и камень. Лес и волк. Хищник…

Услужливое воображение мгновенно нарисовало образ.

Ему должно было быть около сорока, или, даже несколько больше. Непременно высокий, статный. С правильными, но слегка угловатыми чертами лица. С глазами, обязательно темными и глубокими. Возможно карими, или серыми. Фигура… пожалуй, он мог бы быть сух, даже несколько худощав, но при этом крепок. Гладко выбрит, в строгом костюме. Возможно, с уже проявившейся легкой проседью в густых волосах.

Такие люди в своё время относились к редкой породе аристократов. Носили длинные сюртуки, камзолы и фраки, вставляли в левый глаз пенсне на длинной золотой цепочке и при каждом шаге опирались на тонкие, деревянные трости с резными изысканными узорами и набалдашниками из серебра или прозрачного горного хрусталя. Спокойные, размеренные, смотрящие на мир с высока, но без призрения. Знающие себе цену, деловые, собранные и строгие.

Да, обычно именно такие люди и покупают, подобные моей, картины, при этом совершенно не заботясь вопросом цены. Богатые, аристократичные, чувствующие себя хозяевами жизни и обладающие всеми положенными им странностями.

Например, подобные личности запросто могли являться коллекционерами редких минералов, экзотических бабочек, археологических древностей, или же, например, вот, уважали и ценили искусство и живопись.

Наверняка мой заказчик повесит эту картину где-нибудь в своём кабинете. В непременно огромной и мрачной комнате, с отделкой из темного дерева, массивным письменным столом, тяжелыми гардинами на окнах и стеллажами со множеством книг. По вечерам он будет сидеть в глубоком кресле, курить самые дорогие, импортные сигары, выпуская в пространство кольца сизого, густого, терпко пахнущего дыма, и смотреть на картину, которую написала я.

Интересно, о чем он при этом будет думать?

Возможно, о своей молодости, которая закончилась совсем недавно? Или же о том, что он, как и этот самый волк, стоит среди огромных вековых деревьев, совершенно один. Ведь я всегда была твердо уверена – богатые люди несчастны. Глубоко и отчаянно несчастны.

И почему-то вдруг подумалось, что этот мужчина будет очень уставшим и утомлённым жизнью. И даже стало как-то стыдно за то, что ему придётся заезжать в наш маленький квартал, искать нужный дом, заходить в тёмный подъезд (в нём сегодня снова перегорела лампочка) подниматься по лестнице до моей квартиры.

Может, стоило предупредить его, что я могу отправить холст через курьерскую службу доставки?

Я уже собиралась вновь потянуться к телефону, чтобы набрать нужный номер, но тут в прихожей раздалась мелодичная трель домофона, и я подскочила на месте.

Мельком бросила взгляд на часы. Надо же, ровно шесть вечера. И вновь моя дурацкая привычка погружаться в собственные мысли выбила из колеи!

Ругая себя за подобную рассеянность, я быстрым шагом направилась в прихожую. А мой покупатель, однако, на редкость пунктуален. Даже с учётом хронических столичных пробок, приехал он минута в минуту.

К двери в прихожей я шла, уже практически наверняка зная, как будет выглядеть мужчина, который окажется на пороге моей квартиры. Уж слишком отчетливо рисовался в голове его образ.

Разговаривать с людьми, которые на несколько десятков лет старше меня, я умела. Порой делать это было невероятно сложно, ввиду слишком большого различия в воспитании наших поколений. Однако, я искренне надеялась, что раз София при встречи показалась мне невероятно спокойной, вдумчивой, рассудительной и дружелюбной, то её брат окажется ничуть не хуже.

Я повернула щеколду внутреннего замка, взялась за ручку, распахнула входную дверь, полностью уверенная в том, кого сейчас увижу, и…

И застыла, удивленная и растерянная.

На пороге моей квартиры стоял мужчина. Вот только… он отличался от созданного мною мысленного портрета точно так же, как отличается, скажем, ворон от волка.

Мужчина был молод. На первый взгляд я могла бы дать ему лет двадцать восемь, не больше. Волосы были темными и гладкими, зачесанными назад. На скулах и подбородке – легкая щетина. Тонкий и черный вязаный свитер плотно облегал рельефное тело. Образ дополняли черные джинсы, черные кожаные ботинки и небрежно наброшенная на плечи куртка. Тоже кожаная и тоже черная.

Интересно, а он знает, что в мире существует одежда и других цветов?

Наверное, я слишком долго глазела на него, не проявляя должного уважения, потому что мужчина удивленно вскинул бровь.

Я в ответ уставилась на эту самую бровь. Густую, идеальной формы. Неужели, это тот самый Дамир?

Но ведь… Я ожидала увидеть перед собой абсолютно другого человека.

Может, это доверенное лицо моего покупателя? Его водитель? Может, как я и предполагала, строгий мужчина не стал утруждать себя посещением моего скромного жилища и отправил своего помощника? Ведь богатые люди могут себе подобное позволить, в конце концов.

Я практически удостоверилась в своём предположение относительно личности визитера, но ровно до того момента, пока мужчина не заговорил, повергая меня в ещё более глубокое неверие.

– Может, вы всё же пропустите меня в квартиру? Или уже передумали расставаться с картиной?

– Что, простите?

Шорох сухой листвы и шелест ветра в изумрудных кронах. Грубость и холодность, замешанная на бархатистых нотках. Едва уловимая насмешка, превосходство, надменность… власть и сила. Лес, дерево и камень. Волк, хищник…

Кажется, мужчине просто надоело стоять на пороге и ждать, пока я переживаю бурю из внутренних ассоциативных образов. Особо не церемонясь, он просто по-хозяйски шагнул в мою квартиру, сам прикрывая за собой входную дверь.

И сразу же в маленьком узком коридорчике стало невыносимо тесно. Гость, кажется, заполнил собой всё окружающее нас пространство.

А ещё, от него пахло так странно… складывалось ощущение, что ты стоишь не в своей собственной квартирке, а посреди дремучего, темного леса. Вдыхаешь свежий, влажный воздух, ощущаешь вплетенные в него нотки сырой земли, сочных, ярких листьев на деревьях, терпкость трав, горечь мха на тёмной, почти чёрной коре деревьев…

Я отступила вглубь квартиры, пропуская его и, кажется, только сейчас пришла в себя. Тряхнула головой. Задрала повыше подбородок. Мужчина, стоящий сейчас напротив, склонил голову набок, беззастенчиво разглядывая моё лицо, а затем, скользнув взглядом ниже, и фигуру.

– Дамир Эдуардович? – словно желая убедиться, что никакой ошибки нет, всё же недоверчиво спросила я.

– Кира Андреевна? – в тон мне ответил мужчина, при этом на лице его не дрогнула ни одна мимическая мышца.

– Здравствуйте, – совсем уж не к месту и с явным запозданием поздоровалась я. Ну, а что тут поделаешь. От неловкостей никто не застрахован. Я же не знала, что голос и внешний облик могут так… так… противоречить друг-другу.

Затем кивнула в сторону комнаты.

– Проходите. Обувь можете не снимать, если вам так удобно.

Мужчина молча, ни сказав ни слова, шагнул в указанном мною направлении. Я дождалась, пока он пройдет мимо меня в арочный проем, и скользнула следом.

– Ну, собственно, вот, – я указала рукой на полотно у стены, – картина уже упакована и готова к транспортировке. Если хотите посмотреть на нее еще раз, так сказать, в живую, я могу снять пленку…

– Не нужно, – перебил меня мужчина, – мне было достаточно фотографии. Картина меня вполне устраивает.

– Что ж… – я развела руками и улыбнулась самой вежливой улыбкой, которая только была в моем арсенале, – в таком случае, как вы… вы заберете её сами?

Не знаю, почему я задала столь странный вопрос. Мой уровень глупости вообще подозрительно возрос за последние несколько минут.

Ну просто не могла я представить вот этого надменного, пугающего своей властной силой мужчину в одежде, купленной явно в дорогих бутиках, с серебряными часами на запястье левой руки ценой в пол состояния, тащащего на себе вниз по подъездной лестнице огромный, упакованный в строительную пленку холст…

Мужчина посмотрел на меня как-то странно. Он вообще очень странно смотрел на меня с того самого момента, как, даже не спрашивая разрешения, молча перешагнул порог моей квартиры.

– Мои люди приедут через пятнадцать минут, – спокойным ровным голосом произнес он, – погрузят и заберут полотно. Вам не о чем беспокоиться.

Я удовлетворенно кивнула.

– Ну, что ж, в таком случае, давайте, пока мы ждем, я угощу вас чаем.